От звезды до звезды (СИ)

– Прошли уровень первого завала, – сообщил Рудольф.

– Отлично, делаю ставку на виднеющийся вдалеке нормальный ужин. Терпеть не могу жидкие концентраты.

Сайнжа обернулся, на миг ослепив обоих раскорякой фонарика на лбу. Йонге отгородился от него планшетом, выслушал недоуменное ворчание и спешно накарябал: «Мы хотим есть».

Яут покивал, развернулся и устремился дальше. К счастью, этот проход неизвестные архитекторы делали под нормальных прямоходящих индивидуумов, не стремящихся ползать на брюхе.

Все шло так складно, что Йонге начал то и дело посматривать на радар. Тот успокоительно показывал один объект спереди и один объект сзади, а также размытую полосу очередного говнопровода на самой границе досягаемости.

И еще падала температура. Йонге даже застегнул куртку, а подумав – и пряжки на разгрузке. Рудольф за спиной пыхтел, как неисправный дизель, и уж ему-то наверняка холодно не было.

– Наверху можем тащить по очереди, – предложил Йонге.

– Я сам.

Сайнжа обернулся, и Йонге махнул, показывая, что разговор идет не с ним.

– Что это сам? Твой героизм никому не нужен.

– Это не героизм, – Рудольф снова запыхтел. – Это месть! Тащить буду я, а страдать – еще и ты!

– Ну тогда удачи, – невозмутимо сказал Йонге и принялся насвистывать.

Сайнжа вновь обернулся, поиграл щетинками и приложил палец к клыкам, негромко зашипев.

Йонге кивнул и свистеть перестал.

Коридор все больше заворачивал, и когда Йонге начал опасаться, что вот-вот придется заниматься восхождением по склонам, Сайнжа остановился. Негромко заворчал и шагнул в сторону, открывая обзор.

Свет фонаря позволял рассмотреть глухо закрытый люк привычной конструкции: запорное колесо, стопоры, замки и четыре рукояти. Йонге тщетно попытался найти на нем хоть подобие панели управления, но люк стоял в обшивке абсолютно монументально.

«Чем открывать?» – написал Йонге прямо на стене.

Яут ухватился, налег с рычанием. Мускулы под шкурой проступили натянутыми канатами. Сама шкура словно сделалась тоньше и светлее. Тяжелые кости внезапно четко обрисовались по всему скелету, и Йонге с легкой завистью подумал, что сам-то он после анабиоза такие трюки вытворять бы не смог.

Люк не поддавался. Сайнжа перестал налегать на рукояти, зашипел и отступил. Судя по нервно дергающимся челюстям, его не устраивал очередной провал. У Йонге просто руки чесались взять маркер и поиздеваться, но он сдержался.

Вместо этого написал: «Отойди» и помахал табличкой у яута под носом. Сайнжа скрестил руки на груди и шагнул чуть в сторону. Свет фонаря метнулся по стенам и ушел вверх – яут высокомерно задрал голову.

– Давай прорежем дырку, – воодушевленно сказал Йонге, взглядом ища напарника.

На прицельной рамке вспыхнул свет.

– Просверлить хорошую дырку я всегда готов, – хмыкнул Рудольф.

Йонге тоже шагнул в сторону и сделал широкий жест.

Проходя мимо, Рудольф задел Йонге, и внезапная приливная волна синхронизации заставила первого пилота шумно втянуть воздух. Рудольф сбился с шага, остановился, прислонил лайнер к стене и круто развернулся.

– Респиратор сними, – потребовал он.

– Не понял?

Рудольф шагнул вперед, сдергивая с себя пыльную резиновую маску, и даже в скупо льющемся из-за его спины свете Йонге успел заметить контраст между чистым лицом под защитой и потемневшим – вокруг. Миг спустя Рудольф так же молниеносно содрал с него респиратор, еще шагнул, уже тесня напарника решительно выпяченной грудью, и с размаху поцеловал.

Они так стукнулись зубами, что Йонге глухо взвыл от боли. Рудольф сгреб его за затылок, притягивая к себе. Поверх боли и пугающего возбужденного трепета яростно вспыхнуло его, Йонге, собственное и чистое негодование.

