Дети ясной ночи (СИ)

Мысли о демоне не давали ему покоя, а ещё сидеть на неуютном полу было очень холодно. Хорошо, что неплохо оделся перед поездкой, да ещё и перчатки на руках неплохо греют несмотря на то, что совсем тонкие, он такие только летом да поздней весной носит, чтобы совсем не запариться.

Демон. Вот только какой конкретно? И кого именно его сосед называет демоном? В Сайлент Хилле жило множество разных духов и сущностей, древних и тех, что пришли позже, даже единый культ упоминал несколько важных божеств, каждого восхваляя по-своему. Хотя, был там, конечно, и главный, центральный. А ведь были и другие книги, парочка других, некогда расцветавших на этих берегах культов, в которых те же сущности назывались другими именами, или же назывались ещё и новые духи. Их было много, вот в чём Аллен был уверен. Древние, те, что появились здесь ещё до первых людей, новые, те, что появились позже. Те сущности, что были порождены уже самими людьми. По крайней мере, об этом он узнал в приюте.

— Знаешь, может быть, ты останешься здесь? Тебе совсем не обязательно уходить, — неожиданно раздался голос из-за двери. Собеседник Аллена тоже был погружён в непростые размышления.

— Я должен хотя бы попытаться, — не совсем уверенно произнёс юноша. Он не знал, стоит ли спрашивать у этого парня, что он знает о городе, о демоне, о том, как действовать дальше. Может, стоит сосредоточиться на своём пути?

«Важен первичный выбор направления, ибо пути и дороги змеятся и расщепляются в соответствии с твоими сомнениями. А тот, чья ноша будет нелегка, очень пожалеет об этом» — на сей раз Аллен даже не пытался вспомнить, откуда эти слова. Он просто считал, что они правильные, очень правильные.

— Я могу отсюда выбраться?

— Поищи у палат.

— Что? И у каких?

— Должны быть за дверью. Только смотри осторожнее. — подросток за дверью мерзко захихикал и продолжил, растягивая слова, словно стараясь напеть, — Если пойдёшь в гору — голову точно снесут, если пойдёшь под гору – смерть будет ждать и тут, все обойди склоны, чтоб не жгло от небес, леса зверьём полны — там, не там и здесь…

Паренёк снова замолк и тихо засмеялся, едва слышно, но этот смех был слышен гораздо лучше всех его слов и заставлял тревожно сжимать ладони в кулаки и скрипеть зубами…

Неприятно.

— Здесь есть выход?

— Ну да. Наверное. Ведь здесь есть вход. Правда, вход никогда не бывает выходом.

«Спасибо, уже заметил» — вспоминая парадные двери больницы, подумал Аллен, и тут же в голову пришла мысль, что здесь могут быть и другие двери.

— Тогда зачем ты сидишь здесь, в этой узкой, тесной палате? Или это всё-таки карцер?

— Что значит тесной? И я же уже говорил... тебе ведь? Больше некому. Не уходи отсюда, — с другой стороны послышался глухой удар, и голос говорящего стал немного ближе, будто парень полностью распластался по двери, — я устал очень от грязного красного везде. От криков и обвинений. Знаешь, они говорят, что я сошёл с ума и виноват во всём этом… Я раньше-то сидел тихо-тихо. Здесь был кое-кто, да он-то мне что, а она спешила очень. Расскажи мне, как у тебя?

— Может быть, лучше выйдешь? Здесь же открыто. — Аллен не был уверен желает ли на самом деле, чтобы этот тип вышел. Вдруг и правда сумасшедший? Или маньяк какой-нибудь. Они со стороны могут казаться вполне дружелюбными, милыми личностями.

— Опасно. Они раздерут меня в клочья и поделят на двадцать восемь трофеев, но загребут их всего три рыбака. Рыбаки рыбачат с острыми крюками…

— А что ты говорил про палаты? Что там искать? — у Аллена возникло стойкое ощущение, что его собеседник заговаривается или бредит, и началось это с того момента, как всплыла тема демона. Поёжившись, юноша в который уже раз обвёл контуры узкого коридорчика лучом света, остановив на двери в основной коридор и, подобравшись ещё плотнее к двери карцера, приготовился слушать.

На сей раз его собеседник долго сопел, прежде чем ответить.

