Равноценный обмен (СИ)

Он и сейчас выглядел как маленький мужичок, по-взрослому хмурящий брови и заложивший руки за спину. По всей видимости, Януш копировал отца или деда, точно так же расхаживавших по дому. Это было забавно, а потому Линар терпеливо ждал, когда же мальчик выберет.

— Вот, это хочу, — наконец-то сообщил Януш, указывая на большую деревянную лошадку на колёсиках. Стоила она недёшево, но зато на ней можно было возить малышей и даже кататься самому. — В самый раз будет моим охламонам, — улыбаясь, продолжил он и пояснил, заметив удивлённый взгляд Линара: — У меня два брата меньших, да сестёр двое, мамка за раз по двое их и рожала, — Януш тяжело вздохнул, — девки-то ещё ничего, с куклами возятся в хате, а Томаш и Славек — сорванцы те ещё, глаз да глаз за имя нужон, понимаете?

— Понимаю, — кивнул юноша, — думаю, лошадка тебе пригодится, будешь на ней своих братьев катать.

— Ещё чего! — важно надул губы мальчик. — Пусть друг дружку катают, а я следить стану, чтоб не подрались, да зубья не выбили. Только… я не малец, понимаю, что стоит она, — он бросил взгляд на лошадку, — не два гроша, а помощи вам от меня всего ничего было…

— Неправда, — улыбнулся Линар, толкая лошадку к Янушу и протягивая ему поводья, которые крепились к кольцам на морде игрушки, — если бы не ты, откуда бы я о Марыське узнал?

— Она хоть помогла-то вам, дурёха эта? — осведомился мальчик, принимая подарок. — Барчук нашёлся?

— Нашёлся, — кивнул юноша, — так что бери лошадку и не сомневайся.

— Спасибочки, — теперь улыбка стала совсем детской, напускная взрослость слетела с Януша, словно слой пыли, — вот мальцы мои обрадуются!

— А ты? — прямо спросил Линар.

— А что я? — мальчик пожал плечами. — Я старший, мне за всеми и глядеть: мамка с батей на работе, дед старый уже, с печи только до ветру слазит, а бабку мы той зимой схоронили. Вы не подумайте, ежели можно, меня батя всегда на улицу пускает и не порет… почти, — он шмыгнул носом, — а дед говорит, что помогать друг дружке все должны, тогда любое дело по плечу будет!

— Правильно говорит, — согласился юноша, — а тебе самому сколько лет?

— Мне-то? Тринадцатый пошёл, — с гордостью сообщил Януш и добавил с сожалением, — только низкий я, ровно десятилетка, ну да и батя мой не великан, и мамка… А теперича пора мне, заболтался тут, как баба. Спасибо вам ещё раз, да побёг я, — он протянул Линару руку, которую юноша осторожно пожал, удивившись силе и грубости кожи на детской ладони. А когда дверь за мальчиком закрылась, юноша долго задумчиво смотрел ему вслед, вспоминая рассказ ребёнка о нелёгкой жизни старшего сына в большой семье.

Линар с трудом представлял, как это — иметь брата или сестру, печься о ком-то, отвечать не только за свою жизнь. Боги, он и о себе-то позаботиться не в состоянии до сих пор, и если бы не Детлафф, его кости уже давно белели бы на берегу речушки, названия которой юноша не знал. Так кто из них старше на самом деле: тринадцатилетний мальчик или он, почти достигший девятнадцатилетия? Ответ Линар прекрасно знал, и он юношу совершенно не радовал.

***

Марыська пришла в магазин перед обедом. В отличие от предыдущего гостя, девочка сначала чуть приоткрыла дверь, просунула в щель голову и внимательно оглядела зал. Убедившись, что кроме Линара в магазине никого нет, Марыська проскользнула за дверь и замерла на пороге, вероятно ожидая, что её, в лучшем случае, просто прогонят.

— Проходи, проходи, — улыбнулся юноша, шагая навстречу девочке, — я как раз думал, а не забыла ли ты о том, что обещала зайти? Ты, наверное, мысли читать умеешь, если сразу появилась?

— Неа, — мотнула замотанной в платок головой Марыська, — ежели умела б, мамка меня колдунам отдала бы, а я ни на что не годная, — она вздохнула и посмотрела на Линара, — а игрушку правда можно любую выбрать?

— Да, — кивнул юноша, — какую душа пожелает, та и твоя. Я же говорил, что никогда не обманываю.

