Рядовой (СИ)

— Любимый мой, — тихо шепчет он, так и застываю от непонятных ощущений и, резко развернув его к себе лицом, хрипло прошу:

— Ты прости, что бил тебя, прости что…

Он обрывает мои слова и тянет мое лицо на себя. Губы наши встречаются, и, сам того не ожидая, буквально таю от его нежности и ласки. Как я мог бить его?! Он такой нежный и ласковый. На берегу ласкаю его тело и трогаю длинные стройные ноги. Он распахивает их еще шире и со стоном просит:

— Овладей мной, люблю тебя больше жизни… Путишшш…

Вскидываю его ноги и, навалившись всем телом, вхожу в его дырочку, истекающую смазкой и желанием. Как же в нем тесно и жарко!!! Лишь войдя наполовину, чувствую, как наг уже судорожно задергался подо мной, и с силой вхожу до конца, чтобы и мне успеть слиться с ним воедино в наслаждении. Оргазм накрывает так, что забываю обо всем и, очнувшись наполовину в воде, крепко обхватываю тело нага, что до сих пор в беспамятстве. Трогаю его прекрасное лицо, мой член до сих пор в нем, и лишь твердеет сейчас. Так нас никто не дождется никогда.

Наг всхлипывает, очнувшись, и я начинаю вновь двигаться в нем, поставив локти с двух сторон от его головы. Он обнимает сам мою талию и двигается навстречу моим ударам в него, что-то шепча, прикрыв глаза. Удары все быстрее, слаще бьет в мозг охватившее желание. Он стонет от каждого удара и вдруг, посмотрев мне в глаза, просит:

— Скажи мне… скажи мне…

Непонимающе смотрю на него и шепчу в ответ:

— Люблю… люблю тебя.

Он тихо плачет, глотая слезы, счастливо глядя мне в глаза. Его тело подо мной едва держится от моих ударов. Резко выхожу из него и ставлю его к себе спиной, нагнув так, чтобы войти в него сразу целиком. Получается не с первого удара, но наг задергался в объятиях оргазма почти сразу. Захлебываюсь в ликовании и восхищении своей парой, который с такой легкостью принимает меня. Через пять минут моемся вместе, и наг отстирывает мою рубашку и штаны. Он иногда посматривает на меня таким взглядом, что я мотаю головой.

— Нас гости ждут, Аулин. Я не могу насытиться тобой. Но и дома не буду при Аштане с тобой. Он… — тот кивнул быстро и хотел было что-то сказать, но я докончил свою мысль: — Потому готовься к уходу. Нерутинские горы для меня — самое то. Как-то с отцом приметили там пещерку и долго там жили на охоте. Все собирался туда сходить.

Лицо нага посветлело, и он опустил голову. Поднимаю, аккуратно поддев за подбородок, и спрашиваю:

— Ты готов быть со мной?

Он, глотая слезы, кивает, и с угрозой в голосе шутливо пугаю:

— Я ведь очень грозный…

Он всхлипывает.

— Ты очень добрый, и душа у тебя огромная. Обожаю тебя.

Смущено отворачиваюсь от него и натягиваю сырое белье. Так и идем в молчании. Я впереди, он сзади.

У дома уже шум. Народу — тьма. Удивленно смотрю на длинный стол, откуда-то взявшийся. Несколько нагов сидят у двери уже закусывая из тарелок. Аштан с Шиату во главе стола. Слуги лорда носятся, выставляя угощения. Аштан, увидев меня, покраснел и показал на лубки, что надеты на его руки, и затем, опустив голову, вновь покраснел. Киваю лорду и подталкиваю нага к другому концу стола. Там наше место. Мгновенно вокруг нас освобождается сразу больше места, и я, подняв кружку пива, киваю всем.

— Ну, добро пожаловать в мой дом. А теперь уже и моего сына Аштана и его жениха, лорда Шиату. Даю вам свое благословение.

Лицо Аштана озаряется улыбкой настолько полной счастья, что сам в ответ ему улыбаюсь. И добавляю:

— И хочу вас всех познакомить и с моим будущим мужем, Аулином. Аулин, согласен стать моим мужем?

Он кивает, тело его становится ярко зеленым, и он сжимает мою ладонь под столом, случайно задевая мой член. Возбуждение накатывает такое, что едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться и не утащить его сразу в свою спальню. Хрипло ему шепчу на ухо:

— Иди, собирай наши вещи. Немного только. Лошади меня не выдерживают. Придется с собой тащить одежду только. А еду и так набьем. Арбалет сам возьму. Не трогай его.

