Равноценный обмен (СИ)

Впервые в жизни Линар видел, чтобы ели вот так: безо всяких приборов, немытыми руками, жадно, чавкая и почти давясь кусками. И снова, как тогда в переулке, острая жалость сжала сердце — почему ребёнок, у которого есть мать, обречён на нищенское, полуголодное существование? Почему для этой девочки обычный обед — просто королевский пир? Почему даже сейчас она бросает на самого Линара недоверчиво-боязливые взгляды? Если боги действительно существуют, почему допускают это?..

Покончив с едой, Марыська сыто рыгнула, даже не подумав прикрывать рот, тщательно вытерла об одежду жирные руки, и только потом подняла на Линара осоловевшие от сытости глаза:

— Спасибочки вам, дяденька, не иначе как сама Мелитэле вас мне послала, дома у нас совсем еды нету, — она сокрушённо вздохнула, — а я теперя до завтра сытая буду… — она зевнула, потёрла глаза, — спать только охота, ну да это не беда, залезу на сеновал к дядьке Владеку да и покемарю до вечера. И за Марту спасибо, — она прижала к себе куклу, — мамка мне обещалась купить такую, да всё забывает, — девочка икнула и добавила:

— А вам ежели чего надо, постирать там или заштопать, мне скажите, я живо сделаю.

— Хорошо, — кивнул Линар, а потом проводил Марыську до двери, стараясь не вспоминать о звериной жадности, с которой девочка ела, и не думать о том, что, по сути, не спасает, а просто продлевает агонию существа, пока ещё живого, но заведомо обречённого. От этих мыслей становилось тошно, настроение испортилось окончательно, и в тот день юноша лёг спать сразу после закрытия магазина, не сказав вампиру ни слова.

***

А на следующий день Марыська снова пришла в магазин, но только не одна и явно не по собственной воле. Это случилось почти в обед, Линар как раз собирался поесть, закрыв на это время магазин. Юноша направился к двери, чтобы повернуть табличку в окне и задвинуть засов, но даже подойти не успел.

Дверь распахнулась, и в магазин вошла ярко накрашенная женщина в платье, выставляющем напоказ её тело и недвусмысленно намекающем на нетяжёлое поведение. Следом, громко топая подкованными сапогами, вошёл обнажённый по пояс здоровенный мужик, судя по сильному запаху рыбы и самогона — один из докеров, тащивший за руку… Марыську, которую Линар узнал по обмотанной чёрным платком голове.

— Добрый… день… — не сразу нашёлся юноша, внимательно глядя на странных посетителей. — Чем обязан?

— Значит так, красавчик, — хрипловатым голосом заговорила женщина, — баба я простая, а потому и базар у нас простой и прямой пойдёт. Войтек, двери запри-ка, не то принесёт кого нелёгкая, а разговор у нас деликатный будет, — обратилась она к докеру, тот кивнул и, не выпуская руки Марыськи, выполнил приказ. — Вот, так-то лучше, — довольно улыбнулась она покрытыми алой помадой губами. — Ни к чему нам тут ухи лишние… пока что. Ежели дело миром решим, то тут оно и останется, а ежели нет…

— Послушайте, — начал Линар, совершенно не понимая, что всё это значит, — может, вы изволите представиться и пояснить, в чём, собственно дело?

— Реверансы крутить хотишь? — приподняла бровь женщина. — И впрямь, видать, из благородных, не соврали бабы. Звать меня Роза, это, — она ткнула указательным пальцем в докера, — Войтек, мужик мой ноненшний, а с дочкой моей ты познакомиться уже успел. И столковаться успел… шустрик.

— Вы о чём? — снова спросил юноша, по-прежнему не понимая, к чему всё это. — Да, я знаком с Марыськой и что в этом плохого?

— А ничего, — усмехнулась Роза, — было бы. Ежели бы ты хер свой в штанах держал, а не совал девке, у которой титьки ещё не выросли!

— Что? — ошеломлённо уставился на мать Марыськи Линар, начиная понимать, то именно она имеет в виду, и ужасаясь этому открытию. — Что вы несёте? Как вы вообще могли подумать, что я… Марыська ребёнок совсем, разве можно…

— Хуй ровесников не ищет, слыхал такое? — прогудел докер и загоготал, откидывая голову назад.

— Ишь, как запел, — покачала головой женщина, — сладко, что твой соловей… Да только не вчера родилась я, знаю, что даром никто кормить чужую девку не будет, игрушки не подарит и деньги не даст! И что мужику от девки надо — знаю, сама такой как Марыська была, когда за амбар утащили, — Роза усмехнулась криво и страшно, — только одного ты не учёл: за меня некому вступиться было, а у Марыськи мать есть и… Войтек!