— Ага, — девочка шмыгнула носом, быстро вытерла его рукавом грязной кофточки, — вы хороший дяденька, и мне денежку дали, и барчука вчерась спасли. Я видела, как тащили его, кровищей залитого… Его та дама… покусала? — всё-таки спросила Марыська, с любопытством глядя на Линара. На мгновение юноша замешкался, не зная, что ответить, рассказывать о бруксе не хотелось, чтобы не напугать ребёнка, которому и без того не сладко, но и соврать он не мог. Да и… будет лучше, если Марыська узнает, кто на самом деле эта дама, и в случае чего не пойдёт за ней в переулок, как пошёл Анри.

— Да, — наконец-то сказал Линар, глядя в зелёные глаза девочки, — она… была не совсем человеком, а…

— Вампирихой, да? — закончила за него Марыська. — Слыхала я, что бродят они по улицам по ночам и воруют детей, а потом находят тех детей белыми, ровно снег, и почти без крови, и умирают многие. Мамка говорила, что нельзя с чужаками болтать и ходить с ними никуда нельзя, ежели жить охота. А барчуку тому мамка, видать, ничего не сказала, вот он и пошёл с вампирихой.

— Его мать умерла, когда он родился, — пояснил Линар, поражённый осведомлённостью девочки, — но со мной-то ты разговаривала, а я ведь тоже чужак…

— Но вы ж меня никуда не позвали и денежку сразу дали, — пояснила Марыська, — чудища так не делают.

— Ясно, — улыбнулся юноша, — ну, давай, выбирай себе подарок, не буду мешать.

Линар вернулся за прилавок, видя, что девочка по-прежнему смущается и опасается его, а значит — скорее всего, выберет не то, что действительно хочет, а то, что подешевле. Открыв одну из тетрадей, юноша склонился над ней, делая вид, что полностью поглощён писаниной, и не видит ничего вокруг. Почему-то он был уверен: Марыська не попытается что-то украсть, не научилась она ещё лгать и пакостить. И он не ошибся.

Прошло совсем немного времени, и девочка подошла к прилавку, прижимая к груди тряпичную куклу:

— Вот, можно её? — спросила робко и замерла, ожидая ответа.

— Конечно, — улыбнулся Линар, — я же сказал: всё, что захочешь. Нравится кукла? — Девочка кивнула и осторожно погладила рыжие нитяные волосы игрушки. — Значит, она твоя. Благодаря тебе мальчик, которого я искал, будет жить. Жаль, я больше ничего не могу для тебя сделать… — вздохнул юноша и хотел добавить что-то ещё, но тут в дверь негромко стукнули, а спустя пару мгновений в магазин вошла средняя дочь трактирщика Зося, неся поднос с едой.

— День добрый, Линар, — широко улыбнулась девушка, — ваш обед. Отец вчера свинью заколол, так что я вам колбасок свежих принесла, да жаркого с травами, ручаюсь: с роду вкусноты такой не ели! Хотела пива нашего ещё прихватить, да вспомнила, что непьющий вы, — девушка поставила поднос на прилавок, — ешьте на здоровье!

— Спасибо, Зося, — сказал юноша, ощущая восхитительный аромат блюд, прикрытых чистой холстиной, — и передайте мою благодарность вашему отцу, и это, — он протянул девушке монеты — плату за обед.

— Благодарствую, — она присела в поклоне, ловко спрятала монеты в передник, окинула взглядом магазин, явно не спеша уходить. Заметив стоящую у прилавка маленькую побирушку, девушка скривилась, но не сказала ничего, просто презрительно фыркнула и снова обратилась к Линару: — Пойду я, не то отец хватится, ругать будет. До завтра, — она повернулась и пошла к двери, но, уже взявшись за ручку, на секунду обернулась, подмигнула юноше и выскользнула за дверь.

Облегчённо вздохнув, Линар повернулся к Марыське и заметил, как она сглатывает голодную слюну, увидел, что взгляд девочки прикован к подносу с едой, а потом в животе у неё заурчало так громко, что это нельзя было не услышать. Стараясь не думать о том, когда она в последний раз ела, юноша откинул холстину, открывая блюда, и сказал:

— Да тут роту солдат накормить можно! Одному мне сроду это не съесть, — пожаловался Марыське и добавил: — Поможешь? Вдвоём мы быстро управимся, а потом заберёшь куклу и пойдёшь, согласна?

Девочка колебалась ещё мгновение. Вероятно, опасалась, что в итоге её всё же обманут, но голод оказался сильнее, и вскоре она сидела за прилавком напротив Линара и уплетала за обе щеки колбаски и мясо, оказавшееся действительно очень вкусным. Гречневую кашу в горшочке юноша почти всю отдал Марыське, сам взял только пару ложек, а потом усердно отворачивался, чтобы не смущать девочку.