Там, где мы есть (СИ)

— Что ты здесь делаешь? — Роб не двигается, не открывает глаза и почти не дышит, все еще не веря в происходящее. — Сара сказала, что ты улетел в Дублин и должен вернуться в Ванкувер только в четверг.

— Я догадался, что моя ассистентка держит тебя в курсе моих перемещений, поэтому не стал ставить ее в известность, что мои планы изменились, — Колин опирается на спинку дивана, и при движении мягких подушек под его руками голова парня запрокидывается чуть больше назад — так, что становится отчетливо видна ритмичная и частая пульсация яремной ямки. — Иначе, если бы ты знал, что я буду здесь, то не пришел бы, так ведь? — Колин буквально нависает над полулежащим на диванчике Робом, который не отвечает на его вопрос, потому что ответ очевиден. — А мне хотелось увидеть тебя…

— Зачем? — теперь чужое дыхание не обжигает висок… Робби по-прежнему не двигается и не открывает глаза, но чувствует на себе взгляд нависшего над ним Колина. И его дыхание он тоже чувствует… Близко. Даже слишком близко…

— Ну, хотя бы вот за этим… — Колин быстро наклоняется к неподвижному Робби, делая попытку прижаться губами к уголку его приоткрытого рта, но поцелуя не получается.

— Что ты творишь? — Робби резко дергается, уклоняясь от его губ, и подхватывается с дивана. — Ты с ума сошел? — он со злостью сквозь зубы шипит свой вопрос, приблизившись к Колину вплотную и глядя в его глаза, в которых иногда поблескивают отражения огоньков светодиодов, вспыхивающих в такт с гремящей в зале музыкой.

— Возможно… — Колин растягивает губы в улыбке, глядя на реакцию парня и вспоминая о своей, когда Робби поцеловал его в ночном клубе. При свидетелях, между прочим. — По крайней мере, ты больше не делаешь вид, что спишь и что я тебе снюсь.

— Это не смешно, — взгляд Роба абсолютно черный, и Колин знает — это не потому, что цвет его глаз обусловлен скрывающей их темнотой, а потому, что Робби злится или… напуган. — Ты не подумал, что нас могут заметить?

— Успокойся. В этом углу темно настолько, что разглядеть что-либо весьма проблематично.

— Но ведь ты разглядел, раз отыскал меня, — злость во взгляде сменяется недоверчивостью.

— Не разглядел, а… — Колин «зависает», подбирая правильное определение, — …почувствовал. Я сразу почувствовал, где тебя искать, как только вошел в зал.

Робби поджимает губы и прищуривает глаза, раздумывая над тем, что Колин не первый раз говорит о развившейся у него интуиции, и это вполне объяснимо, если брать в расчет теорию Феликса о том, что они стали чем-то целостным. Странно, что Роб не почувствовал появления Колина… Может, был слишком увлечен своей другой реальностью?

— И зачем же ты искал меня? — парень демонстративно складывает на груди руки, словно хочет этим жестом дать понять своему собеседнику, что не испытывает радости от встречи с ним. Хотя на самом деле — ему нужно скрыть дрожь в руках.

— Я не знаю… — Колин пожимает плечами. — Я ведь не собирался быть здесь и действительно улетел в Дублин, но в какой-то момент понял, что мне необходимо увидеть тебя.

— Зачем, Колин? — Робби равнодушно ухмыляется уголком губ, хотя на самом деле понимает, что все это время и у него была такая необходимость, но он ни за что не покажет это Колину, потому что… — Мы ведь решили, что все закончено.

— Не мы, — Колин качает головой, не соглашаясь с Робом. — Это ты так решил, а я принял твое решение. Но я обещал тебе, что даже когда все закончится, то я не исчезну и всегда буду рядом. Помнишь, ты сам просил меня об этом? — Колин напряженно всматривается в глаза Роба. — Может, это обещание и привело меня сюда?

— А свое другое обещание ты помнишь? — Робби хмыкает, потому что его вопрос явно приводит Колина в замешательство. — Ну, то, которое — «и в горе, и в радости, и в богатстве, и в бедности»? Это даже не обещание, а клятва. Странно, что это не удержало тебя рядом с женой… — Роб наклоняет голову набок и кривит рот в ехидной усмешке, заинтересованно наблюдая за реакцией своего собеседника. — Не боишься, что кто-нибудь расскажет Хелен, что видел нас вместе? А она ведь не дура, правда? Не боишься, что жена устроит тебе скандал, который, возможно, разрушит не только твою семейную жизнь? Ты в курсе, что она грозилась и до меня добраться? — Робби ждет ответов, но Колин явно растерян и от шквала самих вопросов, и от ядовитости тона, с которым они были заданы.

