Семь кругов Ада (СИ)

Зуо ненавидел этого толстяка с помоями вместо мозгов. Всегда потный, кряхтящий и до мерзости беспомощный. Всё то время, что брюнет пребывал в его кабинете, парня так и подмывало подойти и сломать зарвавшемуся ублюдку пару костей. Просто так! Для профилактики! Чтобы знал свое место и не строил из себя черт знает кого.

Зуо чувствовал свое превосходство над ним — и физическое, и интеллектуальное, и даже моральное. Единственная причина, по которой Вульв оставался жив, заключалась в позиции парня, держащейся на одном простом принципе: «Убивать ради выгоды — расчёт, ради удовольствия — безумие». А Зуо был настолько расчётлив и так легко находил выгоду в своем окружении, что, к удивлению многих, его руки в крови все еще не запачкались.

«Для убийства нужна причина. Мараться из-за чуши вроде статуса или репутации — идиотизм», — любил повторять Шаркис, порой вытворяя вещи, рядом с которыми убийство казалось милостью. Но Вульв вполне мог переступить ту черту, после которой он перестал бы быть полезен, и превратился бы в отличную мишень. По крайней мере, против Зуо он явно что-то замышлял, и тот не собирался оставлять сей факт без пристального внимания.

Размышляя над этим, брюнет продирался сквозь толпы дёргающихся наркоманов, не особенно церемонясь с теми, кто попадался под ноги, грубо отталкивая и пиная живые преграды. Кто-то кричал, кидал в сторону Зуо проклятья, за что получал еще пару беспощадных ударов. Одна девушка, которую брюнет умудрился сбить с ног, взвизгнула и попробовала выцарапать обидчику глаза. Шаркис легко увернулся от длиннющих когтей и ударил ее коленом в живот. Девушка, как безвольная кукла, упала на пол и тихо заплакала, а парень двинулся дальше. Не было у него времени возиться со всякой швалью, не достойной его внимания.

«Где же моя личная проблема?» — шаря взглядом по клубу в поисках Тери, подумал Зуо. Впрочем, мальчишка нашелся довольно быстро. В середине самого большого танцпола он выплясывал нечто жуткое под не менее жуткую музыку.

— Эй! Насекомое! Только не говори, что… — Зуо приблизился к хакеру, схватил за подбородок и всмотрелся в его глаза. Ненормально расширенные зрачки Тери дали понять, что неприятные подозрения верны.

— Ты Бог?! — воскликнул мальчишка, повиснув у парня на шее и не обращая никакого внимания на мат, срывающийся с губ его сэмпая.

— Да, дебилойд! Для тебя я Бог! — процедил Зуо, еле сдерживаясь, чтобы не надавать хакеру по его до противного счастливой роже.

«Кретин! Я же сказал ни с кем не целоваться! Тут же все обдолбанные! В их организме столько наркоты, что даже в слюне содержится достаточная доза, чтобы новичку сорвало крышу!»

И верно, данный клуб славился тем, что Вульв за бесплатную дозу наркотика покупал девушек, которые гуляли по танцполам, выискивали новичков и дарили им Божественный поцелуй, тем самым подсаживая на наркотик. Препарат вызывал у людей странное сочетание страха, паники и безграничного счастья, кроме того, под влиянием наркотика людям мерещилось, что все вокруг них — Боги.

— Не-е-е-ет… Зуо, ты не Бог… Ты — Дьявол! Самый настоящий! — тем временем воскликнул Тери, то и дело цепляясь за руки сэмпая и прижимаясь к нему. — Красивый… и злобный… А у тебя есть подружка?

— А у тебя есть почки, а? Сейчас не будет! — процедил Зуо, хватая Тери за шкирку и волоча его в сторону подсобки. Несчастному горе-хакеру грозила индивидуальная антинаркотичекая терапия, запатентованная лично Зуо.

====== Первый круг Ада: 5. Три надлома ======

ЧО

Кто ты? Как ты стал тем, кем являешься теперь? Ты сам не раз задавался этим вопросом.

Почему ты делаешь то, что делаешь? Почему не можешь, как обыкновенный человек, завести друзей и жить в свое удовольствие? Почему ты презираешь окружающих и готов применять силу в любой, даже незначительной, ситуации, получаешь удовольствие от причинения другим боли и никогда не боишься последствий?

Потому что всю твою жизнь тебе систематически внушали, что ты другой.

