Просто ещё одна история (СИ)

- Матвей… - он сосредоточенно рассматривает желтеющие в каше кусочки кураги. - Ты и сам, наверное, догадался… Там, в этом центре, мне не только всякую гадость кололи и током били. Этот… Егор и… Волохов… Они приходили. Несколько раз. Вдвоём.

- Макс! Я готов это слушать только при условии, что тебе действительно нужно об этом поговорить. Да, я догадываюсь, и мне наплевать. Нет, не так! Мне не наплевать, конечно. Я бы с удовольствием поотрывал им все выступающие части тела за то, что они вообще до тебя дотрагивались, но на моё отношение это никак не повлияет, понимаешь? Совершенно никак!

- А если я скажу, что иногда это было… Нет, не приятно! Мерзко, отвратительно… Но я реагировал, - он снова говорит в обычной невозмутимой манере, и только постоянные паузы указывают на то, как он волнуется.

Подхожу, сажусь на корточки возле его стула. Осторожно беру его руку в свои ладони. Он не пытается отстраниться - хорошо.

- Максим, ты же будущий учёный. Ты должен понимать, что иногда тело действует помимо нашей воли и желания, просто предаёт хозяина. Конечно, когда дело касается непосредственно нас, все аргументы разума становятся не такими убедительными. Наши эмоции их нивелируют. Но ведь от этого ничего не меняется. Тебе не за что себя винить. Ты выдержал, не дал себя сломать - разве этого не достаточно? Мне - вполне!

- Знаешь, что мне в тебе особенно нравится? - Макс отрывает взгляд от тарелки и теперь смотрит мне в глаза, чуть сощурившись. - То, что ты намного умнее, чем хочешь казаться. И всегда знаешь, что сказать.

Макс мне верит. Я просто чувствую, как в нём медленно, но неуклонно расслабляется туго закрученная пружина. Он запускает пальцы мне в волосы, я опускаю голову ему на колени. Большой преданный пёс? Пусть, если моему мальчику так хочется.

========== Глава 21. ==========

В мастерской у отца - его святая святых - царит педантичный порядок.

- Ни-че-го себе!.. - Макс с изумлением разглядывает полки со всякой несомненно нужной всячиной, разложенной и расставленной чуть ли не по алфавиту. Довольно собранный и аккуратный в быту, сам он предпочитает организовывать рабочее пространство в духе творческого беспорядка. Письменный стол в моей квартире, который я предоставил в его полное распоряжение, быстро превратился в масштабный макет мистического архитектурного сооружения, постоянно обрастающего новыми башенками, мостами и террасами. Когда я как-то рискнул освободить от книг и бумаг небольшой участок пространства, намереваясь пристроить туда чашку с кофе и тарелку с бутербродами, Макс тут же весьма эмоционально пресёк мои территориальные поползновения: “Не трогай! Я потом ничего не смогу найти!”

- Странно, что на вещах нет стикеров, - без тени иронии говорит мой наивный друг, и я открываю дверцу настенного шкафа, демонстрируя ему целую батарею жестяных ёмкостей, разноцветные ярлычки на которых сообщают всем интересующимся, что в той вон банке из-под кофе находятся гайки диаметра М10, а в этой коробке - пластмассовые дюбеля длиной 25мм.

Макс даже присвистывает, присаживаясь на старый потрёпанный диван, ютящийся возле стены, занавешенной огромной картой обоих полушарий.

- А я всё думаю - откуда у тебя эта тяга к порядку? - посмеивается он, наблюдая, как я достаю с одной из полок несколько спиннингов с двухколенными удилищами. Выбираю один, показываю Максу:

- Вот он, моя прелесть! Батя его мне на пятнадцатилетие подарил. Представь, в город за ним ездил специально. Мультипликаторная катушка, леска плетёная, поводок стальной… Мне все пацаны завидовали!

- А мне отец на пятнадцать лет подарил проститутку, - вдруг произносит Макс, вертя в руках спиннинг. Я не нахожу, что на это ответить. В голове крутится только дурацкое “ну и?..”

