Сеансы психотерапии (СИ)

========== 16:00, четверг - Уилл Грэм - 17 октября ==========

— Проходи, Уилл, — доктор Скотт открывает дверь перед кудрявым мрачным подростком, который проходит в кабинет и с размаху кидает свой рюкзак на диван, а следом плюхается туда же, скрещивая руки на груди.

Уилл в очередной раз с некоторым недоверием разглядывает комнату, будто за предыдущие пять сеансов что-то изменилось. На нем черные джинсы, которые словно прилипли к его худощавым ногам, и клетчатая рубашка, довольно не новая и явно любимая. Уилл теребит свой тонкий серебристый браслет на правой руке — он часто так делает, когда о чем-то задумывается. Доктор Скотт устраивается напротив него в своем рабочем кресле и тоже смотрит на Уилла чуть задумчиво.

С чего бы начать сеанс в этот раз? Как далеко они на самом деле продвинулись? Помогает ли Уиллу терапия? У доктора Скотта есть некоторая надежда на то, что в этот раз Уилл не натворил глупостей, хотя когда их еще делать, если не в семнадцать лет.

— С чего бы ты хотел сегодня начать, Уилл?

— Мой папа на этой неделе выглядит намного лучше, — вместо ответа на вопрос начинает Уилл. Он хмурится и сжимает ладони в замок.

— Рад это слышать. Ты считаешь, что он стал меньше скучать?

— Я думаю, что он все равно продолжает ждать от нее вестей, — мрачно добавляет Уилл. — Ему кажется, что все не достаточно понятно.

— Ты о причине ее ухода?

Уилл раздраженно кивает и опускает взгляд в пол. В последнее время он все чаще избегает зрительного контакта. Глубоко вздыхает, фыркает себе под нос.

— Ты продолжаешь верить в то, что твоя мать ушла, потому что ты…

Возникает неловкая пауза, во время которой Уилл кривит губы в разочарованной усмешке:

— Можете сказать это вслух, доктор Скотт, я вам это разрешаю.

— Я не боюсь говорить о том, что ты гей, Уилл.

— Но вам бы не хотелось произносить этого лишний раз, — Уилл дергает плечом, будто бы в этом нет ничего особенного. — Своим выражением лица вы сейчас очень напоминаете Ганнибала.

— Это тот мальчик из твоей школы?

— Прекрасный принц из розовой сказки, — кивает Уилл и вновь скрещивает руки на груди.

— Ты не так уж часто говоришь о нем…

— О нем неинтересно говорить, — пожимает плечами Уилл и поднимает взгляд на доктора Скотта. — Он, как Фредерик или Браун…

— И все же ты упоминаешь о нем вновь. Значит ли это, что ты чуть пересмотрел свои взгляды на связь.

— Доктор Скотт, — тон Уилла меняется, становясь более серьезным, и в то же время немного язвительным. — Ганнибал Лектер — всего лишь парень, который отсасывал мне несколько раз на перемене.

— И все же ты называешь его прекрасным принцем…

— Он и есть… — Уилл запинается, вздыхает и качает головой. — Он и есть прекрасный принц для окружающих. Вы бы его видели… Самый умный в школе, самый выдающийся во всем, за что берется, каждый готов пасть перед ним ниц, чтобы он лишь взглянул в их сторону. Ганнибал Лектер — идеальный образец человечества.

— И все же ты говоришь о нем с сарказмом…

— Он сосет мой член, — немного растерянно произносит Уилл, хотя фраза наверняка должна была звучать более грубо. — Какая ирония.

— Ирония, потому что ты…

— Отвратителен, — кивает Уилл. — Вам будто нравится, когда я повторяю это.

— Поверь мне, Уилл, именно это мне совсем не нравится.

Уилл безразлично пожимает плечами и вновь смотрит в пол. Они так и не смогли решить эту проблему.

— Ганнибал говорил тебе, зачем он это делает?

— Потому что его заводят темные грязные секреты, — слова Уилла пусты. Он действительно знает, что говорит. — Неважно, его они или чужие. Ганнибалу просто нравится что-то такое темное.

— А тебе не кажется, что, возможно, он…

— Нет, — отрезает Уилл и забивается в свою раковину еще глубже. Еще не время предлагать ему альтернативу.

Эта тема себя исчерпала.

