Рядовой (СИ)

— Ну своего-то ты изрядно в страхе держишь. А ведь ты обернулся от близости с ним. Значит, уговорил он тебя?

Мотаю головой и зло мечу взгляд на Аулина, что делает еще несколько шагов от нас.

— Он это сделал вчера, напустив чары.

Яринич серьезно смотрит на моего нага и уважительно кивает ему.

— Он спас вас всех!!! Иначе я бы один здесь был, и поверь, этого вожака мы бы не осилили. Дело твое, конечно. Но ты должен сделать свой выбор, иначе у нагов будет еще один, что станет твоей парой, и тогда будет еще хуже. Либо уходи из деревни с ним. Либо оставайся, но жди, что на тебя и твою семью кто-то нападет. А наг не живет в дому. Камни и пещеры, вот его жилье. Там он сбрасывает кожу и растит деток.

Изумленно восклицаю:

— Так эта тварь еще и деток может иметь?!

Тот кивает.

— Тот, что умеет мерцать, и есть дающий малышей. Да ты чего так перепугался?!

Народ начал собираться, и я, тревожно посмотрев на Аулина, кивнул ему и показал на дом.

— Идем в дом?! Квас у меня отменный!

Яринич кивнул весело и добавил:

— Только с пивком согласен. Сейчас Ридуш притащит нам пивка и закуски. Гульнем, надеюсь, без последствий. А то я в своей деревне… эх, было времечко…

Киваю с улыбкой.

— И мне есть, что вспомнить. Пошли уже. А то народ, вон, собирается.

Тот пошел вслед за мной. Я, сделав несколько шагов, споткнулся об откуда-то взявшийся камень и с удивлением увидел, как мои ноги подняло вверх, и подо мной Аулин прошипел:

— Герои должны быть на руках после такого боя!!!

Я огрызнулся:

— Не спустишь меня, не будет тебе никакой близости.

Меня уронили с такой силой на землю, что тело заныло от удара. И едва я встал на ноги, как Аулин припал к моей груди, обхватив меня за шею руками. Яринич лишь крякнул по молодецки:

— Вот так и должны встречать с поле боя наши пары. Не то, что мой, куда-то умчался!!! Хвост ему сломаю, выровняю, так сказать.

Я тревожно посмотрел на Яринича, не шутит ли он так?! Но тот, сжав зубы, шел за мной, уперев взгляд на дорогу впереди нас. Сразу стало страшно за его пару, и я спросил тихо:

— А не за пивком ли ты его погнал?

Лицо Яринича вдруг посветлело и разгладилось, он стукнул себя по лбу и сказал мне виновато:

— Вот спасибо, что напомнил. А то я забывчивый, сначала бью, ломаю, а потом спрашиваю.

Я лишь выдохнул и, уже обращаясь к Аулину, спросил с замиранием в сердце:

— Как там Аштан?

Тот мотнул головой, и на миг сердце сжалось от непонимания этого кивка, но он тотчас поправился, видя мой взгляд:

— Живехонек он, живее всех живых. Волк носится с ним, с рук не спускает. Руки ему опять сломало. Не везет ему никак. Видно, плохо зажило. Волк даст ему свой оборот, и все станет хорошо, и зрение вернется.

Рыкаю на него так, что хвост моего нага распадается на ноги, и он на подкашивающихся ногах чуть не падает впереди меня. Приходится придержать его ослабшее тело и, подтянув его на ноги, рыкаю вновь:

— Ты мне таких вещей не говори!!! Сам Аштан решит, как ему быть с волком! Понял?!

Тот лишь кивает и наконец-то выдавливает сконфуженно:

— Так они давно уже тайком-то общаются. Тебе лишь боялись об этом сказать… уж больно ты грозен. И тебя боится Аштан покинуть. В замок к Лорду не хочет. Говорит, с чистого листа начать и чтобы с твоего благословения обязательно.

Яринич мотает удивленно головой.

— Аштан-то кто? Сын твой?

Киваю с улыбкой и затем, сделав грозным лицо, ворчу себе под нос:

— Кто-то сейчас ремня моего отведает знатно.

Наг умоляюще шепчет:

— Сына-то не тронь. Даже притронуться к себе не дал ни разу волку-то. Ни разу. Все меня звал на их встречи, чтобы я свидетелем был. Ничего… — успокаиваясь, киваю с выдохом и замираю от его следующих слов: — кроме поцелуев… — рычу вновь, и наг быстро добавляет: — Так волк ему всё руки целовал, просил прощения!!! В ногах валялся!

Вновь выдыхаю, и наг и следом выдыхает.

