Соулмейт для джедая (СИ)

Ему приходится постараться, чтобы расстелить кровать, не потревожив сон любимого, а после переложить его так, чтобы улечься рядом самому. Раздевшись, Энакин залезает под одеяло, глядя на Оби-Вана, который во сне кажется таким трогательно-беззащитным, и, нежно улыбнувшись, целует его в плечо, на что Кеноби переворачивается набок, повернувшись спиной к любимому. Вздохнув, Скайуокер обнимает его со спины, но чувствует, как пресс Оби-Вана легко вздрагивает от прикосновения холодных металлических пальцев, и укладывает руку поверх одеяла, продолжая обнимать через него. Уткнувшись в мягкие светлые волосы, джедай засыпает.

========== Часть 21 ==========

Энакин был счастлив. Впервые после того самого момента, как на его руках умерла его мать, когда он сидел на коленях в немой прострации, прижимая ее, уже мертвую, к себе, и еще не зная, что ждет его впереди. Сколько боли, потерь и испытаний, когда его хрупкий мир рушился раз за разом. Но теперь все в прошлом.

Теперь каждый день из тех, что проводил на Корусанте, он просыпался с первыми лучами солнца, тихо вставал с постели, чтобы не разбудить Оби-Вана, одевался и незаметно покидал сенаторский жилой комплекс, тайком возвращаясь в Храм Джедаев. Чтобы позже, вечером, выслушивать обиженное “Почему ты снова меня не разбудил? Я хотел встретить с тобой начало нового дня.” Но Энакин лишь смеялся и отшучивался. Оби-Ван не понимал, о чем говорит. Как можно нарушить сон спящего ангела? На это не хватило бы смелости и наглости даже у такого, как Энакин.

***

Асоку подставили. И серьезно. Обвинили в том, чего она совершить не могла. Организация теракта, хладнокровное убийство заключенной в камере… Энакин не был в курсе всего происходящего, так как именно в это самое время находился на задании в другой части Галактики. По возвращении юный джедай вообще-то твердо вознамерился отправиться прямиком в апартаменты к своему любимому, чтобы постараться вместе компенсировать время, проведенное порознь. Но вместо этого, едва сойдя на землю, угодил в объятия Падме.

Такой эту серьезную девушку он не видел ни разу за все годы знакомства. Хрупкими, но сильными женскими ладонями она стискивает плечи Энакина, уставившись огромными перепуганными карими глазами в его глаза. Юноша замечает, что губы и нос девушки подрагивают, словно ей приходится прилагать огромные усилия, чтобы оставаться спокойной и не сорваться.

- Что..? - только и успевает произнести Энакин прежде, чем как гром среди ясного неба на него обрушивается:

- Асока сбежала.

Пока Падме выкладывает ему всю ситуацию — взрыв, произошедший в Храме, камеры, зафиксировавшие загадочную смерть террористки, когда поблизости находилась лишь Асока, и со стороны это все выглядело, как удушение при помощи Силы — Энакин молчит. Лишь хмурится все сильнее, становясь мрачнее тучи, с каждой новой раскрывающейся подробностью.

Перед глазами его — Шпилька, такая, какую он знал. Дерзкая, своенравная, в духе типичного бунтующего подростка, но уж точно не убийца. Несмотря на все ее качества, у девочки было сердце джедая, и Энакин сомневался — а можно ли так сказать о нем самом? Никто из людей, хорошо знающих Асоку — да что там, хотя бы раз побывавших с ней на общем задании — не смог бы обвинить ее в подобных преступлениях, Энакину очень хотелось бы верить в это. Но они обвинили.

- Она же не могла, как ты думаешь? Мне не хочется даже думать об этом, - тяжело вздыхает Падме, закончив свой рассказ, снова уставившись глаза в глаза, взглядом, переполненным печалью, в котором вдруг засквозила искорка надежды, словно мнение Энакина способно что-то изменить.

- Ты лучше меня знаешь Шпильку. Она бы не сделала этого… Нет, не так. Она не делала этого, - уверенно отвечает Скайуокер.

Он смотрит на Падме и пытается понять, кто перед ним в первую очередь — образцовый магистр, наставница, которая боится собственной несостоятельности в этом качестве, или преданная подруга, которая готова стоять за Асоку?.. Ну, по крайней мере, в себе-то на этот счет он уверен полностью.

