Семь кругов Ада (СИ)

Выслушав лекцию о том, какая хуевая пошла молодежь, я, наконец, вернулся за столик к сэмпаю и сперва не узнал его. И без того всегда бледное лицо Зуо сейчас приобрело землистый оттенок. Клочок бумаги, что все это время покоился в мятом конверте, сэмпай сжимал до побелевших костяшек.

— Что там написано? — сделав вид, что не замечаю состояния Зуо, спокойно поинтересовался я.

— Где ты был? — последовал сухой вопрос.

— Болтал с детками, — пожал я плечами.

— Твоя мать подыхает. А ты с детками болтаешь? — что ж, Зуо, это справедливо. Конечно, после подобной фразы и с моих губ сползла улыбка.

— Я не воскрешу свою мать, лишь перестав болтать со смешными карапузами, — холодно ответил я, начиная жевать трубочку. У меня так было всегда. Попадая в стрессовую ситуацию, сначала я бьюсь в конвульсиях и не знаю, куда деваться, дабы исправить ситуацию, в которую попал. Затем я успокаиваюсь, абстрагируюсь от проблемы и в какой-то мере пытаюсь вести себя так же, как и раньше, а может даже более активно. Но это совсем не значит, что я уже все забыл и не помню того, что моя мама сейчас лежит в вирту-коме. Просто своими бесиловками и выдиранием волос из головы я вряд ли как-то ей помогу. Поэтому я лучше глубоко вздохну, сделаю какую-нибудь глупость и расслаблюсь, соберусь с силами, а затем возьму и с полпинка спасу все человечество. Чем не план, а?

— Не воскресишь ты ее даже в том случае, если сядешь за компьютер, — холодно бросил Зуо. Настала моя очередь сереть и паниковать. Хотя куда же еще мне сереть?

— То есть… как? — выдавил я из себя. Да. Подобная фраза выбила почву из-под моих ног! Ведь именно на свою способность понимания компьютеров я и рассчитывал. Что еще я могу, кроме программирования? Да ничего!

— Вот как… — Зуо протянул мне листок бумаги, на котором было напечатано всего несколько слов: ПКО — прокси-кибернетический организм.

— Погоди-ка… — не веря своим глазам, а точнее, тому, что все это время крылось за аббревиатурой, нервно захихикал я, — погоди-погоди-погоди… — зашептал я, взъерошив волосы у себя на макушке, затем вскочив со стула, обойдя стол вокруг, снова усевшись на стул, выдохнув в ладони, а затем положив голову на стол, — Это что же получается… — наконец продолжили шептать мои вмиг пересохшие губы, — Это что же значит, я тебя спрашиваю! — в моем голосе прослеживались нотки истерики. И немудрено! Прокси-кибернетический организм. Ведь это означало… А вы знаете, что все это означало? То, что антивирус написать к ПКО-вирусу было невозможно! Почему? Потому что он был живой.

— Насекомое? — осторожно окликаешь ты чудовище, которое, забравшись на стул с ногами и обняв свои колени, мерно сопит, попеременно бормоча себе что-то под нос, — Эй, я к тебе обращаюсь! — раздраженно бросаешь ты, но, так и не дождавшись ответа, вскакиваешь со стула и хватаешь его за руку, пытаясь тем самым привести его в чувство. Ты готов к его истерике. Ничего, он имеет на это право. Ты готов к его крикам, раздражению и даже посылам. В таком состоянии любой бы повел себя так же. Но насекомое, как всегда, поражает тебя. Вместо слез и криков он цепляется за твою руку и, прежде чем ты успеваешь что-либо понять, забирается на стол и утыкается носом тебе в район ключицы, при этом обняв твой торс плотным кольцом.

— Придурок! Отцепись! — шипишь ты, но ничего не предпринимаешь, дабы вырваться из его мертвой хватки.

— Отвези меня домой, — тихо отвечает тебе насекомое.

— Сейчас там небезопасно…

— Я Хочу Домой! — кричит он, и ты решаешь не спорить с озверевшим насекомым. Стараясь не обращать внимания на взгляды зевак, берешь его на руки, так как сам он, видимо, идти не в состоянии, доносишь его до мотоцикла и усаживаешь вперед, боясь, что если посадишь его на заднее сидение, то он с него попросту слетит.

