На привязи (СИ)

Мир терял четкость. Марик медленно вошел в него, для удобства расставив локти по сторонам от головы Антона. Тот положил руки на ягодицы, притянул ближе. Глаза в глаза. Так хорошо. Так правильно. С губ едва не слетело «люблю тебя», но что-то заставило смолчать. Антон откинул голову назад. Плавно, вот так… Марик обхватил его член, начавший было опадать, крепко провел пару раз. Странно, но контролировать Антона не хотелось, не было желания связать его, придушить, хотя это всегда делало секс острее. С ним и так… хорошо. Правильно.

Мешает только собачий лай и мерные удары в кухонную дверь, и все на нервах вертится: выломает ведь и сожрет… Марик, не выдержав, потянулся за ножом, сжал его и почувствовал себя увереннее. Он хоть голыми руками эту тварь убьет, если она посмеет помешать, но с ножом у него шансов на победу больше… Антон, уловив его движение, положил ладонь ему поперек предплечья, пытаясь успокоить. Собака мешала сосредоточиться и сбивала настрой.

— Нет, — выдохнул Марик, вынул член, придерживая за основание, и сел на кровати. — Я так не могу. Смешно звучит, но или он, или я.

— Марик… — Антон попытался утянуть его обратно к себе, обвив ногами талию, как осьминог, но Марик оттолкнул его.

— Ты не можешь запирать его на кухне каждый раз, когда у тебя гости. И я не могу под его вой и рык спокойно заниматься тобой, — ожесточенно сказал Марик. Повернулся и посмотрел Антону в глаза. — Извини. Но это принципиальная позиция. К тому же у меня, кажется, на него аллергия.

И он, в подтверждение своих слов, чихнул.

Антон тоже сел. Сразу стал угрюмым.

— Что, поедешь? — буркнул он.

Марик кивнул, натягивая носки. Демон скреб когтями по двери, повизгивал и всячески требовал внимания. Захотелось вогнать ему нож между глаз. Потому что, черт побери, так нельзя, он любит Антона так, как ни одно существо живое не полюбит, и он готов на любые жертвы, пусть Антон только попросит. Марик сразу же выполнит его желание, а в ответ — ноль, ноль. Они вместе уже три месяца (про себя Марик истерично хихикнул — три месяца для Антона, целая вечность — для него), а эта собака все еще здесь, и это не миленькая крысообразная шавка, а огромный демон, его попросту запрещено держать в доме!.. Все это вертелось в голове, пока он одевался, а Антон продолжал сидеть и мрачно смотреть, как он уходит.

А ведь это в первый раз. Раньше Марик был на его месте и созерцал, как любовь всей его жизни застегивает пуговицы и неловко прощается. Что ж, влезь в мою шкуру, дорогуша, пойми, что именно с нами не так… Глухие удары в дверь вдруг прекратились. Марик похолодел. Не было ни скрипа, ни шороха, только едва различимые тихие шаги. В горле пересохло. Он схватил нож, пальцы сжались насмерть, точно судорогой свело. Антон переменился в лице, встал, двинулся к коридору. Марик схватил его за руку:

— Не смей.

— Успокойся.

— Не вздумай к нему идти. Ты запер дверь? Нет, конечно, нет… — Марик ловил губами воздух. Дверь в комнату оставалась приоткрыта. — Антон, заклинаю тебя, не приближайся, я…

— Защитишь меня? — хмыкнул Антон и позвал: — Лучик… Лучик, я здесь. Лучик…

Раздалось рычание, одновременно — кулаком в грудь Антон сдвинул его, закрывая собой, и в комнату ворвался черный смерч. Марик заорал, не успел замахнуться ножом, как Антон дернулся, и лезвие прошлось ему по руке, вспоров кожу. Черный смерч метнулся вперед, Антон рванул к нему навстречу, а Марик заметил краем глаза фиксповодок.

А ведь проще вспороть этой мрази брюхо и выпустить кишки, пока Антон, бросившись на нее всем весом, пытается удержать… Марик, не позволяя себе это совершить, схватил фиксповодок.

Антон лежал на собаке сверху, обхватив обеими руками за мощную шею, но демон рвался к Марику, оглушительно лаял, дергался, и в один миг вырвался вперед. Марик бросил на него фиксповодок, тот мгновенно сомкнулся на горле, телескопическая трубка зафиксировалась в полуметре от рук. Марик, изо всех сил стискивая свой конец поводка, пытался удержать его. Демон напирал, и ноги Марика легко проехали по полу.

