Герой не твоего романа (СИ)

Кюхён выпучил глаза и отпрянул, вжавшись в боковую дверцу. Он побледнел и выглядел таким испуганным, словно ему показали не женские гениталии, а распахнутые врата ада.

- Вот еще. С большими половыми губами. – Шивон жестоко перелистывал изображения, неумолимо придвигая к шокированному Кюхёну экран. – А вот это, конечно, не такое чудо природы, но все-таки отменные сиськи…

- Шивон, ты чего чудишь? – Чонсу, сидевший впереди, потянулся к нему и отобрал мобильный. – Ты же верующий! Как тебе в голову пришло показывать священнику порнушку?!

- Я… всего лишь… монах, – пробормотал Кюхён, с трудом выговаривая слова.

- Да он на нашего Хичоля запал, потому что даже понятия не имеет, как женщины устроены, – бойко оправдался Шивон. – Соблазнительная улыбочка Хинима – вот вся его эротика. А он, может, вообще не гей, просто ничего шикарнее уже весьма дряблой задницы нашей пожилой принцессы не видел. Да и эту задницу, готов об заклад побиться, голую не рассматривал.

Кюхён уже ничего не мог сказать и только прижимал ладонь к сердцу. Если Шивон ожидал добиться интереса и возбуждения, то промахнулся – монах пережил лишь глубокую психологическую травму.

- А давай не ты будешь решать, какая у него сексуальная ориентация, – предложил лидер. – И посмотри на его лицо. Ты его так напугал, что ему теперь в ночных кошмарах кровожадные вагины сниться будут. Вместе с сиськами-убийцами.

- Я в порядке, – глухо отозвался Кюхён, тем не менее, не спеша отлепляться от дверцы.

В спортзале все ведущие «стриптиз-тираны» принялись немедленно напрягать мускулатуру на разных тренажерах, следуя последней программе тренера. Кюхён походил вокруг неведомых устройств, напоминающих приспособления для пыток, пожал плечами и обратился за помощью к лидеру, весело мчащемуся по беговой дорожке. Тот, не прерываясь, рассказал о назначении всех «чудо-штуковин» и снова включил воспроизведение музыки на телефоне. Кюхён остановил выбор на силовом тренажере, но тут его постигла ужасная неудача; Шивон, заметив его мучения, стал менять грузы, и монах смог поднять только пятнадцать килограмм.

- SNSD выжимают больше, – усмехнулся артист.

Тогда Кюхён устремился на беговую дорожку. Сначала он поставил невысокую скорость и спокойно трусил, глядя в огромное окно с мутным стеклом перед собой. Однако затем монах обратил внимание на Донхэ, который, справа от него, летел вперед на всех парах; Кюхён увеличил скорость, почти сразу отстал от дорожки и упал, чудом не приложившись лицом о панель.

- Нет, святой отец, фитнес тебе противопоказан, – рассмеялся Шивон, ставя монаха на ноги.

- Иди отдохни, – попросил Чонсу. – У нас сегодня первое живое выступление с герцогом и майором. Не знаю, чего ожидать от этих ненормальных, да и на Хичоля уже не рассчитываю… Не хватало еще, чтобы вокалист об тренажер убился!

- Простите, пожалуйста, я не подведу вашу группу, – виновато пообещал монах. – Пойду помедитирую, что ли…

Чанмин проснулся от того, что на него аккуратно положили ногу. Не открывая глаз, вампир просунул руку под одеяло, чтобы погладить льнущего к нему омегу. Только вот ножка оказалась покрытой не тронутыми депиляцией волосками, да и в ответ на это, вместо привычного ласкового шепота Джеджуна, послышалось бормотание: «Юно хён…»

Чанмин сбросил с себя ногу, разбудив при этом и омегу, через которого она была перекинута.

- Слушай, мелочь пузатая, – грозно сказал Чанмин, обращаясь к разлепляющему сонные глаза двойнику, – это переходит все границы!

- Чщ-щ-щ-щ, – попросил Джеджун, возвращая себе сброшенное одеяло.

- Ой, смотрите, нога моя ему не угодила! – Макнэ гордо поднял вверх упомянутую конечность. – Тебя господа унижали, как вздумается, и ты только улыбался от уха до уха. А тут, видите ли, бяка!

- Знаешь, лялечка, – продолжил Чанмин, сев на колени, – я хочу просыпаться от поцелуев своего омеги, а не от того, что какому-то инфантильному айдолу его голый лидер снится.

