Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 3. Дары Судьбы (СИ)

***

Когда в понедельник почтовая сова не принесла вовремя свежий номер «Ежедневного Пророка», Дамблдор инстинктивно заподозрил что-то неладное. Пунктуальность выхода газеты была одной из привычных вех существования магического мира Британии. Обычно скорее выходил дополнительный экстренный выпуск, чем задерживался плановый. Почти два часа ожидания для волшебников окупились количеством сенсационных новостей, для которых редакции пришлось добавить несколько страниц, из-за чего газета казалась вдвое толще.

Альбус не стал испытывать собственное терпение и сразу же приступил к чтению передовицы, стоило только ему отобрать издание у совы. Заголовок не предвещал для него ничего приятного. «Ущербное правосудие или судебная ошибка?» – гласила надпись крупными буквами.

«Как было анонсировано в прессе, сегодня министр магии Корнелиус Фадж в сопровождении высших должностных лиц посетил магическую тюрьму Азкабан, намереваясь воплотить в жизнь один из проектов своего наставника Альбуса Дамблдора, по неизвестным причинам так и не прижившийся во время руководства страной предыдущим министром магии Миллисентой Багнолд. Узники должны иметь право на амнистию или сокращение срока заключения, если пребывание в тюрьме оказало свое воспитательное действие и благотворно отразилось на изменении их взглядов на жизнь…»

Альбуса насторожило упоминание собственного имени – в этом явно предчувствовался какой-то подвох. Он быстро пробежал глазами общие фразы и объяснения самой процедуры, которую предпринял Фадж – она мало отличалась от того, что в свое время делал Дамблдор. Министру предстояли беседы с заключенными, пробывшими уже несколько лет в Азкабане, во время которых проверялось соответствие приговора совершенным противоправным деяниям и выслушивались выводы, к которым пришел узник, отбыв часть наказания. Правда, в этот раз организаторы мероприятия пошли на большее – заключенным предлагали выпить Веритасерум, если они претендовали на смену своей участи. А так как желающих оставаться в тюрьме дольше необходимого не нашлось, то все без исключения соглашались на применение сыворотки правды.

«…Выбор кандидатов для собеседования осуществлялся произвольно. Перед встречей с осужденным министру магии и сопровождавшим его лицам комендант тюрьмы предоставлял возможность ознакомиться с документами суда…»

– А это еще зачем? – Альбус вернулся взглядом к предыдущему абзацу и перечитал его внимательнее. – Так ты не только поболтать отправился, а решил основательно сунуть нос в дела Визенгамота? – суть происходившего, казалось, начала понемногу вырисовываться перед внутренним взором Дамблдора. – Неужто, Корнелиус, ты думаешь, что сможешь дискредитировать меня таким способом? Я не один принимал решение, а всех заседателей скопом ты обвинять не решишься – иначе ты труп, и не только как политик. Уж это-то ты должен понимать. Так зачем все это? – несколько секунд мысли метались в поисках ответа на вопрос. Так и не сумев прийти ни к каким выводам самостоятельно, Альбус возвратился к чтению статьи.

«…Предпринятой проверкой были выявлены некоторые спорные моменты, идущие вразрез с материалами следствий, по пяти случаям обвинения из девяти рассмотренных сегодня. Но мы остановимся на трех эпизодах, вызвавших наибольшую заинтересованность проверяющих.

Итак – дело первое. Клаус МакМиллан обвинен в причинении вреда здоровью соседки проклятием, от которого последняя скончалась. Приговорен к двадцати годам Азкабана, семь уже отбыл. Сегодня мистер МакМиллан заявил, что не имеет никакого отношения к проклятию, о котором идет речь в обвинении, а волшебная палочка, изъятая в его доме и приобщенная к материалам дознания в качестве доказательства его вины – ему не принадлежит. Дело по распоряжению министра магии направлено для срочного пересмотра. Подробности читайте на странице номер четыре.

Второе преступление, взятое под журналистский контроль – хранение запрещенной литературы. У миссис Норы Атенис были изъяты книги по кровной магии, которые она преступно прятала и отказывалась сдать добровольно, оправдываясь, что гримуары – ценность рода. Согласно свежим поправкам закона о конфискации предметов темнейшей магии, по данному делу надлежит провести пересмотр. Министр был крайне удивлен, что в Азкабане продолжают отбывать наказание за то, что нынче преступлением не считается. Им инициирована проверка всех подобных случаев. Перечень фактов для предстоящих расследований можно прочесть на седьмой странице.

Третий случай осуждения, привлекший пристальное внимание министра магии Фаджа, касается миссис Лестрейндж, которой вменялись в вину принадлежность к организации так называемых Упивающихся Смертью и пытки супругов Лонгботтом с применением второго непростительного заклятия. Беседа установила, что в день трагического происшествия с потерпевшими миссис Лестрейндж находилась под арестом и ничего не знает о том, что именно с ними произошло. Следовательно, как минимум одно из обвинений, за которое она получила срок в двадцать лет Азкабана, оказывается под большим сомнением. Напомним, что осужденная во время разговора находилась под воздействием сыворотки правды. С материалами дела можно ознакомиться на одиннадцатой странице.

