Рядовой (СИ)

— Пошли, прогуляемся и отдадим мальчишкам наш хлеб. Я вчера его столько напек от ничего неделания. А еще, как окрепнешь, на охоту пойдем. Сети наставим. Давно уже свежей рыбки не ели, да?

С улыбкой киваю и встаю вновь, чтобы переодеться в комнате. Я почти дошел до нее, когда позади скрипнула дверь, и я, обернувшись, увидел, как дядька вышел с ведром. Как раз сейчас успею переодеться и… Дверь скрипнула, и я вновь обернулся уже из комнаты. В проеме двери стоял Шиату. Он был очень бледен, но какой же он был крупный. Конечно, меньше дядьки. Тот-то вообще гигант. Но все равно, он закрывал собой весь проем двери.

— Аштан?! — сказал он изумленно и восхищенно, я увидел, как он держит что-то в руке. Так вот, значит, кто это приносил мне. — Аштан… ты меня узнаешь?

Мотаю головой, пятясь от него, как от умалишенного.

— Нет!!! Нет!!!

Он, сделав шаг, умоляюще сказал:

— Я не трону тебя… не трону… погоди… не кричи. Не расстраивайся.

Но я вдруг, сам того не понимая, зачем это делаю, начал себя царапать. Боль немного отрезвила меня, кровь закапала так, словно у меня не ногти были на пальцах, а нож, как у дядьки Путиша.

— Аштан?! Я… — он вдруг вздохнул и быстро вышел.

Я успокоено сел на стул и, уставившись в одну точку, замер. Все тело дрожало от пережитого, казалось, все вернулось вновь. Он не отстанет от меня. Не отстанет! И моего дядьку заставит что-нибудь сделать, и тот меня отдаст ему, чтобы не делать выбор между людьми деревни и мной. Он не выберет меня, он мне не отец. Однажды он и так отдал меня тетке. Хотя она сказала, что это был уже второй раз. Там я был совсем малыш еще. Судорожно стиснув зубы, пытаюсь резко встать, но в глазах все мутится от резкого подъема.

— Ты куда?! — спросил грозно дядька, увидев, как я собираю вещи по комнате.

— Он не даст вам всем нормально жить. Не даст. Я пойду…

Дядька спросил нарочито спокойным тоном:

— И куда? В лес? Так твой Шиату там почти хозяин. В зверином-то обличии. Видел я, как он зверем выскочил отсюда. Боится свой хвост потерять. Успокойся. Я не отдам тебя, и вся деревня в курсе происходящего. Так что все нормально. Всё, ложись, отдохни. Дай я тебе раны-то замажу, — он быстро положил меня на кровать и, старательно замазав раны, сел рядом, глядя на меня. — Аштан. Прошу, верь мне. Мы справимся.

Дверь тихо отворилась, и голос нага прошипел:

— Да, справимсссссясссс… иссстиный мой… ему сссейчассс оченьсссс плохосссс. Как я понимаюссс егоссс… — дядька так и подскочил, больно ударившись о балку над головой, и рыкнул входящему нагу:

— Опять твоя морда появилась. Ящерица, пшел вон отсюда, пока ухи не отпали, — он двинулся было к нагу, который сразу цвет потерял, с которым пришел.

А я жадно рассматривал нага в такой близи. Обычный, вроде, человек. Но шеи как таковой и нет вовсе. Она вровень с головой и от того кажется, словно он… без нее. Его лицо без подбородка почти. Едва видно его очертания. Скорее просто линия. Что лицо, что его часть до плеч, одного цвета, темно-серая. Сейчас он почти зеленый. Зато глаза очень красивые. Они чуть не в пол-лица. Длиннющие ресницы, губы пухлые, клыки едва-едва закрывают. Как у Тулиньо, только… ох ведь… у того по-другому было. И да, я видел именно его тогда. Я вдруг вспомнил сразу ту встречу в замке Лорда. Руки заныли от боли, я лишь сейчас почувствовал боль от своего царапания полностью. Глаза нага быстро прошлись по моему лицу, и он чуть улыбнулся или сделал подобие улыбки.

— Я вижу в твоем здоровье улучшение. Рад за вас, сын Путишшша, — сказал он с расстановкой, и едва кланяясь мне.

Почему-то кивнул ему и, сплюнув, отвернулся от них обоих, накрывая себя одеялом.

— Боги благоволят этому дому, — сказал следом змей, и я незаметно для себя уснул.

Путиш

— Отец, скажи, что я не так сделал? Я во всем шел по твоим стопам. Я привязался к… — хотел сказать его имя, и в горле застыл ком.