- Мы должны найти настоящего виновника, - уверенно заявляет он. - Но сначала надо найти Асоку.

- Тогда нам нужно разделиться, - предлагает Падме. - Я останусь здесь и возьмусь за расследование, а ты постараешься найти Асоку.

- Нет, - неожиданно резко обрывает Энакин. - Ты — ее учитель. Не я. Значит, именно ты должна найти Асоку. Именно от тебя она будет ждать этого в первую очередь, не от меня. Ты должна дать ей понять, что ты на ее стороне. Это важнее, чем ты думаешь. Возможно, для нее это главное. А я займусь расследованием.

Ему тяжело представить, что именно сейчас переживает эта маленькая, но сильная девушка, но в глубине души Энакин уверен, что сделал все правильно. Может он и не был никогда самым проницательным относительно человеческих взаимоотношений, но что-то подсказывало Скайуокеру, что Асока согласилась бы с ним. Да и Падме не стала даже спорить, как-то виновато потупив взор.

«Я тебя не подведу, Шпилька,» - думает Энакин.

Он просто не может. Не после того, что она для него сделала. Гораздо больше, чем может представить она сама. А значит, теперь его очередь сделать что-то для Асоки. И он сделает все, что в его силах.

***

Все доказательства привели Энакина к настоящей виновнице — Баррис Оффи. Лучшей подруге Асоки. Эта девчонка даже не стала отрицать своей причастности. Атаковала его, наивно думая, что у нее есть шансы против рыцаря-джедая, зато наделала много шума и привлекла внимание. Пожалуй, при других обстоятельствах, Энакина бы пробила гордость за ее самоуверенность.

К тому же, накануне вечером Энакин договорился с Оби-Ваном, убедив его защищать Асоку в суде, и, войдя в зал суда вместе с арестованной им Оффи, он полон уверенности и решимости.

Но, стоит ему взглянуть на Тано, самоуверенная улыбка сползает с лица Скайуокера. Та поникшая фигура, что он видит перед собой — это не его, не их Шпилька. От той озорной девочки осталась одна лишь оболочка. Сломанная кукла. Энакина невольно передергивает, когда он, глядя на нее, вспоминает себя в день похорон учителя и буквально пару дней спустя - в день свадьбы Оби-Вана. Только для него это в прошлом, а ей еще предстоит переболеть — долгий, мучительный процесс. Когда он встречается взглядом с Асокой, его сердце начинает биться где-то в районе горла, а после словно падает тяжелым камнем. Это взгляд не девочки-подростка, а человека, которому пришлось очень быстро повзрослеть.

Она узнает о причастности подруги, которая подставила ее, лишь в суде. Энакин, если быть честным, и не подумал даже о том, каким ударом станет для неготовой к еще одному предательству Асоки эта новость. Все его мысли были слишком заняты приведением доказательств и прочим насущным. Но лицо Асоки, когда перед ней предстает ее лучшая подруга с признанием в содеянном, он запомнит на всю жизнь.

После суда он первый бежит к Асоке, движимый одним лишь желанием — обнять ее и утешить, укрыть от внешнего жестокого мира то дитя, которое — он верит — еще можно спасти. Но она уже идет к выходу из здания суда. Путь ей возле самой двери преграждает Мейс Винду — магистр. По обрывкам фраз, которые слышит Энакин, остановившись поодаль, он понимает, что Винду предлагает девочке вернуться в Орден. Но Тано одаривает его молчанием, продолжив свой путь, словно в тумане.

Оказавшись на улице, она срывается на бег. Энакин, одержимый желанием догнать ее, расталкивает всех на пути —

ему сейчас не до вежливости, и бежит вслед за девушкой:

- Асока, стой, подожди!

Однако, она и не думает убегать от него. Остановившись, она поворачивается к Скайуокеру, чтобы дождаться его, и на губах ее проскальзывает тень улыбки.

- Знаешь, я, наверное, не вернусь, Скайрокер, - произносит она, все так же улыбаясь, хотя Энакин и понимает, что девушка едва сдерживает слезы. - Можешь передать Падме, что я — худший падаван на свете. Надеюсь, следующий ее ученик будет лучше, - неожиданно, она всхлипывает, смахивая запястьем слезу.