Министр магии надеется, что стражи законности в нашем мире – заседатели Визенгамота и работники Аврората, когда понадобится их помощь, отнесутся с должным вниманием к пересмотру судебных дел прошлых лет, если по ним возникнут вопросы во время инспекции узников Азкабана, что продлится до конца недели.

Редакция «Ежедневного Пророка» обещает проследить за проведением тщательного расследования этих и других судебных дел, которые по распоряжению министра должны стать примером отсутствия предубежденности к любым категориям преступников».

Дамблдор раздраженно бросил газету на стол. Ему не было нужды заглядывать на указанные в статье страницы – он отлично помнил все эти три дела, потому что сам лично председательствовал на заседаниях суда, когда принимались решения о мере наказания. В первом – потерпевшая была женой одного из членов Визенгамота. О каком дополнительном расследовании там могла идти речь, если имелись неопровержимые улики – та же изъятая волшебная палочка?

Второй случай запомнился тем, что эта Атенис устроила настоящий марш протеста против «произвола и насилия». Подобных процессов и было-то всего то ли три, то ли четыре – обычно никто не препятствовал изъятию запрещенных литературы и артефактов. Личную свободу волшебники ценили больше, чем какие-то бабкины гримуары.

Беллатрисса Лестрейндж на заседании Визенгамота совсем не пыталась оправдываться – молчала так, словно в рот воды набрала, что было воспринято как ее согласие со всеми пунктами обвинения. Никого не интересовала ее депрессия из-за потери ребенка, что как ни крути оказалось на руку Альбусу, мечтавшему всех ортодоксов запереть в Азкабане. Многие Упивающиеся нашли способы выкрутиться, и она явно попала бы в их число, если бы не обвинение в пытках Лонгботтомов. В ее дело действительно кое-что было добавлено, потому что иначе пришлось бы судить лишь за наличие метки на руке, а этого оказалось бы маловато для назначения серьезного срока заключения, даже если бы она и не использовала уловку, подсказанную своим соратникам Люциусом Малфоем.

– Не думаешь же ты, Корнелиус, – обратился Альбус к газетной странице, – что тебе позволят скостить срок Упивающейся Смертью? Да тебя порвут на куски, независимо от того – виновна она или нет! – он презрительно скривился. – Не понимаю – зачем ты решил выставить себя дураком? Это наводит на мысль, что я чего-то не знаю, – Дамблдор откинулся на спинку кресла и погрузился в раздумья. – Так… сам ты до подобного не додумался бы, значит, постарались последователи Тома, с которыми ты теперь общаешься, как с самыми близкими друзьями. Скорее всего, Малфой решил, что Фаджу уже все равно ничего не повредит, раз он в отставку собрался, поэтому можно под шумок и родственницу освободить. Вот Мордред – и не наложишь запрет на пересмотр дела, потому что министр указание дал, да еще и в прессе растрезвонили. Придется проследить, чтобы общественность вспомнила, кто такая Лестрейндж. А то какие-то определения в статье обтекаемые… – Альбус потянулся к газете, пробежал глазами заметку, отыскивая возмутившие его слова, и зачитал: – В вину вменялась принадлежность к организации так называемых Упивающихся Смертью, – он раздраженно дернул рукой с зажатыми в ней страницами «Ежедневного Пророка». – Что значит «так называемые»? А метка на ее руке? Мордред! Сейчас у половины приближенных Корнелиуса есть такое же «украшение» на руке! – Альбус подскочил с места, когда осознал – открыто выступить против решения министра не получится. Оставалось лишь из-за чужих спин мутить воду, как это было тогда, когда противостояние с Томом еще только зрело в планах Альбуса. – У меня нет времени начинать все с начала! Да и смысла в этом сейчас я не вижу! Мне нужен Риддл! Риддл и его Камень, а не министерское кресло! А со своей мышиной возней за власть можете катиться к дьяволу! Как только я получу желаемое, все ваши попытки обрести значительный вес в обществе не будут стоить и ломаного кната! – в который раз за последние пару лет Альбуса вдруг снова накрыло волной неуверенности. – Я не мог ошибиться в расчетах – Том не погиб. Он обязан вернуться, чтобы я получил доступ к Воскрешающему камню, – на этот раз Альбус не кричал и не возмущался – его голос был чуть громче шепота, и в нем явно проступало отчаяние, точно так же, как и во всей его ссутулившейся фигуре, застывшей посреди директорского кабинета. Потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы он смог взять себя в руки и вернуть самообладание, вместе с которым возвратилась и злость – на Риддла за то, что он столько лет скрывался, и на себя за то, что поддался приступу паники. – Если понадобится, я возьму в заложники студентов. Верные мне люди станут убивать их по одному, пока ты, Том, не вылезешь из своей норы и не подаришь мне то, что должно принадлежать мне, – почти беззвучно, лишь шевеля губами, пообещал Дамблдор. От его безумных слов на лицах давно почивших директоров Хогвартса, взиравших с картин на стенах, застыл неприкрытый ужас.