My annoying idol (СИ)

На часах еще не было восьми, когда Хань подорвался с больничной койки, сдернув с себя регулятор капельницы и тихо, чтобы не разбудить дремлющих в этой же палате Мэй, Бэкхена и Чанеля, вышел в коридор. Потерявшего сознание Лу перенесли в палату рядом с той, в которой лежал Се, поэтому далеко идти не пришлось. Возле двери его караулил Кай, который только вяло махнул рукой и улыбнулся, похлопав по полу, предлагая присесть рядом. Хань осторожно опустился и охнул, когда младший притянул его ближе к себе, обнимая.

— Прости меня, — пробормотал Чонин в макушку старшего, вызывая у него удивленный взгляд. — Я… часто срывался и винил во всем тебя, Лу… Я не должен был этого делать. Тебе и так было очень плохо.

— Я понимаю, — хриплым голосом ответил Лу Хань, принимая объятия друга. На душе стало еще теплее: своеобразная ссора с Каем грызла Лухана долгое время, он и сам винил себя во всем, но не знал, как помириться с младшим, который бросал на него раздраженные взгляды и не желал разговаривать.

— Прости, — прошептал Кай вновь.

— И что это за посиделки на холодном полу? — они оторвались друг от друга и улыбнулись Кенсу, стоящему прямо над друзьями с коробочкой шоколадных маффинов и подставкой, на которой в два ряда помещались стаканчики с горячим кофе. — Чего-то посущественней в ближайшем кафе не нашлось, поэтому держите то, что есть.

— Спасибо, Кенсу-я.

— Что бы мы без тебя делали?

Довольно хмыкнув и потрепав Кая по волосам, До зашел в палату, чтобы разбудить остальных. Лухан же, быстро перекусив, уже стоял у дверей в палату Сехуна, от волнения сжимая в пальцах рукава легкой худи. Кай решил, что друг должен первым увидеть Се, поэтому не мешал, просто тихо наблюдая за тем, как Лу дрожащей рукой тянется к дверной ручке. Неизвестность — вот, что ждало его за закрытой дверью. Он не решался войти, все еще не веря, что черная полоса в его жизни, как и в жизни младшего, закончилась. Неужели сейчас он откроет дверь и, наконец, увидит любимые карие глаза, осмысленный взгляд и что-нибудь говорящие сухие губы, услышит хриплый от непозволительно долгого молчания голос, разносящий по телу Лухана жгучее, где-то в области груди, удовольствие? К Ханю медленно возвращался страх того, что Сехун его не простит. От этого становилось горько, но старший понимал, что Се имеет полное право ненавидеть его, потому что это он…

— Ты не виноват, — раздался за его спиной голос Исина, а теплые руки немедленно заключили старшего в свои объятия. Чжан положил голову на плечо замершего в смятении и нерешительности Лу и зашептал: — Лу Хань. Немедленно иди к нему. Ты нужен Сехуну. Даже если он обижен на тебя и обида эта сильна, он не сможет отказаться от тебя. Это просто невозможно.

— Почему ты так уверен?

— Потому что он твой человек, а ты его. Сехун так просто не откажется от того, что принадлежит ему. Ты знаешь, что настоящую любовь мы встречаем лишь однажды за всю свою жизнь? Слышал, что после ищем лишь похожих? Так вот больше не стоит убегать, ни тебе, ни ему. Сделай этот шаг, и докажи Се, что ты любишь его также сильно, как он любит тебя.

— Я… Я сделаю это.

— Вот и умница, — Исин сжал ладонь друга в знак поддержки и подтолкнул к двери, мысленно молясь, чтобы в этот раз у них все получилось. Хватит страданий им обоим.

***

Тишина в этом помещении всегда убивала Ханя. Он не раз срывался, потому что думал, что медленно сходит с ума. Ему казалось, что, разговаривая с Сехуном, он обращается к себе самому.

Волнение подступает сильнее, когда Хань опускается в кресло рядом с кроватью и задерживает дыхание, касаясь чужой ладони. По-прежнему холодная, но какая-то… живая. Может быть, он все-таки сошел с ума и ему это кажется? Лу не верит своим ушам и глазам, когда слышит судорожный вдох и видит, как веки, дрожа, слабо приоткрываются. Лухан от накатившего волной неизвестного страха и буквально раздирающего его на части счастья не сдерживается, утыкаясь лицом в раскрытую ладонь, слабо пошевелившуюся от прикосновения и плачет. Задыхается, но не перестает и только целует каждый пальчик, раскрытую ладонь и запястье с нездоровым переплетением сильно выделяющихся вен под бледной кожей. Он так боится поднять голову и заглянуть в темные глаза, смотрящие на него устало, вопросительно, непонимающе. Сделать это его заставляет хриплый вдох, от которого Хань едва ли не подскакивает на месте, испугавшись, что Се стало плохо.