Он, молча встав, кланяется мне и счастливо оглядывает весь народ. Яринич кивает и толкает своего нага.

— Видал, как надо было предложение делать?! А ты все прятался от меня по всей деревне. То нападал, то убегал.

Наг сконфуженно кивнул и сказал виновато:

— Так ты мне уже тогда хвост в трех местах сломал, когда я сказал тебе, что хочу подружиться.

Все рассмеялись, и я, встав, устало кивнул.

— А я передаю все управление деревней Аштану, как и свой дом. Мы уходим с Аулином. Навещать будем, обещаю.

Провожали нас всей деревней. Даже воевода сокрушенно кивал головой.

— Какой богатырь?! Какой богатырь!!! Удачи тебе, и знай, что примем тебя в наши ряды, когда захочешь!!!

Потемнело, и сразу стало прохладно. Я, поежившись, развел костерок на полянке, скинув мешок с одежой и нехитрым снаряжением. По пути зверья было много, и сейчас, нанизав на прутики мясо, смотрел на уставшего нага. Цвет его кожи был серым. Заволновался о нем сразу же.

— Ты плохо себя чувствуешь?

Он кивнул.

— Мне бы… близости… мало ее мне. Чувствую даже кожей холод.

Возмущенно вскрикнул:

— А пошто раньше-то не сказал? Вон озерцо, смоем грязь дорожную и…

Наг уже унесся к воде и там радостно стал помогать мне стягивать одежду. Едва вошел в воду, как наг уже повис на мне, радостно обцеловывая мое тело, куда мог достать.

— Любимый… любимый мой… Путишшшш… — жарко зашептал он мне в ухо, обхватывая под водой ногами мой торс.

Смеюсь, откинув голову назад, чувствуя, как он выцеловывает мне шею, чуть прикусывая ее.

— Я грязный… ну, Аулин… прошу… ох… ну все… ты сам виноват…

С рыком тащу его на берег и там, подмяв под себя, грубо вхожу в него, он охает, громко стонет подо мной. Вбиваюсь в его тело так, словно желаю его смерти, кончаю и вновь припадаю к нему. Он томно вздыхает, когда я осторожно пробую на вкус смазку на головке его члена, и стонет, когда я облизываю его крупный член сверху донизу, захватывая и яички. Тело начинает выгибаться, и я вхожу во вкус, заглатывая его член чуть не целиком. Забытое ощущение этой ласки сразу напоминает о Циану. Вздыхаю тяжело, и едва он начинает биться в судорогах оргазма, отпрянываю от него, восхищенно глядя, как он выгибается. Мой член уже потек смазкой, сажусь на землю, удобно прислонившись к дереву, и насаживаю на свой член разомлевшего от оргазма нага. Он плачет, прижимаясь к моей груди, так что приходится самому двигать его на себе вверх-вниз. Кончаем вместе, и я несу его на руках к остывшему костру и, накрыв нас тонким одеялом, прижимаю к своему боку. Наг умиротворенно расслабляется.

Едва солнце пробивается на горизонте, как я чувствую, что мой стоящий торчком член уже в плену лона нага. Он насаживается на него так умело и так чувствительно для нас обоих, что это захватывает у нас обоих дух. Выдыхаю, шепча его имя, и любуюсь им.

Собрались в дорогу после быстрого перекуса и вновь до позднего вечера так и шли. В один из дней после купания заметил, как наг ползает по земле, что-то собирая. С интересом наблюдаю и вижу в его руках меленькие корешки.

— Для чего они?

Он смеется тихо.

— Лишь только паре можно собрать такую травку. А уж ее корешки — вовсе удачникам. Это разрыв трава. Далеко в гору уйдем и там сделаем наш дом. — видя мой удивленный взгляд, поясняет: — Ну пришлось бы звать всю родню, чтобы показать тебя и просить о помощи, чтобы глубокую пещеру сделать. А так мы сами сделаем. Не хочу тебя никому показывать. Ты только мой. Не хочу сплетен, и чтобы места нашего не знали. Ты только мой, — говорит он жарко мне губы, покрывая мое лицо поцелуями.

Киваю.

— Как скажешь, родной. Я только за.

В эту ночь он отдавался мне с такой страстью и таким необузданным желанием, что я не слезал с него до утра, и когда солнце взошло, рассмеялся над его измятым видом.

— Ну как? Живой?

Он улыбнулся измученно, и я рассмеялся над ним, подминая под себя и нежно целуя в губы. И решился, наконец, спросить: