Там, где мы есть (СИ)

— Что ты здесь делаешь? — он не поворачивается, чтобы иллюзия не развеялась.

— Захотелось проводить тебя… — «иллюзия» касается его шеи кончиками пальцев, которые легко скользят к его уху и обратно к ключице, и тихо смеется, когда он вздрагивает, а книга из его рук с грохотом падает на пол.

— Неверлэнду это может не понравиться … — он разворачивается и оказывается в плену зеленых глаз с пляшущим в них озорством.

— Я провожу тебя только до границы… — проходится дыханием по губам… невесомо… легкими «мазками». — Сколько у нас времени?

— Примерно где-то три склянки… — он цепляется крюком за широкий ремень куртки своего мальчика, притягивает к себе и ловит своим поцелуем его губы.

Они так увлеклись «проводами», что не услышали ни звона корабельного колокола, отбивающего склянки, ни доклада, который был «выслушан» закрытой дверью, о том, что они пересекли границу Неверлэнда. Опомнились лишь тогда, когда, наконец, оторвавшись друг от друга, заметили сгустившуюся в каюте серость Границы Миров.

Shinedown — If You Only Knew

Питер частенько провожал своего Кэпа, уплывая с ним далеко за пределы Неверлэнда. Но всегда неизменно на закате солнца возвращался на их утес, где ждал возвращения Киллиана. Обычно Питер беспокойно вышагивал по краю утеса, иногда замирая и вглядываясь в горизонт. Но бывало, что он, напротив, тихо сидел в ожидании своего Кэпа, и только напряженный взгляд выдавал его волнение. В такие моменты он предпочитал одиночество, но частенько компанию ему составлял Феликс, который развлекал Питера своими разговорами «обо всем сразу и ни о чем конкретно». Но однажды вместо Феликса на утес пришел Хеллион. Мальчик тихо подошел и молча уселся рядом с Питером. Пэн и не заметил бы его, если бы Хелли не заговорил.

— Ты боишься, что однажды он не вернется, — это не вопрос, это озвучивание мысли, что мучает Питера каждый раз, когда он вглядывается в линию горизонта в ожидании знакомых белых парусов.

— Это он попросил залезть ко мне в голову? — Питер не уточняет, кого именно имеет в виду. Это и так очевидно, потому что Хеллион слушается только Феликса, если дело касается чтения чужих мыслей.

— Он видит, что ты чем-то обеспокоен. Но ты молчишь, и он волнуется… — Хеллион выдерживает паузу. — Мы все волнуемся.

Питер молчит, не подтверждая и не опровергая слова Хеллиона. Ему и не нужно ничего говорить, Хелли и так все «прочтет» в его голове.

— Ты зря переживаешь, — мальчик вздыхает и потирает ладошкой нос. — Он ведь Странник, — теперь они говорят о другом человеке, но отлично понимая о ком именно. — А значит, может выбрать себе любую реальность, но он все равно возвращается сюда. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что он сделал свой выбор. И я думаю, что он не ушел бы из Неверлэнда даже в свою реальность. Вот только…

— Я боюсь, что когда придет время, он уйдет в свою реальность, не потому, что захочет, а потому, что ему не позволят остаться, — Питер перебивает Хеллиона на полуслове и выдыхает мучившую его мысль. — И я не знаю, сколько у нас этого времени. И это беспокоит меня, — он быстрым движением руки зачесывает пятерней волосы — жест, выдающий волнение, смятение, растерянность.

— Так ты думаешь… — Хеллион на мгновение зависает, осмысливая слова Питера. — Оу… Ты думаешь, что… правила не позволят Киллиану остаться в Неверлэнде? — мальчик прищуривает глаза, чтобы Питер понял, что, а вернее — кого, он имеет в виду под пресловутыми «правилами». Он улыбается, когда «считывает» мысли Питера, потому что они совпадают с его мыслями. — Но ведь в Неверлэнде можно остаться навечно, если…

— Если «отдать» ему свое реальное имя, — Питер вспоминает, как сам добровольно стал пленником собственного Неверлэнда. — И тогда остров заберет себе и твою реальность тоже, если есть что забирать, и станет твоей Вечностью. Таковы правила. Которые, правда, не сработали с Феликсом… — Питер задумывается о том, что во всех гребаных правилах всегда есть какие-то исключения.

— Почему не сработали?

— Скорее всего, потому что у Феликса не было его реальности… Но реальное имя, произнесенное им в Неверлэнде вслух, удерживало его здесь довольно долго. Думаю, что Киллиан знает обо всем этом…

— А еще ты думаешь, что по каким-то причинам Киллиан не хочет, чтобы Неверлэнд стал его Вечностью… Ты думаешь, что причина в тебе… — Питер поджимает губы, что говорит о его явном недовольстве, и Хелли спохватывается. — Прости! Я сейчас не лез тебе в голову, но твоя мысль слишком навязчива, и я «поймал» ее случайно.

— Ничего, — Питер отворачивается и снова сосредотачивается на горизонте. — Эта мысль действительно не дает мне покоя.

— Он хочет, Питер… — Хеллион решается выдать Питеру мысли Киллиана. — Он знает, что ты пожертвовал своей реальностью ради Феликса. Знает, что Неверлэнд получил себе Хозяина навечно. И он хочет, чтобы твой Мир стал его Вечностью, и знает, что должен для этого сделать. Вот только… — он, наконец-то произносит то, что уже пытался сказать Питеру. — Он не может, Питер, потому что потерял свое реальное имя.

— Что значит, потерял? — Питер недоверчиво хмурит брови.

— Оно осталось в… отрубленной ладони, — мальчик морщится, оттого, что ему приходится напоминать Хранителю Снов о его опрометчивом поступке. — А в воспоминаниях о настоящей реальности, которые помогли ему вернуть подсознание, реальное имя заблокировано. Вернее, он знает его только частично и пытается вспомнить полностью, но у него ничего не получается.

— Откуда ты это знаешь?

— Его мысли тоже слишком навязчивы, — Хеллион пожимает плечами и разводит руками.

— Ах, ну да… — Питер вздыхает и качает головой. — Все время забываю о твоей способности.

— Он не знает своего реального имени, Питер. А ты знаешь и можешь ему помочь…

— Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь «вложить» в его подсознание реальное имя.

— Нет, Хелли, — Питер снова качает головой — предложение Хеллиона чрезвычайно заманчиво, но… — Я не стану этого делать, потому что существуют правила, в которых исключения невозможны. Иначе катастрофические последствия будут неизбежны. И я не могу хоть как-то вмешиваться в его выбор. Поэтому когда придет время…

— Откроется портал в его другую реальность, но без реального имени, произнесенного за его чертой, портал не закроется, а следовательно, Киллиан сможет возвращаться в Неверлэнд в любое время, как, например, Сидни или Призрак, да?

— Возможно… — Питер никогда не задумывался о таком варианте, который, в общем-то, ему даже нравился. — Но боюсь, что, как и в случае с Потеряшками, без реального имени портал даже не откроется, и я не знаю, что тогда произойдет с Киллианом.

— А как же портал Призрака? Он вообще волк без имени и реальности.

— Ты ошибаешься, — Питер улыбается и легонько взлохмачивает светлые кудри мальчика. — С Призраком все обстоит совсем по-другому. Он не всегда был волком. Когда-то он был Питером Пэном этого Неверлэнда. И его портал открылся по всем правилам, когда пришло время. Но он не успел передать мне свои знания, поэтому Хранители Снов позволили ему вернуться, но в обличие зверя. И его портал открывал вовсе не я. Он получил его обратно, когда гильдия Хранителей посчитала, что его миссия выполнена.

— А не закрывается он…

— Потому что Призрак не хочет, чтобы портал закрылся, и не произносит свое реальное имя. Как и твои брат с сестрой. Все просто.

Они оба надолго замолкают, обдумывая все, что сказали-услышали.

— Но ведь должен же быть какой-то выход… — Хеллион усиленно потер переносицу. — Точно! Вот я болван… Нам же иногда приходится вытаскивать реальные имена потерянных мальчиков из их сознаний. Это сложно, но ведь возможно.

— Это совсем другое, Хелли, — Питер поджимает губы и качает головой. — Мы это делаем, чтобы раздобыть «ключ» от переходного портала. И мальчишкам я как раз «вкладываю» реальные имена в их подсознания, но так, чтобы они могли их вспомнить только переступив черту портала. И открытый таким образом портал обязательно должен быть закрыт.