Я сам далеко не монах, девственности лишился лет в семнадцать, переспав с молоденькой учительницей по физкультуре, которая пришла в школу чуть ли не перед самым моим выпускным. После которого это и случилось. Физкультурница жила далековато, я пошёл её провожать, она пригласила меня выпить кофе. Сказала, что я выгляжу старше своих лет, спросила, есть ли у меня девушка и умею ли я целоваться… Короче, как это часто бывает первый раз, всё произошло глупо, быстро и неловко. Но она сказала, что у меня есть потенциал… Ей было скучно и одиноко в чужом посёлке, а во мне играли гормоны. Мы встречались потихоньку месяца три. А потом она встретила какого-то более подходящего парня, и мы расстались. Без обид, без сожалений. Здоровались при встрече, пару раз я помогал ей переносить коляску через размытую дождями грунтовую дорогу. В коляске лежал малыш, очень похожий на её мужа, и улыбался миру неповторимо искренней улыбкой. Я никому и никогда не рассказывал об этом. Просто храню воспоминания, как старую поздравительную открытку от когда-то близкого друга. А что хранит в памяти Макс?

Мне почти ничего не известно ни о его детстве, ни о ранней юности. Но сейчас я не уверен, хочу ли это знать. Хотя, вопрос ведь не в том, что я хочу и чего не хочу. Важно, что он вообще заговорил со мной об этом. Его доверие растёт, и это главное.

Присаживаюсь на стол рядом с диваном, всем видом давая понять, что готов слушать. Всё.

Макс откладывает в сторону снасти и говорит, не глядя на меня. Я чувствую, что ему сложно. Где-то там, в сердце, скрипит заржавевшая пружина.

- После работы он повёз меня в ресторан - одного, без мамы. Сказал, что это будет чисто мужской праздник, что я стал уже достаточно взрослым для этого. Тогда я ещё на что-то надеялся. Думал, что теперь стану для него интересен, что мы будем проводить время вместе. Мы ужинали, а он всё время обсуждал что-то по телефону. Как всегда. Потом отключил его и сказал, что у него для меня есть особый, мужской подарок. Мы поехали в какой-то массажный салон, где нас встретил очень солидный господин средних лет. Отец распорядился, чтобы меня обслужили по высшему разряду. Тот человек отвёл меня в одну из комнат - там было много красного цвета и пахло пачули, сандалом и лавандой. Девушка… Девушка была красивой. Очень красивой. Она всё время повторяла, чтобы я расслабился. А я смотрел на огромное, во всю стену, зеркало, и представлял, как там, с другой стороны, стоит мой отец и наблюдает. Знаешь, как в американских фильмах про копов. И у меня ничего не получалось, совсем. Но она была настоящей профессионалкой, а отец, видимо, поставил очень чёткие условия. В конце концов всё закончилось тем, что она просто сама завалила меня на кровать, возбудила орально, села сверху, а потом долго, очень долго пыталась довести до эякуляции. Когда всё закончилось, она взглянула в зеркало с таким победным видом. А я чувствовал себя изнасилованным. Когда мы сели в машину, отец спросил, понравилось ли мне. И лицо его было таким, что я просто не решился сказать правду.

Макс помолчал, словно собираясь с силами.

- Я посещал этот салон три года. По два раза в неделю - по мнению отца, это обеспечивало мне регулярную и здоровую сексуальную жизнь. Девушек несколько раз меняли - чтобы разнообразить процесс. А потом мне исполнилось восемнадцать, и я отказался ездить туда. Это был первый раз, когда мы с отцом сильно поругались. Он поставил условие: если я больше не хочу спать с проститутками, то должен найти себе девушку. К счастью, к тому времени я уже поступил в университет, и одна из согруппниц согласилась за вознаграждение играть роль моей подружки. Она оказалась хорошей девчонкой, доброй и ненавязчивой. Мы даже несколько раз переспали. Хотелось понять, как это - если тебя не принуждают. Ничего особенного.

Он снова замолкает, через пару минут я не выдерживаю:

- А потом?

- А потом появился ты.

Теперь мы оба молчим, но меня мучает вопрос, грызёт просто. Может, и неуместно, но хочется ясности:

- А мужчины?

- Что - мужчины? - переспрашивает Макс, но тут же соображает, - Ах, мужчины!.. Я ведь уже говорил тебе, что секс меня мало интересует. А человека, с которым бы мне хотелось быть, жить рядом я просто не встречал. До тебя не встречал. Отец вообще с самого детства очень переживал за мою ориентацию. Даже не знаю, почему. Не помню, чтобы я когда-то проявлял особый интерес к мальчикам. Но лет с восьми он запретил мне посещать бассейн, а позже не позволил вступить в школьную футбольную команду, - говорил, что нечего там тереться в раздевалке между голых ребят… Он и сам не прикасался ко мне никогда, ни разу не обнял, не приласкал. Даже когда я был совсем ещё ребёнком. Точно боялся чего-то…