Девятая Парковая Авеню (СИ)

«Прости меня»

Комментарий к 15. Ревность

¹ Ангел их вовсе не собирался пить, это Марк подсуетился, чтобы он большую часть времени в больнице дрых и ни о чём не думал.

========== 16. Гонка с временем ==========

****** Часть 3 — Шаги к безумию ******

Смутно, точнее, почти совсем не помню, во что оделся, когда ещё раз проснулся вечером, кажется, в спортивные джинсы, довольно свободные, с четырьмя большими карманами. А ещё обнаружил в гардеробе загадочную рубашку, неизвестно кем купленную и подозрительно смахивавшую на женскую блузу, с дырчатыми рукавами, из-за которой у меня плечи были голые. Хорошенько причесавшись и с трудом найдя пробор (нашёл, правда, не на своем месте), я привёл себя в нормальный вид — ну, то есть в обычный вид жутковатой узкобёдрой и плоскогрудой девушки-утопленницы. После чего осмелился выползти из спальни и отправился на ловлю завтрака, который у нормальных людей называется ужином.

— Когда ушёл Фред? — довольно равнодушно поинтересовался я, устраиваясь на своём обычном месте в столовой.

— Ещё до полудня. Поблагодарил меня за всё и сказал на прощание, чтобы я ни в коем случае не будил тебя. Сказал, что идёт домой… и что ты вдохновил его на свидание с Анни.

— С кем?!

— С его бывшей девушкой. Альфред расстался с ней как раз перед тем, как ты попал в больницу.

— Я рад просто безмерно за них обоих. Положи-ка мне ещё моркови со сливками…

*

Мне никогда не нравился перекресток 73-й и 18-й улиц. Место ничем не примечательное, казалось бы на первый взгляд, но стоит тут походить и подышать… Специфическая атмосфера, совсем как на базе в Аризоне. Но если там воздух жёсткий, напрочь лишённый влаги и лишающий человека воли, то здесь он на вкус как чистейшей воды разложившаяся мерзость, пропитан какой-то противоестественной гнилью… очень старым злом, успевшим несколько раз умереть и всё равно остаться, отравляя живых. Не знаю, как Ламарка угораздило купить тут квартиру. Может, это идеальная атмосфера для написания картин?

Мои рассеянные раздумья время от времени прерываются звонками с рабочего номера Шепа, но разговаривать с ним у меня нет ни желания, ни лишних рук: болтать за рулём без гарнитуры запрещено. Конечно, я издевательски подстраиваюсь под правила только тогда, когда мне это нужно. А в остальное время плевал я на их соблюдение.

Швейцар меня узнал. Ещё бы не узнать…

— Добрый вечер, сэр. Мистера Ламарка нет дома, уехал в галерею. Просил передать, что вернётся поздно, пополуночи.

— Спасибо. У тебя есть ручка?

Я на всякий случай набросал Руперту записку на фирменном бланке корпорации, сел обратно в «Феррари» и покатил в «Silver Circus» — выставочный арт-центр. Но, как я и предполагал, художника там не оказалось.

Уже через минуту после неприятного открытия я обозвал себя последними словами (за непроходимую тупость и мозговую медлительность) и позвонил Ламарку на мобильный.

— Руп, ты где? Что?.. А в своей галерее ты был? Заезжал просто ради новой стенки? А-а, понятно… Так где ты сейчас? В “Compare2state”?! С какой радости Хардинг так на работе засиделся? Что, серьёзно? Вот ведь бллин, я и не знал. Большой приём? Гостей много? Ох, всё ясно, увидимся в другой раз. Что? Как это? Не, не горю желанием… Он? Он сам, лично?! Ну, просто скажи, у меня настроение не для званых вечеров. Это приказ, видите ли?.. Он сам так сказал? С чего бы это вдруг… О’кей, о’кей, дай ему трубку, — я нервозно прижал мобильник к другому уху, порывисто вздохнул, заставив себя улыбнуться, и открыл рот. — Привет, шеф. И слышать не хочу. Отвык, что кто-то хамит и не берёт трубку? Ну, привыкай обратно, что ли, я тебя этим блюдом ещё не раз накормлю. Не трудись уговаривать, Меркурий непреклонен. Решил надавить на слабое место? Да ну?! А он-то что там забыл? Ага, специально пригласил для того, чтобы заманить меня, ведь так? Конечно, конечно… А сильно старые? Старше?! Ну, крестник, трахнутый тобой, всё равно не сможет отказаться. И вовсе я не издеваюсь. Если в перерывах между танцами нагишом и сидением всё так же нагишом в твоих объятьях смогу поговорить с Ламарком, тогда да. М-м, неужели?.. Посмотрим. Тогда я помчал.

«Ох уж мне этот Шеппард… Мозг, ты правда собрался туда ехать?!»

А что ещё остаётся делать? Там Руперт и Энди — Шеп нарочно всех собрал под одной крышей. Вечер полуофициальный: и друзья, и партнёры, и подчинённые… Всех смешал и сдобрил хорошей порцией алкоголя.

«Вот гад. А в честь чего приём, конкретнее?»

