Лекарство от здоровья (ЛП)

— Мне жаль.

Ганнибал, обернувшись, мельком взглянул на него.

— Тебе жаль, что у нас с ней ничего не вышло? Правда, что ли?

— Мне жаль, что тебе причинили боль, — ответил Уилл.

Эти слова, казалось, вернули Ганнибалу способность двигаться. Он проворачивал мельницу так, словно мягко сворачивал чью-то шею.

— А ты хочешь меня о чем-нибудь спросить? Я чувствую, словно теперь я у тебя в долгу, — предложил Уилл.

Ганнибал вновь повернулся к нему.

— Когда ты сказал, что не считаешь меня настолько интересным…

— Ты что, серьезно?

— Это была правда или ты любому бы это сказал?

— Тебя что, правда это до сих пор беспокоит?

— Я бы не сказал, что вообще когда-либо беспокоило. Я знал, что тебе все равно придется со мной контактировать, — возразил Ганнибал.

— Хорошо. Я бы сказал так любому, и это была правда. Удивлен? Все, что тебе пришлось бы со мной делать — вскрывать мой мозг на виду у Джека.

— Точно, — Ганнибал начал скоблить деревянной ложкой стенки сковороды.

— Точно, — согласился Уилл. — Но ты бы и так все это мог понять из моего досье. Все равно значения это не имеет. А понимание без эмпатии — еще хуже, чем полное отсутствие понимания.

— Считаешь ли ты, что я тебя понимаю?

— А мы разве не продолжаем играть? Сейчас моя очередь.

— Да, так и есть, — подтвердил Ганнибал, хоть его голос звучал не слишком-то довольно.

Уилл хотел спросить о кольце, но тогда Ганнибал мог бы задать вопрос о своем, подаренном ему Уиллом.

— Как ты научился готовить?

— Вскрытие трупов в медицинском колледже вновь заставило меня задуматься об убийце моей семьи.

— Кровавая расправа похожа на то, чем занимается мясник.

— Верно. Я купил у мясника молочного поросенка и принес домой. Те схемы, что мы изучали в колледже, легко подходили к разделке мяса. Именно оттуда все и идет. Я много читал, чтобы улучшить свою технику, но в основе лежит знание анатомии. Зачастую свиньи не так уж отличаются от людей.

— Хорошо. Да, я считаю, что ты понимаешь меня. Это безвозмездный ответ. О чем спросишь теперь?

— Ты знаешь, о чем, иначе не произнес бы этого таким резким тоном, — сказал Ганнибал.

— Считаю ли я, что в твоем понимании есть эмпатия.

Никакого отклика на это Уилл не получил. Ганнибал наливал соус на форель, стоя к нему спиной.

— Ты спрашиваешь, потому что хочешь узнать мое мнение, или потому, что хочешь получить подтверждение своего?

— Или опровержение.

— Или опровержение. А сам как считаешь? Веришь ли ты, что действительно сопереживаешь мне?

— Все еще моя очередь.

Уилл изучал взглядом линию его позвоночника. Он слез с тумбочки, чтобы встать сзади него.

— Думаю, ты сопереживаешь мне настолько сильно, насколько вообще способен.

— Двусмысленный ответ.

— Сам вопрос изначально был двусмысленным. Никто не может чувствовать то же, что и я. И я бы не хотел, чтобы люди это могли. Но ты сам об этом говорил: ты испытываешь эмоции лишь тогда, когда это тебе удобно. Эмпатия для тебя — выбор. В большей степени, чем для многих людей.

— Но ты веришь, что я могу испытывать сочувствие.

— Я знаю, что можешь.

Ганнибал поставил их тарелки на стол. Впервые не было никакой краткой лекции или обсуждения блюда. Уилл сел напротив него и наблюдал, как он ест. В этот раз его движения были более резкими и аккуратными, чем обычно.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Ганнибал.

— Я это вижу. Не все время, конечно. Не тогда, когда другие люди могли бы ожидать проявления сочувствия, но ты на это вполне способен.

— Не тогда, когда этого ожидают другие люди?

— Не в больнице. Я был несчастен, и ты об этом знал, но жалости не испытывал. Тебя это просто не волновало, — Уилл пожал плечами. — Может, это даже хорошо. Из тебя вышел бы отвратительный хирург, если бы ты содрогался каждый раз, когда делаешь надрез.