Могила Циате неприметна. Его родственники, боясь навлечь на себя гнев нагов, похоронили его на безымянном кладбище. Увани так и сидел там первую неделю. Он был моему любимому почти отцом. Могила моего отца была совсем рядом. И сейчас, когда Увани уже ушел, я, чтобы не сойти с ума, начал говорить с отцом, как и раньше.

— Я пошел навстречу велению своего сердца. Я открылся ему полностью, он меня понимал, как никто другой. Сейчас его нет. Он умер, я не знаю, как жить дальше. Если бы не Аштан… мне не нужен этот мир без него, эта жизнь. У меня нет родной крови. Ты не оставил меня с родственниками, которым бы я, может, был дорог… ты ничего не оставил после себя, отец. Как мне быть хорошим отцом Аштану? Я даже успокаивать не умею. Лишь расстраиваю его, кажется, сильнее. А еще этот наг все ходит, ходит и ходит. Душу бередит. Хорошо, Аштан тогда отвернулся, да уснул. Он не видел, как я сгибал этого нага в узел. Еле выжил. Неделю, вон, ползает снова. Детвора уже смеется над ним. А он играет с ними. Хвост свой показывает сломанный, — говорю и сам не замечаю, как рассказываю ему свои проблемы.

Уже завечерело, когда я, грустно вздохнув, пошел домой. Наг был уже у порога, открывая мне дверь.

— Он ждалс очень тебя. Хотел погулять, но Лорд-волк приходил. Я не пустилссс его… сказал, что я теперь защитник вашего очага. Ты ведь нанял меняссс и моих братьев на службусссс, такссс?

Смотрю на него пустым взглядом, разочарованно спрашиваю:

— Ящер, тьфу, наг? Ты когда уже успокоишься и уйдешь, а? Я — человек. И дороги у нас разные.

Взгляд нага заметался по дому, и он обеспокоенно пополз к двери боясь, что я снова начну ему хвост крутить. Перехватываю его тело так, чтобы голова висела снизу, и спрашиваю отчаянно:

— Ты когда уже забудешь дорогу, а?!

Его тело с чваканьем ударяется о пол, и наг повисает в моих руках. Обеспокоенно смотрю на это полуживотное и, со вздохом открыв дверь, выкидываю его за порог. Пусть умирает, но не в моем доме. Надо было добить сразу, чтобы уж наверняка. А то чего-то мельтешил по дому. Прятался по углам, и когда я Аштана принес, начал ухаживать за ним. Думал, хоть дело делает. И потом ведь сказал, что на год уходит, чиститься, якобы. И вообще, че он ко мне прицепился?

В дверь постучали, и я обеспокоенно открыв ее, увидел за порогом кузнеца. Он, смяв свою шапку в руках, поклонился виновато и, показывая на почти труп змея, сказал тихо:

— Мальчишки сказали, что опять ты забил до смерти почти змеюку-то…

Смотрю на него зло, ему-то какое дело?! Злоба поднялась к горлу так, что стало трудно дышать. Голова вдруг закружилась, и я, отступив на шаг назад, кивнул.

— Сказал и все, уходи…

Кузнец, настороженно глянув на меня, выдавил:

— Может, помощь какая нужна, так ты это… зови меня.

Хватаюсь за горло и, резко хлопнув дверью, сползаю по ней же на пол. Как же тяжко-то… Худенькие руки Аштана обняли меня шею, и он завыл:

— Дяяяядька… дядька, прошу… живи…

Он кое-как принес мне ковш воды и, плеснув мне в лицо, дал и отпить. Но боль в горле была такой ужасной, словно мне через горло наливали лаву огненную. Встряхиваю головой, не смотря на боль в ней, и она наваливается с новой силой. Сжимаю виски, давя сильнее и сильнее. Аштан двоится в глазах, рука резко становится очень тяжелой, вторая падает на пол, и я замираю, уставившись в одну точку. Сердце затухает, чувствуется, как удары, что были совсем недавно так слышны в мозгу, сейчас все медленнее и медленнее. Вот она какая, смертушка моя. Телу становится легко и спокойно. Хоть я и смотрю в одну точку, но я прекрасно вижу, как Аштан, упав со мной рядом, обхватил мои колени и завыл не своим голосом.

Окно разбилось, и через него вполз зеленого цвета наг. Он с ужасающей быстротой подполз ко мне и, схватив меня за шею, резко стиснул, так, что я чуть не помер от силы его страшной. Резко втягиваю воздух и выдыхаю. Наг облегченно кивает, и цвет меняется на серый с зеленым отливом, попеременно появляясь то на хвосте, то на лице даже.

— Вот видишь, это ты меня чуть к праотцам не отправил. И себе же хуже только сделал. Истинные мы…