Очень кстати, пронеслось в голове, и он закрепил конец фиксповодка на батарее под окном.

Только после этого взглянул на Антона. Тот потирал бок окровавленной рукой.

— Неглубоко, — предупреждающе сказал он.

Марик обошел демона. Фиксповодок свою функцию выполнял: держал псину за горло, точно на вытянутой руке. Демон уже перестал рваться и загребать лапами воздух. Сел и следил покрасневшими глазами за Мариком. От этих маленьких алых глазок мороз пробегал по коже.

— Антон, он тебе бок прокусил, — прозвенел Марик. — В следующий раз печень повредит. Он почуял кровь, и почуял давно! — он кричал, ненавидел себя за это, но не мог понизить голос. — За руки кусал! За ноги! Он не игрался, он силу испытывал и привыкал, что хозяина можно жрать, и ничего ему за это не будет!

— Ты сам сейчас мне плечо вспорол, — напомнил Антон. — Его от запаха крови перекорежило.

Словно в подтверждение его слов демон залаял. Марик зажал уши, зажмурился.

Театр абсурда. Он что, один понимает, что демон создан, чтобы убивать, и лишь вопрос времени, как скоро он прикончит хозяина? Сегодня же ночью, как только он снимет фиксповодок, демон отомстит ему и за гостя, и за ограничение подвижности, и начнет он с того, что вскроет Антону горло.

— Ты должен уехать ко мне. Ты не останешься с ним один на один. — Марик вцепился Антону в руку, ладонь скользнула по крови. — Тебе нужно к врачу.

— Успокойся. Истеричка.

Антон вырвал руку из его пальцев, опять потрогал бок. Молча пошел в ванную. Марик наблюдал, как он стирает салфеткой кровь и дезинфицирует раны: узкий поверхностный порез на плече и две дыры на боку, которые скоро превратятся в серебристые точки, если только Антон не решит их зашить.

— Я не истеричка, — напряженно сказал Марик. — Зато ты — самоубийца. Нет, замолчи. Я хотя бы попытался все сделать одномоментно, а ты свою кончину растягиваешь уже год. Мазохизм чистой воды. Он исподтишка тебя убьет.

— Хватит! — рявкнул Антон. — Мне не легче от твоих слов! — он залепил укус пластом. — Ты совсем не понимаешь, да? Точно, ты не понимаешь. Ты от всех, кого любил, уходил. Забывал их, если они не отвечали твоим ожиданиям. Что отца своего забыл, что Лайлу… а так нельзя, понимаешь? Живых не выкидывают из своей памяти просто потому, что они перестали быть тебе удобными. И я Лучика не брошу, я его сам приручил, и я за него в ответе. И я его люблю, каким бы он ни был!

Марик отступил на шаг. Антон покраснел, кровь пламенела на его руках, и впервые Марик счел его по-настоящему пугающим.

— Отступают только слабаки и истерички. Точно, — тихо сказал Марик.

За рубашкой пришлось вернуться в комнату, и успокоившийся было демон забился в лае, как только увидел Марика. С клыков клочьями срывалась пена, фиксповодок стягивал его горло так, что демон вполне мог себя задушить. Марик отчасти даже понадеялся, что собака сдохнет, и все проблемы отпадут сами собой.

Мимо него прошел Антон, надевший штаны. Проще было остановить ракету, отправившуюся на орбиту, чем его сейчас.

— Ты не отпустишь его! — воскликнул Марик. Подступившая истерика клокотала где-то над глазами, разливалась по лбу мигренью.

— Его выгулять надо, — буркнул Антон. — Энергию ему деть некуда, вот он и звереет.

— Полуголым пойдешь с ним гулять?

Антон раздраженно глянул на него и взял с полки серую майку, тут же испачкав ее кровью. Хоть бы руки вымыл…

— Ты никогда к моим словам не прислушаешься, да? — спросил Марик спокойнее, чуть переведя дух.

— Уйди, пожалуйста. А то он вырываться будет.

— Прогоняешь? — горько спросил Марик.

— Прошу. Уйди, — повторил Антон. Он стоял спиной к нему: фигура отчуждения и холода. Марик сам едва не превратился в ледышку, так быстро отхлынула кровь от конечностей и головы. — Это моя жизнь, — медленно сказал Антон, словно тщательно подбирая слова. — Это моя собака. Ты не знаешь, как мне херово было, пока он ко мне не кинулся и руки не облизал. Поэтому не говори, чтобы я его выбросил, как вещь какую-то сломанную.