Русские понаехали. Заказ на убийство президента. Или премьер-министра… что-то в этом роде. Да мне, собственно говоря, плевать. Мне, главное, вытрясти из хорька МакЛахлена новости о Кси. И посоветоваться с Ламарком о дальнейшей стратегии.

«Какой такой стратегии?!»

Я не имею ни малейшего представления о том, как дальше мне вести себя рядом с Ксавьером. Мне нужна помощь кого-нибудь из старших. Босс в этом деле не товарищ, а соперник. И всё, как всегда, сводится к моему единственному другу Руперту. Дай Боже или Люцифер, чтобы он меня правильно понял…

«А со мной ты посоветоваться не хочешь?!»

А чего с тобой советоваться? Затащишь Ксавьера в постель и всё испортишь. Заставишь меня его трахнуть, а потом будешь причитать, почему детка опять от меня сбежал. А я вовсе не такой сексуальный маньяк, каким ты меня всё время пытаешься выставить.

«Что? Маньяк? Ха-ха, насмешил… да ты даже не мужчина! О каком маньяке говоришь, в толк не возьму. Я постоянно пытаюсь сделать из тебя хотя бы отдаленное подобие мужчины, но ты и такому мягкому давлению противишься. Ртуть чёртова. Меркурий недоделанный…»

Молчал бы уже, ободранный кус мяса! Ты по форме даже приблизительно сердце не напоминаешь!

«Подумаешь. Зато работаю получше твоих рисованных бумажных сердечек. Вот перестану сокращаться на хрен, что ты будешь делать, компаньон? Загнёшься без меня!»

Напугал. А без меня ты будешь сокращаться ещё секунды три, не больше. Потом остановишься помимо собственного желания и закопают тебя глубоко-глубоко в сырую землю.

«Как только закончим дела, позабочусь, чтобы тебя инсульт прихватил».

Загнёмся вместе в дружном харакири.

«Я пока живу без бляшек атеросклероза в аорте и помню, бллин! Умник нашёлся. Может, прекратим тогда ссору?!»

Прекратим… ну нет. Мне надоело без конца откладывать на потом. Пора с ней разобраться по-взрослому. Когда мы наконец помиримся?

«Э-э… а напомни, из-за чего поссорились?»

Спросило у больного о здоровье. Без малейшего понятия. Это было так давно…

«Тогда, может, я повспоминаю, а ты выгружайся у офиса — мы ведь уже приехали — и занимайся своими делами».

Хорошо. Но учти: если не вспомнишь, вспомню я и всю вину свалю на тебя.

*

— Почему так долго?! — недовольно прошипел Шеппард, срывая с меня одежду и хватая на руки. — Гости заждались обещанного лакомства!

— Три или четыре? — я картинно вытянул ноги и застыл в напряжённой позе.

— Чего «три или четыре»? — он немедленно сунул мне в пупок свой язык. Фетишист…

— Три или четыре десятка стариков сегодня используют меня не по назначению?

— Ты просто невозможен, — Шеп укусил меня за живот и легонько шлёпнул по заднице. — Энджи, за такие разговорчики тебя убить мало. По-твоему, я избавил тебя от позорной службы, чтобы опять возобновить, но уже по своей указке, а не указке правительства? Танцы сугубо добровольные! Не хочешь — не выходи к ним. Я пригласил тебя только потому, что знаю: ты не откажешься показаться нагишом. В своём эксгибиционизме ты чудо как хорош…

— Почём я знаю, чего ты там надумал делать со мной! Сейчас, может, пристроишь к стеночке, за бёдра поднимешь в воздух и воткнёшь в меня свой мощный ударный инструмент…

Я тут же получил пощёчину и крайне жалобный шепот в ухо:

— Пожалуйста. Ну, пожалуйста. Милый, нежный, сладкий, циничный, бесчувственный и жестокий выросший ребёнок-киллер… доверяй мне как прежде. Неужели я не заслужил?! Доверяй мне, умоляю. В больнице я сорвался. Ты открыто соблазнял меня, а против такого невозможно устоять. Любимый мой, крестник… твоя красота зашкаливает за все известные измерители. Она чудовищна по своей силе и не поддаётся никакому оцениванию вообще. Я подозреваю… точнее, уверен на все сто: ты единственный в мире человек. Такой человек. Эх, блядь… язык коснеет называть тебя человеком. Люди такими не бывают. Поставить рядом с тобой любого человека, любого пола, глянцевых моделей или детей. Всех, кто официально признан красивым, сексуальным и так далее, или просто юным и привлекательным в силу своей свежести и невинности… и понять, что красота или искусственна, или преходяща. И всё время словно чего-то не хватает. Что, так или иначе, дети вырастут и потеряют львиную долю привлекательности, окунувшись в нелёгкую взрослую жизнь. Что модели, проснувшись поутру после дикой попойки, глянут на себя в зеркало, ужаснутся и поймут, что глянец ночью был спущен в унитаз. Они и красота — вещи несовместимые, не имеющие друг с другом вообще ничего общего. А ты… сколько себя, в смысле тебя помню…