— Прекратите, — отступая на шаг, выдавил Линар, — прекратите нести чушь! Я не коснулся вашей дочери и пальцем! Марыська, — обратился он к девочке, — скажи им правду, не молчи!

Но она даже головы не подняла, молчала, стоя тёмной тенью рядом с докером.

— Пальцем ты может и не касался, — вроде бы согласилась Роза, — да в этом деле не палец главное, красавчик! Утром дочка моя девкой была, а домой вернулась порченной, и видели люди, что в магазин твой она заходила и вышла оттуда довольной да с игрушкой.

— Вы что же… проверяете её… каждый день? — не веря своим ушам, переспросил Линар.

— И проверяю! Чего зенки вылупил?! — упёрла руки в бока женщина. — Мне маркиза Серенити обещала к себе Марыську взять, как подрастёт чуток, да только условие поставила — чтоб девкой дочка была и точка. Я слово дала, взяла задаток, а теперь что? Кому она, порченая, нужна? А чтобы лясы не точить долго, я так скажу: маркиза мне двести крон дала, взять мне их негде, потому как проели давно, а отдавать придётся. Ты девку испортил — тебе и платить. С процентами за… — Роза наморщила лоб, вспоминая, и добавила, — моральный ущерб! За то, что ребёнка мудями своими до полусмерти напугал вчерась, да и порвал ей манду, жеребец эдакий! Давай пятьсот крон, и разойдёмся полюбовно, я ж не дура, понимаю: молодой ты, горячий, трахаться страсть как хотелось, а Марыська у меня красивая, хоть и зелёная совсем. Да порой зелёные яблоки послаще переспелых, да? — она пошло хохотнула, подмигивая Линару, и он ощутил, как к горлу поднимается тошнота, смешанная с яростью.

— Убирайтесь отсюда, — процедил юноша, глядя женщине в глаза, — я не дам вам ни гроша, потому то не касался Марыськи. Ищите того, кто с ней это сделал, и с него требуйте свои… пятьсот крон!

— Ишь ты, какой борзый! — женщина прищурила жирно подведённые глаза. — Думаешь, напугал меня до уссыку? Не хочешь платить добром? Хорошо, Войтек сейчас тебе по-своему пояснит, по-мужицки, он это дело любит! Давай, Войтек, нечего кота за яйца тянуть!

— И то верно, — докер наконец-то отпустил руку Марыськи, оттолкнул от себя девочку, она не удержалась на ногах и, плюхнувшись на пол, тихонько захныкала, закрывая лицо руками. — Поди сюды, петушок, ща я из тебя каплуна сделаю!

— Не так быстро, — послышалось за спиной Линара, он оглянулся и увидел Детлаффа, стоящего у выхода из мастерской, скрестив руки на груди. — Будет лучше для всех, если вы немедленно отсюда уберётесь.

— А ты ещё кто такой? — визгливо заорала Роза.

— Я — хозяин этого магазина, — холодно процедил вампир, — который был здесь вчера и видел, что между вашей дочерью и моим продавцом ничего не было. И я могу подтвердить это в любом суде.

— Воооойтек, — протянула женщина, нисколько не тушуясь, — да их тут двое, развратников! А я-то думаю, с чего манду-то Марыськину так разворотило, а они её на пару, выходит, оприходовали! Ясное дело, ты скажешь, что не было ничего, потому что у самого рыло в перьях! — это она адресовала уже Детлаффу. — Только судья не вас, извращенцев грязных, слушать станет, а мать, горем убитую, а лекари, как на Марыську глянут, всё сразу поймут. И пиздец тогда лавочке вашей! Накроется медным тазом, потому как никто сюда больше не придёт! Так что не выёбывайся, хозяин, а плати за него пятьсот и за себя пятьсот, и разойдёмся по-хорошему, а не то Войтек из вас обоих дерьмище выколотит, правда, милый?

— Ясное дело, — усмехнулся докер, шагнул к Детлаффу, показывая огромный кулак, — видал? Плати, сука, пока зубы целы.

— Платить? — усмехнулся вампир, а Линар похолодел, понимая, что сейчас снова начнётся бойня, как тогда, на берегу реки, а потом им придётся покинуть город, поскольку это невозможно будет скрыть. — Хорошо, я заплачу, — юноша увидел, как расплылся в довольной улыбке Войтек, но уже в следующую секунду он захрипел, пытаясь разжать пальцы вампира, стиснувшие горло.