На привязи (СИ)

— Не знаю, — честно сказал Антон. — Просто захотел тебя удивить.

Он повел Марик к краю крышу. Еще издалека стал заметен контейнер для еды у самого края. Антон перешагнул ее и встал на карниз. Марик дернул его назад, залез на край сам. Кровь мигом вскипела. Как высоко! И какое внизу все мелкое, стоит шагнуть — и он будет лететь так долго, что успеет обдумать все на свете. Антон обхватил его со спины и прижался лбом между лопаток.

— Здесь очень красиво, дорогой, — сказал Марик. — Спасибо…

Они ели, расположившись на крыше, и Антон разливал по бокалам глинтвейн без единой капли алкоголя. Все еще посмеивался, что Марик так и не научился заново пить — ему яд, что ли, вшили, раз он стойко держится без контроля со стороны Альянса?..

— Никакого яда, — хмыкал Марик.

Антон наконец спросил:

— А что там было? В спецтехе… за пределами пространства. В самом Альянсе. Ты никогда не говорил.

— Я не имею права, — пожал плечами Марик и потянулся за хлебцем с положенными на него кусочком сыра и кружком томата. — К тому же это не то, что можно описать словами, дорогой. Нужно пережить спецтех или сломаться, нужно побывать за Пространством и вернуться живым, нужно воочию увидеть карту, где точками отмечены новые засеченные террористы, а точек все больше и больше… Мы не справляемся. Ни со своими преступниками, ни с чужими, рвущимися к нам постоянно. Вот и все, что я могу сказать тебе.

— Ты скрытный, — вздохнул Антон.

— Вовсе нет. Я связан гостайной…

— Да не только в этом, — отмахнулся Антон. — Возьми пирожное. Я специально обзвонил все кондитерские, в этом углеводов почти нет.

— Сладкое не люблю, — машинально ответил Марик, но тут же заметил, как помрачнел Антон, и согласился съесть нечто воздушное, но, несомненно, пропитанное сахаром.

Антон взял его за запястье и облизал с пальцев крем. Потянул на себя. Лег на спину, и Марик оседлал его бедра. Склонился, поцеловал. Ладони Антона мерно гладили, вытаскивали рубашку из брюк, и Марик расслабился, забылся настолько, что спросил:

— Когда мы съедемся?

Руки Антона замерли лишь на мгновение. Он положил ладонь Марику на загривок, заставил его лечь сверху всем весом.

— Я не могу к тебе, — виновато сказал он. — У меня же Лучик, с кем я его оставлю…

— Ах, да, — скучающим тоном ответил Марик. — А мне к тебе путь заказан…

— Не говори так. Ты с ним всего два раза столкнулся. Дай ему шанс.

— Ты предпочитаешь собаку мне.

— Не передергивай.

Марик опустился ухом на грудь Антона. Смешной человек. Дать шанс монстру… Нет уж, ему дорога собственная жизнь, и шрамов больше не хочется. Антон медленно расстегивал манжеты его рубашки, задирал рукава к локтю, изгибал шею, чтобы поцеловать там, где начинались длинные шрамы.

— Ты и о них никогда не рассказывал, — заметил Антон. — Почему сделал это.

— Как будто это не очевидно.

— Ну… нет.

Больше о вскрытых венах он не заговаривал. Значит, есть в нем какое-то подобие вежливости и чувства такта.

Антон надавил ему на поясницу, притягивая ближе. Усталость и тягучее расслабление уходили, на их место вливалась жажда прикосновений. Марик прикусил горьковатую шею Антона, провел кромкой зубов вниз, к вороту рубашки. Чуть приподнялся, чтобы Антон мог расстегнуть ширинки их брюк, и проехался бедрами по его паху. Возбуждение стрелой прошило тело, и все слилось в плавный танец, касания через ткань, шум в ушах. Он вылизывал шею Антона: словно забыл, как целовать. Ладони мяли бока, бедра, и Марик неосознанно покачивался в единственно верном ритме, не думая ни о чем. На первое место вышли ощущения, и через них он общался, через них вел бесконечный диалог, через них пытался сказать — я нуждаюсь в тебе, постоянно нуждаюсь… Антон повалил его спиной на крышу, вбил между ног бедро. Вспыхнуло воспоминание об их первой близости, темном переулке, когда хотелось отдаться, хотелось взять, и неважно было, что вокруг. Что-то острое впилось в спину. Марик чуть сдвинулся, чтобы камешек попал между лопаток и больше не беспокоил… Антон, обманувшись, отстранился.