«Ты не такой, как все. Ты отличаешься от тех насекомых, что копошатся под нашими ногами. Ты должен это понять, Зуо. Ты понимаешь?» — шептал тебе отец в твой четвертый день рождения.

И ты понимал. Возможно, не все. Возможно, не так. Но уже тогда формировалось четкое осознание того, что ты отличаешься от своих сверстников. Тебя всегда одевали в мини-версии взрослой одежды: пиджаки, рубашки. Приучали с малых лет к пониманию того, что каждую вещь надо ценить. Люди — дешевки, а вот предметы, которые им необходимы, – ценны. Наказывали за каждое пятнышко и заставляли по ночам самостоятельно стирать свои вещи.

«Запомни, Зуо, ты не можешь быть таким же, как твои сверстники!»

Тебе всегда разрешали высказывать свое мнение любым, даже самым грубым способом. Главное, чтобы мысль несла в себе четкий смысл. За глупость или лупили, или дарили подзатыльники, от которых сыпались искры из глаз, или хлестали ремнем без жалости и не задумываясь о том, что для четырехлетнего ребенка подобные удары слишком сильны. А потом тебя на несколько часов запирали в комнате, запрещая включать свет. И пусть ты боялся темноты, отца ты боялся куда больше, поэтому ты лишь забивался в угол, глотал слезы, вздрагивал от каждого шороха и готовился к тому, что на тебя набросится чудище из шкафа или из-под кровати. Но свет ты не включал. Все равно.

«Ты обязан побороть своих демонов. Пойми, Мой сын не имеет права испытывать страх!»

Но не из-за этого ты стал тем, кем ты был. В твоей жизни произошло три надлома, которые исковеркали твою душу до неузнаваемости. Надломы, что врезались в твою память настолько, что, закрывая глаза, ты до сих пор можешь с точностью до пылинки вспомнить все произошедшее.

Первый надлом случился в пять лет. В то время тебя постоянно мучили кошмары, и эта ночь не стала исключением. Ты проснулся в холодном поту и разревелся, постарался взять себя в руки, ведь был обязан побороть свой страх, но у тебя ничего не получилось. Как только ты закрывал глаза, перед тобой вновь возникали ужасные сцены из неприятного сновидения, и слезы против воли опять наворачивались на глазах. Ты испугался настолько, что даже решился пойти к отцу, зная, что он в столь поздний час наверняка работает в своем кабинете. Наверное, за это тебе грозила порка, но ты не так страшился боли, как того, что называлось «одиночеством» – словом, которое тебе, в силу возраста, было еще не известно.

Под дверью отцовского кабинета прослеживалась тонкая полоска яркого света, и ты, не задумываясь, приоткрыл дверь и заглянул в просторную комнату. То, что ты увидел, оказалось пострашнее любого кошмара. Твой отец насиловал твою нянечку. Молодая девушка, которой было от силы лет девятнадцать, грубо прижатая к столу, поставленная раком, растрепанная, с задранной юбкой и порванными колготками кричала и молила о помощи. Отец же каждым новым толчком беспощадно вбивал ее в стол, прижимая лицо няни к каким-то документам и не обращая никакого внимания на крики жертвы. Он знал, что на помощь бедняжке никто не придет, потому что все работающие в доме давно привыкли к тому, что их хозяин мог вытворять все, что ему вздумается. Если же полезть в его дела и попытаться в чем-то обвинить, твой труп, скорее всего, через неделю найдут в какой-нибудь канаве. Никто такой судьбы себе не желал, поэтому в подобных ситуациях все, словно муравьи, разбегались по своим комнатам и просто старались не думать о том, что их хозяин вытворяет с молоденькой ни в чем не повинной девушкой.

Но ты убежать не смог. Ты стоял как вкопанный и смотрел широко открытыми глазами. Маленький пятилетний мальчик. Ты видел все. Потекшую от слез тушь, перемешивающуюся на подбородке жертвы с сочащейся из ее милого носика кровью. Ужас в глазах бедной девушки. Ты видел злую ухмылку на лице твоего отца и его холодный пренебрежительный взгляд, словно под ним был лишь ненужный кусок мяса. Ты видел все это и плакал. Ты хотел уйти, отвернуться, больше не смотреть, но сковавший тебя страх не позволял тебе даже вздохнуть. Когда отец заметил твое присутствие, ты решил, что он накажет тебя, но...