— Ты сказал, что мое выражение лица напомнило тебе о Ганнибале, что было с моим лицом? — уточняет доктор Скотт, пытаясь зайти с другой стороны.

Уилл уваливается на диван поудобнее, засунув рюкзак под голову, и принимается разглядывать потолок. Молчание вновь затягивается, а Уилл, казалось бы, не спешит прервать эту паузу. Доктору Скотту все не удается уловить его до конца. Уилл обладает целой системой защитных реакций, но он слишком чувствителен, что делает обход этих реакций практически невозможным.

Шесть недель назад отец Уилла, Джон Грэм, привел его на сеанс с просьбой помочь сыну разобраться с тем, кто он есть и к чему он стремится. Джон был очень обеспокоен тем, что внезапный уход жены сказался на сыне не лучшим образом. И Джон оказался прав. В Уилле окрепла странная уверенность в том, что его ориентация стала причиной раскола семьи, даже если убеждали его в обратном. Его признание случилось не вовремя и обернулось катастрофой, и теперь Уилл доказывал сам себе и окружающим, насколько он плох, и они будут правы, если станут относиться к нему как к чему-то незначительному и ненужному. Уже шесть недель доктор Скотт вел с Уиллом терапию, но Уилл не стремился меняться. Он словно не слышал.

— Вам было неприятно.

— Неприятно? Почему?

— Потому.

— Ганнибал говорит тебе, что ты ему неприятен?

— Ему не обязательно говорить это мне, — усмехается Уилл и, наконец, опять садится на диван. Он больше не чувствует прежней легкости, чтобы продолжать лежать. — Это ясно по его поведению. Знаете, он же такой популярный гетеросексуал.

— Ты считаешь, что ему неприятно испытывать к тебе что-то, потому что это делает его похожим на тебя?

— Он ничего не испытывает, — сообщает Уилл и чуть сжимает губы. — Он просто иногда отсасывает мне, или я даю ему себя трахнуть.

Резкое слово не режет воздух, оно скорее становится логической точкой, которая понятна лишь Уиллу.

— Ваши отношения ближе, чем ты упоминал ранее.

— У нас нет отношений. Может, хватит о нем говорить?! — Уилл чуть повышает голос, а следом резко замыкается в себе. Доктору Скотту Уилл кажется теперь растерянным, если не напуганным. И на этом он принимает решение притормозить с темой близких отношений.

— Хочешь поговорить о ком-нибудь еще? — предлагает доктор Скотт, и Уилл чуть успокаивается.

— Да, Браун на этой неделе подарил мне странный подарок, — Уилл начинает копаться в своей сумке, но потом резко притормаживает. — Хотите посмотреть?

— Конечно.

Уилл кивает уверенно и продолжает копаться в сумке, пока не достает сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув подарок, он протягивает его доктору Скотту. Ничего особенного, две хищные птицы в небе, которые словно кружатся в любовном танце.

— Это…

— Да, это так он видит нас, — соглашается Уилл с усмешкой. — Кажется, ему психотерапевт нужен больше, чем мне.

— Это сильный образ, Уилл.

Уилл вновь пожимает плечами, словно бы ничего особенного. Наверняка для него все так и есть — ничего примечательного ни в Брауне, ни в этих птицах.

— Что тебе сказал Мэтью, когда подарил рисунок?

— Что мы вроде как две птицы-одиночки, которые смогут покорить мир, если начнут летать вместе, — немного сарказма в голосе. Уиллу не доступно понимание данной метафоры, или наоборот она доступна ему так четко, что он видит все последствия связи с этим подростком.

— Напомни мне, пожалуйста, Уилл, какие у вас с Мэтью отношения?

Уилл поджимает губы, хмурится. Он смотрит на рисунок в руках доктора Скотта.

— Иногда я делал ему минет.

— Делал?

— Я просто устал от него. Он невыносимо навязчивый. И сумасшедший, — уставившись в пол, Уилл вновь угасает где-то на середине фразы. Здесь кроется что-то еще, но доктор Скотт в очередной раз пытается не нажимать на Уилла. На мгновение Уилл кривится.

— О чем ты подумал, Уилл? Вот прямо сейчас.

— О том, что мама иногда кричала на отца, — Уилл недовольно поджимает губы и чуть качает лохматой головой. — Она вопила все громче и громче: «Ты мне надоел! Ты слишком навязчивый! Да ты просто псих!» Кажется, я тоже притягиваю только ненормальных.