Ты тоже слегка обескуражен новой информацией. Но только слегка. Твоя интуиция и раньше подсказывала тебе, что все не так просто с этим вирусом. Поэтому сейчас, когда ты отошел от первого впечатления, у тебя в голове начинает зарождаться новый план действий.

За время вашей недолгой поездки насекомое молчит, вжимаясь в тебя и тяжело дыша. Он все так же не плачет и не истерит. Он размышляет. Наверняка все тщательно обдумывает, как и ты. Лишь когда твой мотоцикл останавливается около его подъезда, насекомое, наконец, подает голос:

— Нам понадобится помощь тех хакеров, что тусуются на сайте, который ты мне показывал сегодня утром, — его голос лишен эмоций.

— Видимо, мы думали об одном и том же, — утвердительно киваешь ты, слезая с мотоцикла.

— Думаешь? — поднимает он удивленный взгляд на тебя.

— Хочешь через свой компьютер отыскать самих создателей, не так ли? — ухмыляешься ты и по изменившемуся у него выражению лица понимаешь, что попал в точку.

— Чтобы запустить вирус в систему дома, им надо было взломать мой компьютер, а раз они его взломали, значит, там должен был сохраниться остаточный адрес. Я специально поставил для этого несколько программ, на тот случай, если меня все же взломают. Но, даже зная адрес, вычислить местонахождение создателей будет крайне трудно.

— Но осуществимо, — соглашаешься ты. Вы к тому времени успеваете подняться по лестнице к квартире насекомого.

— Вот только… — чудовище открывает дверь и встает на пороге, — ты уверен, что хочешь влезать во все это? Если мы потерпим неудачу, в лучшем случае просто полетят сервера, в худшем окажемся в палате по соседству с моей матерью.

Слова насекомого более чем правдивы, но почему же тебя разбирает такой настойчивый смех? Ты сам не сразу понимаешь, как уже почти загибаешься от смеха, опираясь на стену дома и смахивая выступившие на глазах слезы.

— Ты вообще осознаешь, в Каком мире я живу? И насколько он опаснее твоего гребанного ПКО-вируса? — почти стонешь ты, не прекращая смеяться. Да, приступы смеха для тебя дело очень редкое и поэтому более чем приятное.

— Я… — выдавливает из себя насекомое, поникнув плечами и слегка покраснев, — я придурок, да?

— Еще какой, — с готовностью подтверждаешь ты.

— А еще, если подумать, баран… — не унимается насекомое.

— Э… а это с чего?

— Люблю ворота?

— Что?

— Люблю новые ворота… они меня гипнотизируют. Как увижу — стою и любуюсь. Часами.

Наступает гнетущее молчание. Подобные высокоинтеллектуальные диалоги всегда ставят тебя в тупик.

— Хочешь чаю? — внезапно предлагает насекомое, проходя в коридор и больше не закрывая тебе проход в квартиру. Ты в ответ лишь пожимаешь плечами. Сейчас явно не до чаепития, но если это его успокоит, пусть так. Разувшись, ты проходишь в зал, сталкиваешься взглядом со своим отражением, только сейчас вспоминаешь, что вместо твоих неизменных фирменных рубашек и джинсов на тебе тряпки Яна, в недовольстве морщишься, чувствуя, как в голос стонет твое эстетическое чувство, поспешно переходишь из зала в комнату насекомого и усаживаешься на его компьютерный стул. Пока чудовище пропадает на кухне, ты крутишься на стуле, всматриваясь в потолок с идиотской надписью и краем глаза осматривая все вокруг. Ты здесь уже не в первый и даже не во второй раз, но только теперь у тебя есть возможность оглядеться. Обыкновенная кровать с темным покрывалом, плакаты супер-героев, музыкантов и каких-то сложных механизмов. Рабочий же стол как помойка: блокноты, ручки, карандаши, кубики-рубики, какие-то детали, разобранные часы, стопка старых газет, отдельные вырезки, книга по психологии, измусоленная вдоль и поперек, и различные деревянные головоломки. Во все это помойного вида великолепие не вписывается лишь один, а точнее, три предмета, которые бросаются тебе в глаза почти моментально: на одной из полок, что нависали над рабочим столом насекомого, стоял стеклянный кубик, в котором были высечены три прорези. В этих прорезях покоились три медные старые монеты.

Не задумываясь о том, что делаешь, ты берешь кубик в руки, вытаскиваешь из него монеты и начинаешь вертеть их в руках.