Черное племя. Война (СИ)

Рука Аскольда уже приблизилась к волосам Ланзо, когда перед глазами у мальчишки возникло лицо его папы, Энджи. Альфа замер, вдруг осознав, сколько боли и позора принесет такое преступление его родителям. Что этим поступком оборотень докажет всему племени, что были правы все те, кто считал, что Аскольд похож на своего казненного отца, что он такой же жестокий убийца.

Альфа выронил кинжал и, понурив голову, прихрамывая, пошел вглубь леса. Он не видел выхода. Хотелось покончить с собой, но было жаль родителей, особенно папочку, который его любил больше, чем кого-либо. Аскольд не мог сделать его несчастным. Оборотень рухнул на землю и завыл, по-волчьи, громко, на весь лес. Внутри все разрывалось от отчаяния и жуткой, смертельной обиды. Альфа выл громко и пронзительно, в голос, как не позволял никогда себе делать, но сейчас ему было плевать, как это выглядит со стороны. А выглядело это жутко. Настолько, что даже парочка перестала заниматься своими ласками. Давид вздрогнул и, побледнев, выбрался из объятий Ланзо. Тот не препятствовал. От воя Аскольда ему самому стало жутко, хотя он никогда в жизни не признался бы в этом.

- Давай уйдем отсюда, - прошептал Давид, у которого бежали мурашки от этого голоса, разносившегося по лесу. Мальчишка сделал шаг вперед и вдруг почувствовал, что на что-то наступил. Кинжал. Ланзо нагнулся и поднял оружие Аскольда, видя, как глаза омеги наполняются ужасом.

- Он слабак и никогда бы нас не тронул, - твердым голосом произнес альфа, однако на самом деле он не был ни капли уверен в этом.

- Ты даже не смотрел в его сторону, мы оба были под ударом! - Давид не сводил глаз с оставленного Аскольдом оружия, воспринимая это, скорее, как какой-то намек или даже угрозу. Затем, резко развернувшись, мальчишка поправил на себе одежду и отправился к поселению, не глядя на Ланзо, который, кусая губы, поплелся следом. Вой Аскольда не прекращался.

В это время Энджи как раз отправился на опушку для сбора лекарственных трав, когда увидел, что из леса выходит растрепанный злой Давид, от которого за версту несло смазкой и следом не менее мрачный Ланзо.

- В чем дело? - опасаясь, что альфа позволил по отношению к сыну вождя что-то лишнее, шаман подошел вплотную к оборотню и вдохнул воздух рядом с ним. Однако смазкой пахли только пальцы альфы, совокупления, кажется, не было. Давид остановился недалеко от Ланзо, глядя куда-то в сторону, - Так что произошло? - Энджи смотрел то на одного, то на другого оборотня. Возникла пауза, - Я вас слушаю.

- Там Аскольд, - наконец, выдавил из себя Ланзо, опустив голову, - Он воет.

Энджи на секунду замер, как будто пытаясь осознать эти слова. Внутри все сжалось, похолодело. Не глядя на парочку, омега ринулся в самую глубь леса, без конца прислушиваясь, пока до его ушей не донесся знакомый голос сына. Энджи побежал еще быстрее, обратившись в волка. Ломая кусты и ветки, попадавшиеся на пути, он, наконец, оказался на небольшой опушке, где, катаясь по земле, роя ее лапами, надрывно и жутко выл Аскольд. Шаман застыл, глядя на эту картину, не зная, как тут можно помочь.

Альфа не замечал папу, он без конца прокручивал в голове увиденное, и его мысли были настолько громкие и материальные, что Энджи услышал их. Оборотень начал понимать, что послужило причиной отчаяния альфы. Осознание этого на мгновение привело шамана в дикую ярость. Захотелось проклясть эту зажравшуюся парочку, наказать их, максимально жестоко, но омега вовремя взял себя в руки. Нужно было успокоить Аскольда. Энджи хорошо знал случаи, когда оборотни погибали вот так, без конца воя и катаясь. Что служило причиной смерти? Энджи считал, что не выдерживало сердце. Не каждая тварь может перенести страдания, при которых остается только выть так громко, насколько можно.