Полторы тысячи дней: четыре года и еще месяц они держались на почтительном расстоянии друг от друга. Соблюдали личные границы, уважали право каждого на приватность и успевали поймать синхрон, когда начиналась лишняя раскачка.

Один вылет похерил всё.

На три секунды Рудольф заглушил его губами, а затем отпрянул, и Йонге в ярости отшвырнул его руку. Оба задыхались – бедный кислородом воздух обжигал горло и легкие. Йонге судорожно натянул респиратор обратно, чувствуя, как они опять синхронизируются, и видя, как руки Рудольфа двигаются точно такими же суматошными рывками, терзая завязки и магнитные липучки.

– Совсем ебанулся! – рявкнул пилот, нервно вытирая ладони о штаны. – Я сказал, жри церебролин! Еще руки протянешь, пристрелю нахер!

– Надо было все-таки трахнуться еще на первом вылете.

Рудольф почти мурлыкал, и это злило даже больше, чем мутные глаза наркомана и поплывший взгляд. Яут, с интересом наблюдавший за разыгравшейся драмой, издал вежливое клокочущее покашливание, и Рудольф резко отвернулся.

– Мозги пересобери! – пожелал Йонге в спину напарнику.

Подхватив лайнер, механик выбил дробь команд на клавишах и упер развернувшийся приклад в пол. Сайнжа скользнул вдоль стены, освобождая пространство, и оказался в пугающей близости от Йонге. Протянул руку, шевеля когтями, а мгновением позже лайнер жахнул без предупреждения.

Все пространство коридора будто встряхнуло.

Сайнжа уперся рукой в стену, словно прикрывая пилота, и беззвучно оскалился.

– Нормально, – сказал Йонге, сам себя не услышав. – Это волновой. Скотина белобрысая.

Отцепив от себя запаску, Рудольф выковырял две батареи, заменил их на лайнере, швырнул выгоревшие на пол и первым двинулся на свет.

От люка не осталось ничего. Сквозь дыру заструилась удушливая жара. Йонге машинально вжался в стенку – на миг представилось, что волна раскаленного газа засела в засаде, выжидая, когда они сунут носы на поверхность, чтобы атаковать со всей мощью.

Яут оттолкнулся от стены, приставил ладонь ко лбу, всмотрелся наружу и тоже двинулся к выходу. Пилот постоял на месте, а потом выместил раздражение на стене, пнув ее, хотя и хотелось врезать кулаком. Но кисти все еще болели.

Оба прекрасно были осведомлены о побочных эффектах, когда кораблем управляли всего двое. Про усеченные парные команды шуточки ходили еще с прошлого столетия. Чем больше людей, тем проще, как с распределенными вычислениями. Чем меньше – тем сильнее оказывалась их связь, практически «голова к голове», и работать в таких условиях становилось почти невозможно.

Даже семейные пары рисковали застрять в койке, едва войдя в первый синхрон, и остаться в ней уже навечно. Ну либо до прибытия бригады санитаров.

После нескольких десятков казусов фармакология поднатужилась и сделала шаг вперед, предоставив отважным естествоиспытателям десятки различных блокаторов нейронной деятельности.

Вкупе с сильными волевыми качествами и рациональным мышлением это давало неплохие результаты, и вскоре шуточки про церебральный секс обросли такой бородищей, что произносить их вслух стало уже попросту неуместно.

Они с Рудольфом прекрасно справлялись, пока корабль работал согласно режиму оптимальной загрузки. Разбогатеть в космосе было легко, в каждой солнечной системе пряталось сокровище, только следовало его найти, откопать и вывезти. Главное – иметь хороший корабль и крепкие работящие руки. Потому они и отправились искать себе сокровище. Но никто не предупредил, что несметные богатства охраняются огнедышащим драконом.

Горячий воздух заставлял покрываться испариной, и тут же высушивал ее вновь. Бормоча в респиратор проклятья, Йонге застегнул куртку. Потеть он мог сколько угодно, но допускать испарение влаги не собирался. Им еще предстояло тащиться обратно двое суток.

Остановившись на самом краю, он огляделся.

Пустыня, расстилавшаяся до самого горизонта, превратилась в самый натуральный полигон. Сначала по ней прокатился терминатор, расплавив песок, а следом по еще горячей массе как следует помолотило миллионовольтными разрядами.