Tough Cookie (СИ)

— Чего ты как бомж оделся? — Чон вздрагивает от голоса У и поворачивается к нему лицом.

Стоять спиной почему-то страшно. Чонгук знает, что там, по всей поверхности кожи, десятки незащищенных следов и вырезанных ложбинок, которые не успевают даже затягиваться, когда Чихо бьет точно в цель — каждым словом или прикосновением — будто знает, куда нужно ударить так, чтобы всадить острие лезвия еще глубже и больнее. Так, чтобы больше не заживало. Его оценивающий взгляд сканирует от и до, становится неуютно, и Чонгук незаметно передергивает плечами, чувствуя расползающиеся мурашки по всей длине позвонка и вдоль переломанного хребта. Чихо стоит, прислонившись к косяку двери и, приподнимая уголки губ в предвкушающей усмешке, медленно подходит к напряженному, вытянутому алмазной струной Чонгуку.

— Хотя, я все равно тебя раздену. Несмотря на то, что видеть тебя я предпочитаю голым, будь добр, в следующий раз одевайся так, как и положено. То есть как шлюха, — от слов У хочется удавиться, но Чон молчит и продолжает слушать. — Я до сих пор помню ту прозрачную майку и то, как ты выглядел в клубе. Я твой клиент, и твоя работа выполнять все мои прихоти. Понял? — Чихо цепляет пальцами подбородок Чонгука и всматривается в глаза. Чон шумно сглатывает и приходится удерживать себя на месте, чтобы налепленная маска не посыпалась под ноги раньше времени. — Понял? — уже с нотками стали в голосе переспрашивает У. Чонгук коротко кивает. — Вот и умница.

— Подойди.

Чихо не спеша обходит Чонгука и садится на диван, заполняя свой бокал янтарной жидкостью. Чон наблюдает за каждым его движением, отслеживает перетекающие по лицу эмоции, видит, как мнимое спокойствие все-таки уступает место настоящему, но сделать шаг навстречу почему-то не хватает сил все равно, словно бы пышущий иррациональной колкой злостью направо и налево Чихо высасывает нутро подчистую. У делает глоток с бокала, медленно ставит его обратно на стол и пристально прожигает брата тяжелым взглядом. Чонгук рядом с ним даже не шевелится, пытается сжаться до микроскопических размеров и виновато втягивает голову в плечи, и это могло бы показаться сколько-нибудь забавным, если бы на самом деле было таковым. В следующую секунду Чихо резко подрывается с места, больно хватает Чонгука под локоть и тащит в коридор. Чон еле успевает передвигать ногами, чудом не спотыкается о порог и напрягается, стоит Чихо толкнуть его к двери и потребовать покинуть квартиру.

— Меня заебало возиться с тобой, как с какой-то телкой, так что пошел нахуй из моего дома. Заказ отменен. А твой босс вернет мне все мои деньги до последней копейки, — Чихо не говорит даже, шипит ядовитой змеей сквозь плотно сжатие зубы и выплевывает каждое слово особенно четко, точно в лицо испуганному Чонгуку.

Чонгук прижимается спиной к двери, врезаясь позвонками в острую дверную ручку, лишь бы никто за нее не потянул, и умоляюще распахивает глаза. Потому что Чихо не может все это отменить, операция оплачена, и от этого долбанного заказа зависит жизнь единственного родного для него человека. У отходит назад, смотрит зло, и во взгляде его столько неприкрытой угрозы, Чонгуку даже кажется, что брат еле сдерживается, чтобы не ударить его. Чон закусывает губу, отдирает себя с места, готовый ползком двигаться, лишь бы продраться к Чихо через эту в ошметки режущую стену между ними, лишь бы смочь хоть что-то исправить. Чонгук делает пробный маленький шаг. Потом еще один, и так, пока не оказывается с Чихо лицом к лицу. У наблюдает за неуверенными действиями и не знает даже, чего сейчас хочется больше: задушить этого мальчишку голыми руками и труп вышвырнуть, чтобы не нашли никогда, или притянуть его еще ближе к себе, потому что так ясно чувствуется, как накипевшая внутри злость начинает прятаться по темным углам и неохотно затихать, стоит поймать в глазах напротив затертую десятками противоречий решимость. Но Чонгук перекрывает любое решение робко протянутой к груди Чихо рукой. Он осторожно, чтобы не прикоснуться пальцами к обнажающейся коже, начинает несмело расстегивать рубашку У. Чихо ухмыляется только, перехватывает его за запястье и тащит по направлению к спальне.

