Море опалённое свободой (СИ)

- Тогда не кажется ли вам, капитан Иренди, что это не правильно целоваться с мужчиной, в собственной каюте, да ещё и на корабле принадлежащим Академии, где существуют свои внутренние правила?

- Я…

- Хватит, – оборвал его грубо и резко адмирал. Лорени слегка удивился, отец никогда с ним так не разговаривал. Ну, это и понятно. Застал целующимся с Цурбусом, вот же чёрт! Хотя, стоп, а сам-то он, чем занимался в кают-компании с Муар?

- Мне кажется, вы, капитан Иренди, собирались сойти в порт, – продолжил Хэнги. – Это вас там ждёт группа людей и спущенная на воду шлюпка?

- Да. Но я…

- Ступайте, – приказным тоном сказал Хэнги, снова оборвав сына. – На правах куратора и директора Академии я имею право вами командовать, капитан Иренди.

- И всё же… – настаивал Лорени, начиная злиться. Раздражало, когда тебе не давали и слова вставить, всё время затыкая рот и тыкая во что-то мордой, как маленького котёнка в миску с молоком.

- Оставьте нас наедине с лордом Джан Гуром, – снова прервал его адмирал. – У нас есть важный разговор.

Лорени поджал губы и напыжился, как птенец под дождём. Уходить ему никуда не хотелось, по крайней мере сейчас. В конце концов, за тентами и водой он может отправить и Витту, по вине которой некоторые неприятные вещи и случились. Просто Лорени сам хотел, как капитан, проконтролировать покупку брезентухи.

- Капитан Иренди, – послышался голос Цурбуса, и Лорени обратил на Бахму внимание. Тот сидел на кровати и смотрел на Лорени мягкими, нежными и просительными глазами. – Пожалуйста, оставьте нас наедине. Нам с адмиралом Иренди действительно надо поговорить.

Лорени вспыхнул, хотел уже было что-то сказать Цурбусу, но закрыл рот, встретившись с бирюзовыми глазами. Утонув в этой нежности, в тот же миг остыл, посмотрел на отца и кивнул.

- Хорошо. Но когда я вернусь, то хотел бы тоже поговорить с вами наедине, адмирал Иренди. Не как с директором или куратором, а как с отцом.

Потом схватил свою шляпу, брошенную быстро на маленький табурет, стоявший у изголовья кровати, и вылетел из каюты. Хэнги слегка подивился последним словам сына, надо же, говорит уже как взрослый. А где та истерия, где психи, где обиды? В какой-то момент, Иренди-старший осознал, что его Ло стал достаточно самостоятельным и взрослым, чтобы принимать ряд решений и отвечать за них же.

Лорени, выйдя из каюты, быстро перешёл палубу, спустился по веревочной лестнице в шлюпку, где его ждали уже шесть моряков, и кивнул, чтобы отчаливали. Присев на банку*, он сжал крепко переплетённые пальцы и, молча, уставился перед собой. Вот и настало время всё расставить по своим местам. Он хочет остаться с Цурбусом, остаться там, где будет Бахму, отправиться с ним туда, куда его направит Волвар. Этого Лорени хотел точно, если вчера он ещё сомневался и задавался вопросами, то сейчас точно был уверен, что готов оставить прошлую жизнь за спиной и влиться в русло новой. Единственное, что волновало, хочет ли Цурбус того, чтобы Лорени оставался подле него дольше, чем эти несчастные подаренные судьбой сутки?

Больше не волновало чужое мнение и не стыдило глаза чувство того, что ты не такой как все. И что твоя суженная не миловидная девушка, а дохренище красивый парень! Больше не стыдно было признать, что Лорени стал геем, самым натуральным, и пёрся, когда Цурбус вставлял в него свой член и готов был вылизывать его каждую ночь напролёт. Хотя, про гея он, конечно, загнул. Вот, например, эти моряки, что сидели напротив и гребли, его нисколько не возбуждали, и от мысли, чтобы лечь с ними в одну постель или принять в себя их члены, тошнило. Но факт того, что Лорени сходил с ума от парня, был, поэтому и факт того, что он стал пидором, автоматически причисляло его к этой касте населения мира.

А отец? Отец вообще уже сошёл с ума, раз решил упрекнуть сына в том, что тот целуется с мужчинами. А сам-то? Этот противный Данки, Лорени его терпеть не мог, а сейчас, кажется, возненавидел ещё сильнее. Виляет небось своей тощей задницей перед отцом, и всё потому, что тот адмирал, директор и герой. А если бы Хэнги Иренди не был бы ни первым, ни вторым, ни третьим, да этот пижон, князёк – который вдруг стал другом лорда Джан Гура! – он бы не взглянул в сторону отца! Поэтому прежде, чем осуждать Лорени и Цурбуса, разобрался бы сначала со своим любовничком!