— Хирургия и твое состояние в больнице — не одно и то же.

— Нет, но ведь ты добился результата. Я поправился гораздо быстрее. В любом случае мне бы не хотелось, чтобы ты страдал вместе со мной.

— И тебя это не беспокоит?

— Ты просто такой, какой есть.

Ганнибал быстро взглянул на него, будучи совершенно не в восторге.

— Не ожидал от тебя подобной банальности.

— Это не… это вовсе не буквальная истина. Ты знаешь, что я тоже не нормальный. Жизнь в нижней точке графика еще не означает, что с тобой что-то неправильно. Или со мной.

— Ты правда в это веришь?

Уилл провел вилкой по налитому на тарелку соусу.

— Ты не считаешь, что со мной что-то не так.

— Конечно, нет.

— Поэтому я поверю тебе, ты поверишь мне, и все будет хорошо. Я не хочу, чтобы тебе из-за меня было больно, Ганнибал. Я просто хочу, чтобы ты был рядом со мной.

Ганнибал на пару секунд замер с вилкой на полпути ко рту, пристально глядя на Уилла, а затем кивнул.

— Я буду.

*

Они стояли в зале ожидания старого медицинского колледжа, где учился Ганнибал. Стены зала были обшиты панелями из отполированного дерева 18 века. Само помещение было заставлено серыми и коричневыми офисными стульями времен 50-х годов двадцатого столетия.

— Ты уверен, что нас впустят внутрь? — спросил Уилл.

— Доктор Алунни говорила, что позвонит заранее и все устроит. Студенты уехали домой на Рождество, так что мы не помешаем их занятиям. Не вижу никакой причины, по которой нам не стоит здесь находиться.

— Тут все такое же, как тогда, когда ты учился здесь?

— Судя по тому, что я уже смог увидеть — да. С тех пор, как я был студентом, стулья в этой комнате так и не поменяли, и мне кажется, что они будут здесь стоять даже когда станут подлинным антиквариатом.

К ним подошел высокий мужчина и кивнул в знак приветствия. Его щеки были все в рытвинах, и разум Уилла упорно нашептывал ему, что они похожи на следы трупного разложения. Показав им дорогу в просторную анатомическую лабораторию, он ушел, хоть и смотрелся бы совершенно уместно на одном из столов для вскрытия тел.

— Проходи, — сказал Ганнибал. — Старые помещения все еще пригодны для использования, но студенты предпочитают комнаты, выходящие окнами на главный фасад. Вентиляция там гораздо лучше.

— Напомни, пожалуйста, с чего это я вдруг решил снова посмотреть на трупы, хоть мне этого и на работе хватает?

— Ты сказал, что хочешь посмотреть мой колледж.

— Не помню, чтобы я говорил что-то о лаборатории для вскрытия.

Ганнибал слегка удивленно посмотрел на него и жестом пригласил пройти в комнату поменьше.

— Основная часть тел все равно надежно убрана. А вот здесь я проводил большую часть своего времени.

В этой комнате столов было гораздо меньше, и водопроводные трубы казались старыми. Вентили раньше были размещены выше, но потом их для удобства перенесли на меньшую высоту, а краны открывались ручками в виде покрытых фарфором крестов. Ганнибал включил свет, сначала — лампы у них над головами, затем — те, что были в задней части комнаты.

Мерцая, они пробуждались одна за другой, и Уилл увидел резервуары. Он уставился на них. Огромные стеклянные баки, банки с образцами, некоторые из которых доходили едва ли не до потолка, и ни одна из емкостей не пустовала. Уилла словно магнитом потянуло к ним, и он приблизился.

Он ожидал, что тела будут все в морщинах и пропитанные жидкостью, хоть и предпочел сначала их рассмотреть. Они оказались совершенно не такими. Их кожа была гладкой, за исключением участков, где она начала сходить от времени, или же там, где виднелись следы грубого обращения. Консервирующий реагент словно вымыл из них весь цвет. Белая кожа, белые волосы, мирно закрытые глаза. Уилл прикоснулся ладонью к стеклу и быстро отдернул ее.

— Здесь нет никаких мер предосторожности, — сказал Ганнибал. — Можешь дотронуться, если хочешь.

— А так и не скажешь, — тихо произнес Уилл. — Студенты здесь разве не пытаются пакости какие-нибудь с ними делать?