Ненавижу себя (СИ)

Осень. Сырость и мрачность. Дождь еще не льет, а только накрапывает, но темные тучи очень близко подступили к кладбищу, где в последний путь провожают тебя.

Больно? Страшно? Нереально? Не могу поверить, что тебя больше нет. Как такое возможно? Еще неделю назад ты ерошил мои волосы, смеялся и говорил, что все наладится, что моя жизнь войдет в привычную колею.

Ты всегда меня понимал, не осуждал и поддерживал. Когда я осознал, что не такой, как все? Два года назад или раньше? Гей – это приговор? Почему меня не привлекает женский пол? Ведь девушки такие красивые, женственные, ласковые… Почему я не могу смотреть на них иначе? Просто произведения искусства, статуэтки, фарфоровые куклы…

Только тебе я смог признаться в своей «ненормальности», зажмурив глаза и ожидая удара. Мой лучший друг, самый близкий человек… любимый… Ты серьезно посмотрел на меня и сказал: «Ну и что? Ты от этого как-то изменился? Вырос хвост или появились какие-то другие странности? Ты всегда был и останешься моим лучшим другом. А то, что ты гей, даже лучше – не станешь отбивать моих девушек».

Тогда ты смеялся, а мое сердце болезненно сжималось, ведь… Я полюбил именно тебя: твою улыбку, искреннюю и такую завораживающую, твои глаза, губы, красивое тело…

Мой первый поцелуй произошел с тобой же. Мы выпили, и ты поинтересовался, встречаюсь ли я с кем-то? По моему румянцу и отведенным глазам ты все понял. Девственник в семнадцать лет? Кому-то это может показаться смешным, но не мне. Ты придвинулся и прошептал мне в ухо, согревая теплым дыханием, заставляя покрыться мурашками все тело: «Хочу поцеловать».

Твои ладони обхватили мое лицо, повернув в свою сторону, и теплые губы накрыли мои. Не было жгучей страсти, неутомимого желания или животного возбуждения. Была только нежность… Всего лишь простое касание губ, мятное дыхание. Отстранившись, ты облизнул губы и как ни в чем не бывало поинтересовался: «Есть хочешь?»

Воспоминания об этом поцелуе преследовали меня постоянно. Зачем ты это сделал? Пожалел? Я никогда теперь об этом не узнаю.

Твоя мать презрительно смотрит на меня, но молчит. Ведь это я виноват в твоей смерти. Ненавижу себя!

Три дня назад я позвонил тебе. Было очень плохо, хотелось выть от безысходности. Почему тебе? А кому? Больше никого не осталось… Ты сразу сказал, что немедленно выезжаешь. А я даже не поинтересовался "на чем"? Ночь, слякоть, дорога… Ты гнал на огромной скорости, взяв машину отца. Педаль газа до упора… Потом говорили, что ты не справился с управлением или на дороге было препятствие… Смерть наступила мгновенно, хоронили в закрытом гробу.

В моей памяти ты навсегда останешься с задорной улыбкой и ласково прищуренными глазами.

Твой шестилетний брат стоит на коленях перед могилой с двумя гвоздиками в руках. Он улыбается - ведь брат теперь ангел, который всегда с неба будет следить и помогать…

Сколько прошло времени? Час, два? Вокруг никого не осталось, никто не подошел…

Задираю вверх голову и ловлю губами капельки дождя, руки трясутся, тело дрожит. Холод пробирает до костей.

Говорят, мужчины не плачут? Тогда почему губы будто пропитались солью, а перед глазами пелена? Дождь? Может быть.

Разве в семнадцать лет жизнь закончена? Для меня да…