- Он мне не голый снился! – краснея, завопил макнэ. – И я, может, инфантильный, а ты… инфернальный!

- Это комплимент, карапуз, – ухмыльнулся вампир.

- Чанмин, прекрати. – Джеджун понял, что спать ему не дадут, и выполз из-под одеяла, надевая очки. – Минни ничего особенного не сделал. Не ревнуй, пожалуйста.

- Я не ревную, Джеша, но тебе не кажется, что это какой-то чанминовский перебор?

Джеджун слез с кровати и поцеловал его в щеку.

- Считай, что это наш старшенький, – засмеялся он.

- Пипец, у меня женщина с ребенком от первого брака, – вздохнул Чанмин, качая головой.

Макнэ прищурился и тщательно испепелял его злобным взглядом.

Настя снова была у края пропасти. Первый «оппа» обманул и бросил, второй «оппа» умирал. Следовало найти нового, чтобы заручиться поддержкой не самой адекватной, но сильной команды.

Кто для этого подходил? Ну уж явно не Джунсу, типичный «голубой». Не Кюхён, который мог бы исповедать запутавшуюся девочку, но точно не проникнуться к ней симпатией сексуального характера. Джеджун годился только в подружки, малыш Минни – в братишки… Менять Хичоля на Хичоля было полной глупостью, потому что настоящий скорее предпочел бы умирающего «оппу», чем его неверную пассию. Оставались двое, и они оба имели дело с женщинами. Настя начала атаку на Юно, который, проснувшись, вышел из спальни и направился в ванную. Одинокий, привлекательный, сильный и самый главный в этом цирке. Идеальная цель. Настя, увидев его, стала хныкать, сказала, что виновата во всем происходящем, и жалобно посмотрела на остановившегося оборотня. Герцог жестоко усмехнулся, встал перед ней на одно колено и произнес:

- Предаешь Хичоля, хочешь броситься в объятия Юно… Мисс, да вы фандомная шлюха.

Попытка оказалась провальной.

- Ладно тебе, все одна эсэмовская кучка, – пожала плечами Настя.

Герцог оставил ее. В поле зрения появился Ючон, накрывший спящего на диване Джунсу пледом. После того, чем он занимался ночью, приставать было не очень приятно, однако Насте было не выбирать. Тем более, спрятавшись за спиной пришельца, она могла не опасаться ничего в принципе. Впрочем, не успела девушка обратиться к майору, как тот увлеченно поковырялся в носу. Настя отвернулась к стене и горько заплакала.

Ючон не светился, а ярко сиял от счастья. Можно было подумать, что ему достался не Джунсу, а какой-то удивительный артефакт, дававший власть над целым миром. Наверное, даже монах после ночи с Хичолем не пребывал бы в такой эйфории: майор все время с обожанием глядел на Джунсу и постоянно норовил его потрогать. Ему еще не приходилось обнимать и целовать кого-то после того, как страсть утихла, это были первые настоящие отношения. И он, как умел, проявлял укрепившуюся привязанность: например, схватил Джунсу за пятую точку, когда тот делал себе кофе. Это была теперь его задница, делай с ней, что хочешь!

- Даже если бы я ничего не слышал ночью, – заметил Юно, – то все равно понял бы, что у вас был секс. Друг мой, ты стал таким слабоумным, что у тебя вот-вот слюна изо рта потечет.

- Юнище, вот я прям такой счастливый, что аж петь охота, – блаженно сказал майор, нежно поглядывая на своего бойфренда. – Или стихи написать, ага. Джунсу вчера мне все же дал, теперь-то мы реально пара…

- В агентстве новый гей-скандал – ты мастер «черного» пиара, – закончил за него герцог.

- А ты тоже сочинять умеешь? – удивился Ючон.

- «Тоже», – хмыкнул оборотень. – Стихосложение обязательно входит в образование юного аристократа.

- Круто, – оценил майор. Потом, подумав, спросил: – Слышь, Юн, а ты не ревнуешь?

- С чего бы это?

- Ну, я ж тебе нравлюсь…

- Забудь об этом! – приказал Юно, вспыхнув. – Сотри из своего дефективного мозга эту информацию, все было давно, мимолетно и не по-настоящему! Я альфа-самец, инстинкт требует подчинить всю стаю! Я еще Кюхёном когда-то интересовался. Что мне теперь, оспаривать у Хичоля право его первой ночи?!