— Давай ко мне, — пробормотал он, взял ладонь Марика и поцеловал в середину с тыльной стороны.

— Возьми такси до блока, — ответил Марик.

Вставать не хотелось. Он потянул Антона к себе, зацепившись пальцами за ворот рубашки, и увлек его в поцелуй — неторопливый, легкий.

— Доверься мне, — попросил Антон в миллиметре от его губ. — Пожалуйста.

Он выдохнул, помотал головой, словно отгоняя наваждение, и, закрыв глаза, уперся Марику в лоб своим лбом. Его тяжелое тело лежало сверху, как каменное одеяло, приносило спокойствие и уют, гасило сопротивление. Последний огонек рассудка погас, и Марик согласился, лишь бы скорее почувствовать обнаженную кожу, исступленные ласки, слиться с ним и дышать в унисон, специально подгадывать под ритм его дыхания, потому что это сближает не меньше, чем секс.

Антон просунул руку ему под спину, помог подняться. Кинул взгляд на корзину и стаканы, оставил их на крыше.

Вполне возможно, подумал Марик, сегодня я не выживу. И чем он тогда лучше человека, притащившего домой демона?.. Антон слез первым, нагло стиснул его за ягодицу, пока Марик спускался по лестнице следом за ним. Плевать, зато умру счастливым, продолжил увещевать себя Марик. В конце концов, многие ли люди могут похвастаться тем же? Несчастным он уже умирал. Можно попробовать что-то новенькое разнообразия ради.

У двери квартиры Антон подвинул его в сторону, а сам просочился внутрь. Через неплотно прикрытую дверь Марик слышал, как тот шуршит пакетом с кормом и приговаривает:

— У нас гость, так что веди себя прилично… ага, за мной…

Спустя пару минут Антон распахнул дверь, приглашая внутрь, и сообщил, что кухня для них закрыта — там он запер Лучика.

— Главное, что ванная в нашем распоряжении, — вздохнул Марик, с интересом оглядываясь.

У Антона он был впервые. От съемной квартиры он не ожидал никакого отпечатка индивидуальности, кроме запаха псины и корма, и ничуть не разочаровался, увидев пустое пространство, открытые полки со стопками одежды и полное отсутствие следов обитания человека. Он коснулся плеча Антона, нырнул к нему в объятия и дотронулся губами до щеки. Антон провел ладонью по его волосам.

Спустя пару часов, когда первая жажда была утолена, а заломленная в порыве страсти рука заныла, Марик ненароком сдвинул самую крайнюю подушку из трех с постели и обнаружил нож. Взяв его, он с изумлением посмотрел на Антона. Тот, разнежившийся поперек постели, приоткрыл один глаз.

— Что?

— Ты нож хранишь под подушкой.

— И?

— И тебе хватает наглости утверждать, что твой Лучик абсолютно не кровожаден, — укорил Марик.

Нож был для разделки мяса, с широким длинным лезвием и увесистой рукоятью, хорошо ложившейся в ладонь. Марик осмотрел его и спрятал обратно под подушку. Антон опять закрыл глаза и заложил руки за голову. Приглушив свет, Марик переместился поближе к нему, сел между ног и, согнув одну в колене, прикусил бедро. Окно было за его спиной, и разноцветные отблески от рекламных экранов ложились на край лица Антона. Марик облизал палец. Ему нравилось быть снизу. Нравилось играть в поддавки, ощущать шквал силы и отдаваться во власть другого человека, так же нравилось насаживаться сверху и вести в своем ритме, словно он седлал искусственный член и тот не мог в любой момент сорваться и кончить. Но иногда, совсем редко, хотелось сменить позицию. Он предпочитал трахать партнера в рот, придерживать его за челюсть или затылок. Видимо, просто не хотелось медленно и тщательно готовить чужую задницу к проникновению, когда внутри уже все горит, но при этом меньше всего хочется причинить другому боль своей спешкой… Сейчас Антон был почти готов. Хоть и не подавал виду, что заметил, как Марик растягивал его, пока Антон грубовато, глубоко брал его.

Марик обвел подушечкой пальца мышечное кольцо и легко скользнул внутрь. Антон выдохнул, одновременно завыла чертова псина, словно сквозь стены видела. Антон чуть шире раздвинул ноги, и Марик навалился на него, одновременно шаря рукой по простыне в поисках смазки.