Парой прыжков Энджи преодолел расстояние в несколько метров и накрыл своим телом Аскольда, начав его беспорядочно вылизывать, как делал в те времена, когда сын был совсем крошечным. Альфа в ответ замер, сразу узнав папу по запаху. Вой стал тише. Аскольд перестал кататься, он теперь скулил не куда-то во вселенную, в небо. Волк почувствовал родное плечо того, кто его поймет, кому можно плакаться, и альфа плакал. У животных не видно слез, поэтому мальчишка не обращался в человека, пытаясь сохранить остатки гордости, но жалуясь, скуля, рассказывая папе, как ему плохо. А Энджи все его вылизывал, не смея скулить в ответ, но чувствуя, что от страданий ребенка и ему самому становится невыносимо.

Прошло несколько часов, прежде чем Аскольд замолчал и уснул. Провалился в сон и Энджи, измотавшись не меньше сына.

========== Глава 28. Разговор о свадьбе ==========

После случая в лесу Аскольд погрузился в депрессию. Он старался не выходить из шатра родителей, боясь столкнуться с Давидом или Ланзо. Энджи, как мог, пытался растормошить сына, однако ничего не получалось. Альфа был бы и рад угодить папе, но не мог. Просыпаясь каждое утро, он думал о себе, как о редком неудачнике, как о самом непривлекательном оборотне, которого могут любить только родители.

Однако, хотя Аскольд и старался не сталкиваться со своими обидчиками, через пару дней, идя за хворостом по заданию отца, он увидел прогуливающихся возле леса Давида и Ланзо. Парочка шла, держась за руки, о чем-то тихо беседуя. Аскольд думал уже было углубиться в чащу, не желая показываться им на глаза, но его заметили раньше. Замерли все трое. Аскольд с удивлением заметил, что на лицах у обоих отразился самый настоящий страх. Давид побледнел и, бегая глазами, прижался плотнее к Ланзо, который мгновенно вытащил клинок из ножен и повернулся всем корпусом к Аскольду, пряча за спиной дрожащего омегу.

Сын шамана уставился на соперника, не слишком понимая, почему Ланзо схватился за оружие. Пребывая как будто в полусне, он подошел вплотную к оборотням, так, что острие клинка коснулось его груди. Взгляд мальчишки снова упал на Давида. Омега больше не улыбался, в его глазах застыл ужас и какое-то странное любопытство. Это тут же заметил Аскольд.

- Ну что, давайте, убейте меня. Интересно будет посмотреть, как я выгляжу с распоротой грудной клеткой? - альфа медленно перевел глаза с Давида на Ланзо и решительно надавил грудью на клинок. Оборотень отреагировал мгновенно, тут же шагнув назад и, пятясь, не спуская глаз с Аскольда, быстро заговорил.

- Иди куда шел, ты не в себе, сумасшедший.

Альфа в ответ оскалился и, дождавшись, пока оборотни скроются из вида, опустился на землю.

Он и сам не понял, что на него нашло. Аскольд не считал себя самоубийцей, но его стремление напороться на клинок Ланзо был тревожным сигналом. Собрав хворост, альфа пошел домой, не смея рассказать о случившемся родителям. В голове снова и снова возникало лицо Давида, и хотя мальчишка теперь ненавидел его, он никак не мог избавиться от навязчивого образа. К тому же, если раньше от воспоминаний об омеге становилось как-то тепло, то теперь Аскольда охватывала злость и обида, которые раньше очень редко посещали его душу.

В шатре мальчишку ждал Феофил. Он сидел напротив Энджи, о чем-то тихо переговариваясь, но когда увидел сына, поднялся навстречу.

- Аскольд, я знаю, что тебе будет неприятно это слышать, но мы с папой долго говорили о том, как тебе помочь, - Феофил приобнял сына за плечи и вывел его из шатра, оставив Энджи в одиночестве. Мальчишка напряженно слушал, по опыту зная, что отец иногда может подобрать нужные слова, которые будут служить настоящим утешением. Но сейчас дело было не в риторике. Выйдя на безлюдную опушку, Феофил достал из ножен довольно большой меч и протянул его Аскольду, - Это тебе… Вместо потерянного кинжала.

Мальчишка взял меч за рукоятку, но тут же его выронил. Оружие оказалось непосильно тяжелым. Феофил покачал головой, глядя на мгновенно вспыхнувшего, как мак, сына.