Чихо толкает Чонгука к огромной кровати посередине комнаты и, сдергивая с плеч расстегнутую рубашку, садится на край постели.

— Давай поиграем, — говорит У и притягивает Чона к себе. — Сперва, я хочу, чтобы ты разделся.

Чихо выжидающе наблюдает, как Чонгук выдыхает прерывисто, слишком очевидно не желая повторять недавнюю ошибку, и ловко выбирается из футболки, которую откидывает в сторону. Чонгук вцепляется дрожащими пальцами в пряжку ремня, каждым миллиметром неприкрытой кожи чувствуя оплавляющий ртутными ожогами взгляд. Чихо не хочет закрывать глаза, впитывая посекундно каждый момент, каждый едва слышный шорох ткани, сбитое дыхание и эту бледную, по-блядски притягательную кожу. Он, не отрываясь, прослеживает каждый потускневший за это время след, оставленный его собственными руками еще тогда, в номере отеля. Чонгук расстегивает брюки, стягивая их к лодыжкам, и выпутаться, переступив через сбившийся комок, получается только спустя пару минут, потому что колени и ладони против воли предательски трясутся, лишая возможности не запутаться в одежде. Он топчется на месте, сглатывает, жмурясь до белесых пятен перед глазами, и тянется к резинке боксеров.

— Снимай уже! — Чихо не выдерживает снова, бесится, и Чон, не поднимая головы, подчиняется, стаскивает с себя боксеры и подавляет желание инстинктивно прикрыться.

Чонгук раздевается перед клиентами не в первый раз, и пару из них даже под музыку, но так ужасно он себя чувствует только сейчас. Ему кажется, что Чихо своим взглядом лезет прямиком под кожу. Чону так стыдно, что хочется провалиться под землю, лишь бы взгляд У перестал так хищно облеплять со всех сторон. Чихо проводит подушечками пальцев по его груди, обводит соски, плавно спускается вниз, проводя ладонями по ребрам почти невесомо, совсем не так, как в прошлые их встречи, но все же не удерживается от искушения оцарапать впалый живот. Чонгук понимает, что стоять как истукан перед клиентом, даже если он твой собственный брат, и ты готов отдать все, лишь бы через это не проходить — неправильно. Чон тянется рукой к волосам У, зарывается в них ладонью, второй, упираясь в его плечо, так, чтобы можно было хотя бы попытаться себя удержать, когда ноги окончательно откажутся держать. Но Чихо резко встает, толкает Чонгука на кровать и начинает раздеваться сам. Чон отползает к изголовью кровати и смотрит настороженно, почти заставив себя откинуть замешанную на страхе панику. Бояться уже поздно.

— Я же сказал, что хочу поиграть, — У в одних боксерах подходит к шкафу и, достав что-то, садится обратно на край кровати. — Я хочу, чтобы ты растянул себя для меня. Медленно, красиво и по-блядски. Будешь ломаться — прогоню. Так что будь той высококлассной шлюхой, какой тебя и продает Кен. Покажи, что ты умеешь, и доставь мне удовольствие.

Чонгук отводит взгляд в сторону, щеки почему-то топит слабый румянец при мысли, что ему придется делать это перед У. Но выбора нет. Как и всегда в жизни Чонгука. Пора бы к этому привыкнуть. Он не зря стоит практически вдвое дороже любой другой шлюхи в борделе, Чонгук практически профессионально умеет играть свои роли, без особых усилий прочитывая все желания в глазах своих клиентов, но здесь мозги отключаются моментально, стоит Чихо просто посмотреть, поэтому Чон не задумывается о том, что делает, он просто подчиняется. Широко расставив ноги, откидывается на спинку кровати и тянет пальцы к губам.

— На меня смотри. Не отрываясь, — властно приказывает У и пересаживается к центру постели прямо напротив него.

Чонгук отбрасывает последние сомнения и терзания, злится только, что рядом с Чихо не получается забывать, кто он и зачем здесь, но правила игры принимает. Досада поднимает в душе что-то затаенное, бередит перепрятанную десятки раз ненависть ко всему, что тянет его ниже ко дну, и Чонгук не удерживает почти истеричной улыбки — хочешь поиграть, значит смотри. Чон тягуче медленно обводит пальцы языком по одному, прикусывает подушечки, обильно смачивая их слюной, и даже на секунду не отрывается от черных глаз напротив,