Цветы сумерек (СИ)

«Мне жаль, что наша прошлая встреча расстроила вас, - писала Ламия. – Надеюсь, сегодняшняя пройдёт успешней. Жду».

Ещё раз облизнув губы, Свен поднял глаза на Алмонда, но тот старательно отводил взгляд.

- Я пойду, - сказал он тихо. – Приготовь карету.

- Свен! – перебил его голос полуэльфа, и Свен разглядел в полумраке коридора ещё одну фигуру.

- Я знаю, что ты скажешь, Раймон. Не трать наше общее время.

Раймон покачал головой.

- Я пойду с тобой, - заявил он тоном, не терпящим возражений.

Свен лишь усмехнулся.

- Нет, - сказал он и шагнул вперёд, но Раймон тут же отступил глубже в тень, - тебя ждёт твоё будущее, Раймон. Кучер доставит меня обратно. Ты там не нужен.

Раймон молчал.

- Ты же прибыл сюда, чтобы добиться успеха при дворе, - продолжил Свен. – Так давай. Второго шанса не будет. Император не прощает ошибок.

Раймон продолжал молчать. Свен приблизился ещё на шаг, и Раймон снова отступил.

- Удачи, - выдохнул полуэльф и невесомой тенью скрылся во мраке.

Свен кивнул.

- Удачи мне, - сказал он тихо и медленно, придерживаясь рукой за стену, стал спускаться.

Когда командор появился у ворот, кучер метнулся к нему, чтобы помочь забраться в карету, но Свен остановил его уверенным жестом и всё сделал сам.

Колёса застучали по мостовой в такт с ударами сердца, которое давно уже не должно было биться. Дворцы и фонтаны Гленаргоста проносились за окнами, такие знакомые - и такие чужие.

Он знал этот маршрут так же хорошо, как дорогу от кабинета до спальни. Порой ему казалось, что эта дорога – его плата за вечную жизнь, за второй шанс, которым он так и не сумел воспользоваться.

Когда-то давно – хотя, что такое давно по меркам вампиров? И всё, же ему казалось, что это было сотни лет назад, в прошлой жизни. Когда-то давно он так же ехал в карете по этому пути, мучимый головной болью, которая казалась ему самой страшной болью в мире. В руках он сжимал бумаги – множество черновиков, исследования по истории, которые так и не были закончены. Он стоял перед Ламией на коленях и просил дать ему возможность изменить мир. Тогда он ещё не знал, как часто ему придётся ездить этой дорогой, не знал, сколько ещё раз он встанет на колени перед ней, вечной как само небо и наполненной неведомой, непонятной живому злобой.

Карета остановилась, и Свен выбрался наружу. У дверей дворца привычно стояла стража – двое мужчин в чёрных плащах с алым гербом Ламии на груди. Лица скрывали низко надвинутые капюшоны и алые как кровь маски – Ламия не любила видеть лиц тех, кто служит ей. Все они были марионетками для неё. Никто не имел места в её маленькой груди.

- К госпоже, - бросил Свен, останавливаясь.

Стражи переглянулись и кивнули друг другу.

Один из них открыл дверь, и Свен вошёл внутрь. Страж последовал за командором.

Оба миновали анфиладу комнат, повернули направо и вышли к дверям святая святых особняка – будуару принцессы.

Здесь стояло ещё двое стражей в таких же безликих костюмах.

Снова обмен взглядами и кивки.

Ещё один страж отделился от стены и присоединился к процессии.

Двери открылись.

В просторной зале, где легко могла бы поместиться сотня гостей, царил полумрак. Света свечей, расставленных вдоль стен, хватало лишь на то, чтобы осветить края комнаты. Много раз Свен задавал себе вопрос – почему Ламия не использует магию, чтобы сделать это место уютней, и сам же себе отвечал: она была слишком стара. Она пришла их тех времён, когда магия ещё была чудом, а воск для свечей ценился едва ли не на вес золота. Ламия была порождением другой эпохи – дикой, жестокой, наполненной хищными инстинктами и кровью настоящих жертв. Быть может, потому ей так трудно было принять новые законы, отказаться от того, что было частью её – от желания убивать. Именно эти тайны привлекли его к такой хрупкой на вид, вечно обречённой носить лицо ребёнка, старейшей из женщин Империи. Они стали его судьбой - и его гибелью.

Ламия возлежала на подушках, затянутых в пурпурный шёлк. Рыжие локоны разметались по постели. Маленькие пальчики путались в них, закручивая в спирали и тут же отпускали.

