Не было бы счастья...(СИ)

— Анна! Роза!

Когда никто не откликнулся, Том вспомнил, что вчера он отпустил всю прислугу по домам на два дня. Кроме него и Билла в доме никого не было. Чертыхнувшись, Трюмпер все-таки нашел сотовый. Единственный, кому он мог позвонить в такой ситуации, был Густав Шеффер, его старый друг и потрясающий врач.

— Густав! Привет… Да, знаю… Густ, у меня проблема! Ты можешь приехать? В загородном доме. Хорошо, жду.

Он отключил вызов и присел на кровать рядом с юношей. Дотронувшись до его руки, мужчина почувствовал, что она совсем холодная.

— Что же делать?...

Он подхватил невесомое тело на руки и направился в ванную, и уже через несколько минут погрузил Билла в горячую воду. Том взял мягкую губку и, едва касаясь, стал смывать с лица и тела юноши пыль и грязь. Увидев, что кожа мальчишки стала розовой, он вытащил Билла из воды и насухо вытер огромным махровым полотенцем. Не теряя ни мгновения, чувствуя, что юноша снова начал замерзать, Том вернулся в спальню и уложил Вильгельма на кровать, укутывая в два пуховых одеяла.

— Том! – послышался крик с первого этажа.

Трюмпер выглянул за дверь и крикнул другу:

— Густ! Я в спальне!

Через минуту в комнату вошел крепкий светловолосый парень, держащий в руках небольшой чемоданчик.

— Том, что случилось?

Трюмпер отошел в сторону, указывая на кровать. Густав подошел ближе и ахнул.

— Билли? Том, что ты сделал с несчастным ребенком?! Что он вообще делает в твоем доме? — Казалось, еще мгновение, и врач бросится на Тома. Трюмпер опешил от новости, что его друг знаком с Вильгельмом.

— Он здесь живет. Со мной.

Густав пораженно выдохнул, хотел что-то спросить, но врач в нем победил, и он снова повернулся к больному.

— Что с ним произошло?

— Я не знаю, вероятно, переохлаждение. Он провел ночь почти на улице – глухо ответил Том. Густ прожег его яростным взглядом.

— Ладно, разберемся – молодой врач раскрыл худое тело и зашипел от злости.

Томас впервые посмотрел на открывшуюся картину как будто со стороны – на белых простынях лежал болезненно худой юноша, бледный, сквозь тонкую кожу можно пересчитать каждое ребрышко. На левом предплечье расползлось фиолетовое пятно, с четкими следами пальцев, и Том вспомнил, как безжалостно сжимал нежную кожу. Бескровные губы были приоткрыты, выпуская горячее прерывистое дыхание, с легкими хрипами. Еще не высохшие волосы разметались по подушке, придавая бледному лицу еще более изможденный вид. Длинные белые пальцы кровоточили, кожа на ладонях была содрана, а на запястьях было несколько довольно глубоких порезов. Том опустил взгляд ниже и наткнулся на уже побледневшие синяки на ногах и бедрах юноши.

«И в этом виноват только я. Из за меня этот мальчик сейчас беспомощно лежит на кровати, не в силах даже открыть глаза» — внезапное осознание своей собственной жестокости так поразило Тома, что его едва не вырвало от омерзения, и слова своего друга Том услышал, как будто сквозь толщу воды.

— Том, выйди.

— Но…

— Том, выйди, я тебя прошу – напряженно сказал врач – Мы потом обязательно поговорим, а сейчас не доводи до греха...

— Я буду ждать в коридоре – Трюмпер кивнул и вышел за дверь.

Через полчаса он уже не находил себе места, расхаживая из конца в конец по коридору и все время кидая тревожные взгляды на запертую дверь спальни. Услышав щелчок, он мгновенно подлетел к вышедшему из комнаты Густаву.

— Как он?

— В норме, насколько это возможно в такой ситуации – врач не смотрел на него. – Нам нужно поговорить.

— Да – Том уже понял, что от объяснений ему не уйти – Пойдем в библиотеку.

Оказавшись в дышащей спокойствием комнате, Густав первым делом налил себе немного коньяка и залпом отправил в рот, а потом, все так же не выпуская пустого стакана из рук, отвернулся к окну.

— Я буду задавать вопросы, и я рассчитываю, что ты не станешь мне врать. Ты изнасиловал Билла. Это не вопрос – предотвратил он попытку Тома что-то сказать. – За тебя мне все сказали синяки на его теле. Меня интересует вот что, как этот мальчик вообще оказался в твоем доме? Насколько я знаю, последние годы он жил в Женеве.

— Он приехал чуть больше двух недель назад – глухо ответил Трюмпер – Мы познакомились в Лондоне, а потом он приехал ко мне…

— Я, кажется, просил не врать – остановил его друг.

Том понял, что ему придется рассказать ему правду. Тяжко вздохнув, он принялся пересказывать Густаву события последнего времени – про шантаж, про требования о публичном романе, о своих намерениях попытаться обхитрить Йорга. Умолчал он только о фактах, которыми его шантажировали, и не поведал некоторых интимных подробностей об их отношениях с младшим Каулитцем.

Шеффер долго молчал, но потом все же сказал:

— Как он оказался здесь, мне понятно. Но, скажи мне, друг любезный, зачем ты изнасиловал мальчика? И как получилось, что он заработал воспаление легких?

Том не знал, как рассказывать старому другу такие подробности, как неудавшаяся первая ночь, поэтому ограничился замечанием, что как такового изнасилования не было, просто в какой-то момент он не смог себя контролировать, но такое произошло всего раз. А потом рассказал о случившемся вчера вечером. Густав слушал, все так же не отходя от окна, заставляя Тома созерцать только его напряженную спину.

— Значит, ты, приревновав его, выкинул Билли на улицу? – замороженным ничего не выражающим голосом переспросил врач.

— Нет. Я запер его в старом сарае, а сам напился и уснул в библиотеке, так что нашел я его только утром – теперь, рассказывая все это, Трюмпер понимал, насколько нелепо, а главное, неоправданно жестоко он поступил.

Едва он закончил, как Густав резко повернулся и со всей силы врезал ему в челюсть, заставив упасть на пол.

— Ну ты и сволочь, Трюмпер – прошипел врач – Как ты мог запереть Билла в темном каменном мешке?! Хочешь, чтобы парень опять попал в психушку?

— Опять?... – Томас все так же лежал на полу, не делая попыток подняться, но последние слова заставили его вскочить на ноги. – Что ты имеешь ввиду?

Шеффер недоверчиво прищурился, глядя другу в глаза, но, поняв, что Том действительно не понимает, о чем речь, немного успокоился.

— Это долгий разговор. Давай, налей нам еще виски, и я тебе кое-что расскажу о мальчике, над которым ты так поиздевался.

Молодые люди устроились на диване, поставив рядом на небольшой столик бутылку и стаканы.