Когда Лорени вышел, Цурбус попытался встать с кровати. Ноги слегка дрожали, голова кружилась, однако это состояние уже можно было не приписывать к призыву Дна. Подкатившая тошнота говорила о том, что у него лёгкое сотрясение мозга.

- Прошу меня простить… – начал было Цурбус, понимая, что надо извиниться перед адмиралом за непристойное с его стороны поведение, которое он совершил по отношению к Лорени – целовал сына на глазах у отца. Этот этикет – будь он проклят! – всякие там правила, уставы и законы.

– Сидите, – остановил попытки Цурбуса встать Хэнги, всё тем же холодным тоном. – И я тоже присяду.

Иренди сел, на тот самый табурет, что стоял у изголовья кровати. Взял его за сидушку, отставил чуть в сторону, поставил так, чтобы видеть перед собой Цурбуса, сел. Минуту они смотрели друг на друга, и Бахму ждал, ждал, когда последует тот огонь негодования и злости. Но Хэнги хотел быть рассудительным, хотя внутри всё клокотало. Его сын и сын Джан Гура решили завести роман. При этом ещё чуть больше месяца назад ненавидели друг друга так, что готовы были убить.

- Пришло письмо от принцессы Юрую, они подходят к Бекшальху и будут скорей всего завтра днём, – сказал холодным голосом Хэнги, решив начать с главного, хотя, сам не знал, что главное: работа или его сын.

- Очень хорошо, – кивнул Цурбус, подыгрывая адмиралу. – На полдня раньше выйдем из порта.

Вот и весь разговор о работе. Цурбус косился на Иренди, а тот проделывал в Бахму целый ряд тонких дырочек, своими ледяными глазами. Цурбус почувствовал холод, хотя за окном вечер был относительно тёплым.

- Я вас внимательно слушаю, лорд Джан Гур, – кажется, фамилия Охуры прозвучала немного ядовитее, чем она звучала до этого. Цурбус снова сглотнул.

- Видите ли, – начал Цурбус, кхекнул, сцепил пальцы рук в замок и стал перебирать большими, глядя на них. – Я и Лорени являемся, как бы это сказать, любовниками.

- Любовниками? – переспросил тут же Хэнги, ухватившись за эту странную, тонкую ниточку. – Значит, вы любите друг друга?

Цурбус вскинул на адмирала глаза, как раз в тот момент, когда он слегка приподнял брови, удивляясь своему же вопросу и слову, которое просмаковал, словно оно было горьким на вкус.

- Мн… да, – неуверенно отозвался Цурбус и опять опустил глаза. «Трус, – подумал он про себя. – Где тот Цурбус, который готов был лишить Лорени крыльев и сам посадить себя на цепь? Теперь, кроме детской наивности и дрожи, в тебе ничего не осталось, Цурбус».

- Вы не уверены в том, что говорите, – сухо сказал Хэнги и тут же подумал о себе и о своей связи с Данки. Цурбус напоминал ему его же самого, когда он в Шоршель, больше месяца назад, решительно и трусливо избавлялся от Муар, надеясь, что чувства растают, когда Данки перестанет к нему приходить. – Хорошо, я начну. Начну с того, что вы итак знаете: Лорени натурал, который толком ещё и не познал вкус и горечь жизни. Мы с вами знаем, что, если говорить о сексуальной жизни Лорени, то он уже был с женщиной и, конечно, разницу понимает. Однако, я всё же склоняюсь к мнению, что здесь кроется простое любопытство, а может даже и некая месть. Ведь ещё месяц назад вы ненавидели друг друга, и в чудесную любовь, вдруг возникшую между вами, я с трудом верю.

Хэнги был консервативен, но не ему было сейчас говорить о морали и уж тем более упрекать Цурбуса в какой-то слащавой и жестокой мести, где имело место принуждение. И всё же, Бахму промолчал, лишь сильнее сжал замок пальцев, у которых побелели от натуги даже костяшки.

- Мне… Мне действительно неприятно, что тут произошло несколько минут назад, но, лорд Джан Гур, если это в ваших силах, я бы предпочёл, чтобы вы прекратили домогательства к моему сыну. Лорени не так силён, как кажется с первого взгляда, поэтому не стоит играть с ним.