В доме уже все убрано, видимо, слуги Шиату все убрали, и сейчас у дома стоит повозка. Шиату командует кому-то громко:

— Стол накрывай, чтобы молча всё!!! Рыбы поболе, нага угостить надо за то, что встречи наши скрывал и поцелуи жаркие в темноте.

Я метнул взгляд на своего нага, и тот, сразу посерев, как пыль с белесым оттенком, зашипел и скрылся в доме. Яринич расхохотался.

— Ты, смотрю, в черном теле всех держишь. И то верно. Так и мне надобно. А то жалею всё.

Зло сплевываю и осматриваю двор после нашего боя с нагом. Все в крови, надо убрать. Лопата ровным слоем снимает всё вместе с землей. Волки не на шутку драли хвост нага-вожака. Даже стало на миг жалко нага, что валялся в поле.

Вдруг заметил, что у самого забора сидел парнишка и восхищенно рисовал что-то на куске полотна, поглядывая изредка на меня. Он давно там сидит, что, интересно, рисует? Хотел было подкрасться, но парнишка сам уже радостно подзывал меня. Подошел нехотя и охнул про себя, так красиво он нарисовал на белом полотне могучего богатыря в неравном бое со змеем. Вот и поле то самое. Тело нага мерцает всеми красками, а парнишка-то непростой! Откуда у него такие краски дорогие? Я-то знаю, потому как сам люблю баловаться рисованием. Но этот парнишка мастер. Что-то в нем заставило меня посмотреть на него внимательнее, и я с изумлением спросил:

— Ты не человек?

Он кивнул, весело глядя на меня.

— Узнаешь?

Он посмотрел на меня испытывающе и вдруг встал во весь рост. Его рубаха привлекла мое внимание. У меня была с узором от пуговиц до самого подолу. А у него с вырезом и округлым узором подобно змею, что вьется. Вышито было все заморскими нитками. Никак он…?! Колени задрожали, и я было хотел упасть на колени перед ним, но злость охватила за мою любимицу.

— Пошто изменил Акуше? Страдала она сильно, руки на себя накладывала!!!

Это был муж Акуши, что при первой возможности изменил ей со своим братом и потом еще с кем-то. Парнишка рассмеялся.

— Да она и сама не святая.

Мои кулаки сжались, и я чуть было не лишил нас всех бога праотца нашего. Но парнишка сказал тихо:

— Не серчай, сынок. Всяко по молодости было.

Его тело вдруг изменилось, и передо мной возник отец. Неверяще отшатываюсь от него, и он тихо показывает на речку.

— Пойдем на речку. Поговорить надо. Пока время Акуша мне дала. Говорит, с сыном надо говорить и воспитывать. Я ж не против, но больно ревнивая она. Не дает мне и шагу ступить, после мамки твоей покоя нет совсем.

Идем медленно, с деревни люди бегут к нам, неверяще глядя на моего отца. Сердце почему-то верит этому огромному богатырю, что даже не седой.

— Сынок, Акуша предложила мне брак после смерти твоей матери и так как сама не может иметь детей, очень тщательно следит за твоей жизнью тут. Ты стал бессмертным… — он замолчал, отведя взор от моего лица, и я, вздохнув, кивнул.

— Чарами меня отвлек наг этот.

Отец кивнул и сказал нравоучительно:

— Чары чарами, но если бы ты сам не имел интереса, ничего не могло быть. С вожаком нагов такого ведь не случилось? Хотя он много раз мог тебя околдовать чарами. Ты выдюжил. Не злись на своего нага. Рад за вас обоих. Чую в твоем сердце новую любовь, не противься ей. У вас хорошее будущее. И богатырям, защитникам земли, надлежит жить в лесу, горах. Чтобы первым встретить противника. И не пустить его на свою землю. А внука моего названного я не дам в обиду. Ни волку, ни человеку. Защита у него что надо. Скажу, пусть вышивают теперь этого богатыря по подолу рубах, если хотят, чтобы их сыновья росли здоровыми и могучими.

Отец растворился в воздухе, и я со стоном так и сел на поваленное дерево. Еще раз оглядевшись, встретился взглядом с ползущим ко мне нагом и, вздернув бровь, проследил, как он остановился около меня в полупоклоне и спросил тихо:

— Не желаешь ли ты откушать? Там только тебя и ждут. Говорят, без хозяина никак.

Киваю и сдергиваю рубашку. Она вся в крови и поту. Надо отмыться. Захожу по пояс в воду и выбираю невидное место, заводь. Чтобы отмыть с себя кровь нага. Горячее тело нага прижимается сзади, и его ноги обхватывают мои бедра.