«Нервничает», - понял Свен.

Тонкое тело изогнулось дугой. В белых складках пеньюара оно казалось телом изломанной куклы. Слишком тонкие кости почти не приминали перину, а ступни, видневшиеся из-под кружевной оторочки, казались ещё бледнее тонкой ткани. Свен знал, что если коснуться их, они окажутся холодными, как лёд.

- Свен… - она почти простонала его имя, и Свен знал, что в этом нет игры. Ламия выглядела опустошённой. Ни один из вампиров Гленаргоста не творил магию так легко и так часто, как она. Но любая сила требует платы, и Ламия платила за свою соответственно – больше, чем любой другой из вампиров. – Мне холодно.

- Что мне сделать, сир? – Свен склонил голову. Он знал, что говорить о том, ради чего он пришёл, нужно сейчас. Потом у него уже не будет сил, чтобы спорить с ней. Но она сама вела разговор и сама направляла его в то русло, которое интересовало её. Её голос лишал воли, лишал мыслей и целей, оставляя одно желание – угождать.

- Поцелуй, - Ламия вытянула вперёд тонкую аккуратную ступню с маленькими пальчиками, и Свен, опустившись на колени перед её ложем, коснулся поцелуем большого пальца.

Ламия приподнялась на локтях. В глазах её промелькнула внезапная злость, и она вырвала лодыжку из пальцев Свена.

- Ты холодный, - сказала она зло. – Холодный, как эти стены. Как камни Убежища. Как мертвец.

- Простите, сир, – Свен опустил взгляд.

Ламия прогнулась, в один миг оказываясь рядом с ним, и ледяными, неожиданно сильными пальцами сжала его щёки.

- Ты хочешь что-то спросить, дитя?

Свен сглотнул. Попытался закрыть глаза, но неведомая сила будто бы удерживала его веки открытыми. Вопреки приказу, сказанному вслух, он видел в глазах Ламии запрет, и эта необходимость отвечать и молчать одновременно разрывала на части.

- Отпусти… - выдохнул он.

- Что? – Ламия подняла брови, и глаза её едва заметно округлились, а личико отразило недовольство.

- Отпусти… меня… сир…

Ламия в самом деле убрала пальцы и расхохоталась.

- Свен… о, Свен… не думала, что ты так наивен. Ты нашёл старые книжки? Что-то любопытное о моём дорогом Вальдесе?

Ламия хищно улыбнулась.

- Он мёртв, Свен. И его идеалы сгорели вместе с ним. Мы – вампиры. Мы – хищники. Боль и смерть – наше вино. Страдания других опьяняют нас, мы живём чужой ненавистью, - она снова склонилась к командору, так, что её дыхание коснулось его губ. – Твоей ненавистью, Свен. Она так вкусна…

Ламия скользнула острым язычком по алым губам.

- Я… сделаю… то…

- Ты сделаешь всё! – перебила его Ламия и легко, будто тряпичную куклу, оттолкнула, заставляя упасть на пол. – Ты всегда будешь делать то, что я скажу, Свен. Ты - моя игрушка. Только смерть освободит тебя, - она склонила голову на бок. – Хочешь умереть, Свен? Достань клинок и пронзи себя насквозь. Пусть твоя кровь покроет узорами мой пол. На большее она не годится.

Рука командора будто бы не принадлежала ему. Будто со стороны он видел, как пальцы ложатся на гарду меча и медленно тянут эфес вверх.

Зелёные глаза Ламии горели колдовским пламенем так далеко и так близко.

А затем раздался звон металла. В первый миг Свен решил, что это его собственный меч звенит о ножны, но он ещё не успел извлечь и половины. Один из охранников рухнул на пол и тут же обратился в прах.

Ламия повернулась на звук и зашипела как змея. Морок ослаб, и Свен почувствовал, что может двигаться сам, хотя воля сира всё ещё была слишком сильна. Затем Ламия закричала, но Свен лучше, чем кто бы то ни было, знал, что эти стены не пропускают криков. И всё же в следующий миг двери открылись, ещё один страж показался на пороге и тут же осел на паркет горсткой пепла. Дверь снова захлопнулось. Теперь внутри было трое. Он. Сир. И ещё один страж.

Страж метнулся к Ламии, как пантера одним прыжком преодолев половину комнаты, и Свен увидел, как клинок входит в грудь Древней.