— Х-хун-а… — шепчет Лухан, заикаясь из-за подступающей истерики. На него по-прежнему смотрят. — С-се… Я… Господи, нужно же врача позвать, — Лу Хань молнией вылетает из палаты, натыкаясь на ходящего из стороны в сторону Кая. Тот без слов разворачивается и бежит к ординаторской, и Лу благодарно выдыхает, возвращаясь на свое место.

Сехун не шевелится, ничего не говорит, просто смотрит в одну точку, не моргая, заставляя нервничать перепуганного старшего в разы больше. Врачи появляются в считанные секунды, тотчас оттесняя Ханя в сторону, принимаются за Сехуна, задают ему какие-то вопросы, светя в зрачки фонариком, что-то подключают и отключают на приборах, вынимают из закрепленного на руке катетера регулятор, протирая флакон капельницы и, вводя в него нужную дозу лекарства. Бэкхен, появившийся из-за шума, выводит сопротивляющегося Лухана из палаты, уверяя, что Се ничего не грозит.

— Ч-что с ним? Почему у него такой взгляд? Почему он молчит? — засыпает вопросами старший.

— Хань, неужели ты думаешь, что после трех с лишним месяцев комы Сехун сразу же встанет, пойдет и будет жить как раньше? — удивленно посмотрел на него Бэкхен, легонько встряхивая парня за плечи и приводя в чувства. — Очнись, так не бывает. Дай ему время прийти в себя.

— Лу Хань? — молодые люди оборачиваются к доктору, что мгновение назад вышел из палаты Сехуна. — Нам нужно поговорить.

— Конечно, — выдыхает Хань, игнорируя стучащую в голове мысль о чем-то неправильном, плохом, неизбежном.

— Выдохните для начала, — говорит мужчина, видя, как блондин нервничает и рвется к его пациенту. — Он пришел в сознание и больше не напугает вас внезапной его потерей. Понимаете, в жизни Сехуна сейчас очень трудный период. После комы ему нужно будет дать понять, что он на некоторое время, можно сказать, выпал из реальности. Сейчас Сехун очень слаб и пока ждать от него каких-либо слов или действий не стоит. Примерно две недели ему понадобится на восстановление. После этого он сможет самостоятельно передвигаться, принимать пищу и разговаривать. Самое главное, чтобы близкие люди находились рядом. Тогда процесс пойдет быстрее.

— Я все сделаю, доктор, — кивнул Хань.

— Очень хорошо. А теперь к более важному, — Лухан напрягся, следя за тем, как мужчина снимает очки и массирует веки. — Видите ли, после комы у Сехуна временная потеря памяти.

— Ч-что?..

— Он не помнит ничего и никого. Он не помнит, что с ним произошло, не помнит своего детства, родителей, друзей, кем работал, кого любил, а кого ненавидел. Лу Хань, успокойтесь, прошу вас, — доктор поддержал за локоть парня, видя, что тот едва ли находится в сознании. Мужчина вздохнул, желая поскорее закончить разговор, но все-таки он был вынужден продолжать: — Это временно, Лу Хань. Память будет восстанавливаться по мере его выздоровления. В ближайшие несколько недель он должен все вспомнить. Вы можете напоминать ему что-то из прошлого, но не загружайте слишком сильно — Сехун может переутомиться, пытаясь что-то вспомнить, и тогда все будет гораздо хуже.

— Это точно пройдет? — севшим голосом уточнил молодой человек.

— Конечно. Терпение, Лу Хань, и еще раз терпение и вот увидите, совсем скоро Сехун будет абсолютно здоров. Вы выдержали почти четыре месяца комы дорогого вам человека, какие-то ничтожные несколько недель Вам не помеха.

— Вы правы, доктор, спасибо, — улыбнулся Лу. — Я могу побыть с ним?

— Конечно. Еще несколько часов Сехун будет бодрствовать.

Тихо проскользнув в палату, Хань кинул осторожный взгляд на кровать. Сехун лежал, прикрыв глаза, но стоило Лу сделать шаг, как он открыл их, немного повернув голову в его сторону.