— Здесь, за дверью палаты, должны быть. Они обычно закрыты, нужно ввести код, — речь юноши из-за двери теперь была вдумчивой, а предложения рубленные, с небольшими паузами между. — Он всегда один и тот же. Левый верхний угол, нижняя середина, сердцевина дважды, вот и весь код. Запомнил?

— А ты откуда его…

— Я видел, когда меня тащили. Так вот, на самом деле палат там… нет. — последнее слово Аллен едва услышал, потому что произнесено оно было тихо-тихо. — Там двери, только не прельщайся, что много, одна будет той, что ты ищешь, Они её не видят. Это будет другая дверь — твоя!

— Моя?

— Твоя! В неё и заходи, зайдёшь в другие — никогда не выпутаешься. Голову с плеч, в лучшем случае.

— Очень мило. А без такого риска никак нельзя? Может там, есть какая-нибудь универсально верная дверь?

— Может, останешься здесь, раз уж боишься? Расскажешь, как снаружи? Как вообще… За городом, да?

Боится? Аллен не был уверен, что это правильно — бояться. Не слишком ли тяжёлой ношей будет его страх? И возможно ли бродить по этим тёмным коридорам обесточенного здания без страха?

— Да. И там всё как обычно, люди живут. Ты вообще помнишь, как вне города? — сбивчиво ответил Аллен, уже не помня точно, смысл вопроса.

— Я в него-то не пойду ни за что. А ты мне про «вне». Ну что за шутки? – не смотря на вопрос, голос парнишки был очень грустным.

— Расскажи что-нибудь ты лучше.

— Я? — похоже, парень за спиной был сильно удивлён и взволнован таким поворотом. Аллен мысленно похвалил самого себя. — Но мне нечего рассказывать… Хотя, я могу рассказать сказку об истине.

— Сказку об истине? Давай. — что угодно, лишь бы продолжать разговор, пока не вернётся душевное равновесие.

— Только она короткая, эта сказка, потому что я не помню подробностей.

— Рассказывай, как умеешь.

— Жила была на свете Истина…

Аллен хмыкнул, подумав, что это уж как-то совсем по-детски начинать сказку вот так.

— Но она никому не нравилась. Не то чтобы она была некрасивой, просто Истина… была непохожей на людей и выходила за грани их понимания. Она была человеком, но в то же время в ней явственно ощущалось нечто чужое. Говорили, что она видит их всех насквозь, говорит чушь и даже выглядит как-то совсем неприлично. Люди её не любили.

— Люди любили ложь?

— Лжи не было. Люди любили друг друга и самих себя. А Истина им не нравилась. Её часто обижали, не давали появляться на улицах, били, пытались сделать такой же, как и все, но ничего не выходило. Если они пытались бить её розгами, то обязательно после первой пары ударов начинали сечь друг друга. Если желали резать, нож вдруг оборачивался лезвием прямо в живот нападавшему. Если пытались сжечь, огонь оборачивался на их собственные дома. Люди говорили, что Истина не только не такая, мешающая им жить, как они желают, но ещё и приносит им слишком много боли. Потому что вскоре практически любой житель уже попытался убить её и сам получил по заслугам, только лишь глядя на неё вспоминал боль, негодование и ярость.

Люди долго не могли решить, что же им со всем этим делать. А потом появился один очень хитрый мужчина, что обычно наблюдал со стороны, но не нападал сам и предложил просто Истину… похоронить.

И все поддержали эту идею.

Они пришли к Истине, когда та спала, повязали старательно и похоронили. Так как боли они ей не причиняли, то почти не получили и сами.

— Странная логика… — пробормотал себе под нос Аллен, уже полностью увлечённый историей и понимающий, что вот сейчас должен быть финал. И уже громче уточнил. — И что с ней стало?

— Ну… люди говорили, что странная девочка Истина умерла. Но вскоре те, кто закапывали её, один за другим начали умирать. Один перепил и свалился в овраг, свернув шею, другой нарвался на разбойников и предпочёл кошелёк жизни, третий отравился… Через пару лет напуганные жители разрыли землю и посмотрели в гроб, но оказалось, что там пусто. Как давно, они не знали. Начали кричать друг на друга, что кто-то выпустил Истину на свободу, но больше её никто не видел…