— Зачем ты так? — Колин болезненно морщится, будто ему отвесили пощечину.

На самом деле Робби не хотел говорить того, что сказал. И его сарказм — это скорее защитная реакция на собственные противоречивые эмоции, бушующие внутри и грозящие вырваться наружу. Он потрясен, растерян, напуган… Но в то же время его охватывает чувство всеобъемлющего счастья, оттого что он снова видит Колина, слышит его голос, что может прикоснуться к нему, если захочет… Их разделяет всего лишь дурацкий диван… Роб подавляет в себе желание протянуть к Колину руку и чувствует, что еще немного, и его невидимый барьер, что так долго и тщательно выстраивался, рухнет, и ему будет плевать на собственные принятые решения и принципы. И только мысль о том, что, если сейчас он поддастся порыву, то потеряет Киллиана в своей другой реальности, удерживает его от опрометчивого шага. На самом деле едкий сарказм словесной «пощечины» предназначался не только Колину. Это, в первую очередь, напоминание самому себе, что их «временно» закончилось, и возврата быть не может. Потому что это не их реальность.

— Прости…

Глядя Колину в глаза, Робби медленно отступает в спасительную шумную многолюдность, а затем отворачивается и торопливым шагом направляется к выходу. Но его нагоняют, хватают за руку и рывком разворачивают.

— Отпусти меня, — Робби попытался вырвать руку из крепкого захвата, но Колин крепче сжал его запястье и дернул на себя так, что Роб, не удержавшись на ногах, буквально врезался в его грудь.

— Нет, — Колин, удерживая Роба в опасной для себя самого близости, быстрым взглядом обвел зал, убеждаясь, что они пока не привлекли ничье внимание. — Я пролетел тысячи миль не для того, чтобы дать тебе сбежать.

— Что тебе нужно? — Робби, не оставляя попыток высвободить руку, буравил своего настойчивого собеседника потемневшими глазами.

— Ты ведь избегаешь меня, потому что переживаешь за свою другую реальность? Ты думаешь, что «теория взаимоисключения» работает, так ведь? Поэтому ты волнуешься за него? Боишься, что он снова исчезнет? Его ведь сейчас нет в твоих снах, верно? И ты думаешь, что мое появление неслучайно, да? — взгляд Колина, который торопливо озвучивал свои мысли, метался по лицу Роба, и судя по тому, что парень больше не делал попыток вырвать руку, а замер, вслушиваясь в каждое слово, предположения Колина были верны. — Я действительно здесь неслучайно, потому что ты ничего не знаешь о нем, а я знаю. И он…

— О! Вот вы где! — застигнутые врасплох, они оба развернулись на явно им адресованный радостный оклик Шона Магуайра, который направлялся к ним, широко раскинув руки. — Колин! Таня сказала мне, что ты здесь, дружище! — приблизившись, Шон обнял Колина и похлопал его по плечу. — Рад тебя видеть. Какими судьбами? Ты же вроде не собирался быть здесь?

— Да вот… — Колин бросил быстрый взгляд на Роба, которого крепко держал за запястье, не давая ему сбежать. — Появились кое-какие дела в Лос-Анджелесе. Ну и сюда решил заглянуть.

— И хорошо, что заглянул… — Шон перевел взгляд на «приемного сына», который, явно нервничая, терзал зубами нижнюю губу. — Все нормально? — вопрос адресован Робу, который не слишком уверенно, но все же кивнул и неловко улыбнулся Шону.

О якобы обоюдной неприязни между двумя коллегами и о том, что они избегают друг друга, Шон Магуайр знал — в их сериальной тусовке довольно долго муссировалась тема упущенного Колином выгодного контракта из-за «взбалмошности мальчишки». И о том, как Колина разозлила эта ситуация, и именно поэтому Кэй избегал встреч с ним. Поговаривали, что они друг друга терпеть не могут. Но что-то Шону подсказывало, что такое поведение обуславливалось вовсе не антипатией. Скорее, наоборот… Он хорошо помнил, как почти год назад Роб и Колин провели у них в гостях вечер, когда прилетали на переговоры по спин-оффу. И помнит, как Таня тогда сказала ему, что «химия» между ними не то чтобы чувствуется, а бросается в глаза.