От звезды до звезды (СИ)

Вопил Йонге так выразительно, что даже Сайнжа проникся драмой и внезапно для обоих напарников отвесил Рудольфу подзатыльник.

От него механик едва не полетел следом за товарищем, спас его только лайнер, оттягивающий чересплечный ремень.

– Ты чего руки распускаешь? – взревел Рудольф, оборачиваясь к яуту и сжимая кулаки.

– Правильно! Так его! Мало врезал еще!

Рудольф тут же перевел все внимание на напарника и в нелестных выражениях сообщил ему, какого он мнения о тех, кто в ночь вместо несения караула устраивается на том, кого нужно караулить, и спит, разве что не пуская слюни от счастья, пока товарищ беспокойно ютится на холодном стекле в обнимку с единственным верным другом-лайнером.

– Ты б еще штаны расстегнул! – закончил Рудольф выступление.

Йонге все это время упорно карабкался наверх, цепляясь потными ладонями за неровную поверхность, но от такого вывода едва не навернулся обратно. С трудом выровнявшись, он все-таки закончил восхождение и с кулаками бросился на Сайнжу.

Будь он чуть более собран или хладнокровен, яуту могло не поздоровиться. Но Йонге распылялся попусту, и его нападки больше уходили в попытки не поскользнуться на стекломассе. В конце концов, яут просто перехватил его сначала за одну руку, потом за другую и выдал страшное горловое рычание, раздув шею, как рогатая жаба. От такого пилот моментально пришел в себя.

– А ну пусти, – процедил он сквозь зубы. – Сид’хаа!

Сайнжа удивленно мигнул и выполнил команду. Йонге прокашлялся, сглотнул, приводя в норму моментально запершившее горло, и полез за маркером.

Рудольф наблюдал с большим интересом, но лайнер уже взял наизготовку. Оглянувшись, Йонге нашел их верный псевдо-планшет и немедленно излил возмущение.

«Так теплее», – ответил Сайнжа, двумя словами перекрыв все написанное.

– И все равно он говнюк озабоченный, – прокомментировал Рудольф.

– Да ты еще больший говнюк, где я столько пластыря возьму? Неизвестно, какую инфекцию эта скотина под ногтями носит. Я уже задолбался пить антибиотики, скоро срать ими стану!

– А ссать уже начал? – полюбопытствовал Рудольф.

Йонге подарил ему взгляд, полный такой ненависти, что напарник явственно смутился.

– Вперед, – процедил Йонге. – Все выспались, пора идти.

«Дай еды», – написал Сайнжа.

«У него возьми», – мстительно перевел стрелки Йонге.

Сайнжа кивнул и решительно направился к Рудольфу. Тот попятился, загородился лайнером и угрожающе набрал комбинацию стрельбы. Уточнять, что именно происходит, он не стал, видимо, чувствуя, что ответа не дождется.

С удовлетворением пронаблюдав за тем, как Сайнжа начинает кружить вокруг механика, Йонге гордо и в полном одиночестве похромал к далекой цели. После поездки на спине яута ему стало значительно лучше, и хромал он больше из осторожности. Раздражала только необходимость придерживать разодранные когтями яута бинты, норовившие сползти с торса. И горчило во рту от очередной дозы спасительной химии.

После пары десятков шагов хромота сделалась меньше, а потом он окончательно размялся, и дальше шагал совсем уверенно. Даже поймал равновесие. За спиной никто не стрелял, да и криков слышно не было, плюс Йонге предусмотрительно бросил там же маркер, поэтому был уверен, что спутники поймут друг друга.

Пару минут спустя его догнал Рудольф. Пошел рядом молча, натужно сопя сквозь респиратор, а потом несильно хлопнул напарника по плечу

– Что еще?

– Вот.

Рудольф почти смущенно протянул упаковку пластыря. Йонге, чье настроение отнюдь не улучшилось от убойной дозы антибиотиков, выхватил пачку.

На ходу разодрав упаковку, он быстрыми движениями заклеил восемь длинных царапин, разлиновавших его грудь и живот. Заодно прихватил и бинты. Пластырь нагрелся и успокаивающе впрыснул небольшую дозу обезболивающих.

Йонге с тоской подумал, что после таких приключений ему точно придется вытрясти со счета в таманском банке все запасы, сделанные на черный день, и полностью потратить их в каком-нибудь солидном реабилитационном заведении, где ему заменят весь пострадавший за многие годы организм.

– Слышь, Йонге, ну не злись, – Рудольф все так же топал рядом. – Ну хочешь я этого яута прям щас хлопну?

– Нахрен мне такие подарки сдались, – буркнул Йонге.

– Ну это он же тебя ободрал, – праведно возмутился Рудольф.

Йонге покосился на него, всем видом выражая, что он думает о столь ярком образчике подмены понятий. Рудольф засопел вдвое громче.

– Ну давай я сам себя порежу! – наконец, с надрывом предложил он.

– А вот это уже лучше, – похвалил Йонге. – Больной осознал свою неправоту и готов приступить к курсам психотерапии.

Наблюдать за тем, как Рудольф мычит и пыжится, не в силах наступить себе на гордость, требовало слишком много внимания, и Йонге рисковал снова упасть, поэтому махнул рукой на попытки Рудольфа вести себя порядочно.

Если они доберутся до корабля… нет – когда. Когда они доберутся до корабля, им все равно предстоит синхронизация по полной программе. По самым скромным прикидкам весь синхрон надо было обнулять и проводить заново. Там-то Йонге планировал вдосталь полюбоваться на эмоциональные выплески напарника. То, что сложно произнести вслух, все равно вылезает наружу, стоит только копнуть чуть глубже.

– Прости, а? – тоскливо протянул Рудольф

Он точно так же знал, что синхрон все расставит по местам. И потому на видимой части лица отчаянно проступало, насколько не хотелось ему купаться в недовольстве напарника. Совершенно обоснованном. Йонге помедлил пару садистских секунд.

– С тебя поход по Сиреневой Улице.

– Договорились!

Напряжение начало спадать. Рудольф приободрился, Йонге тем более чувствовал себя намного лучше, ощущая, как пластырь энергично борется с повреждениями. Но антибиотиков глотнул еще.

– А я вот еще чего не понял, что вы от меня с этим придурком хотели? – завел светскую беседу напарник.

На миг Йонге пожалел, что они уже не в раскаленной пустыне, где много разговаривать физически невозможно.

– Он голодный. Говорит, после анабиоза жрать всегда хочется.

– Раньше думать надо было, когда в капсулу лез, – хмыкнул Рудольф.

– Возможно. Однако меня воспитывали в духе ксеногуманизма, поэтому я с ним поделился. Он жрет белок.

– Хм-м…

Рудольф оглянулся, а затем резко тормознул. Йонге тоже остановился, мигом почуяв неладное.

Сайнжа стоял на месте, пристально вглядываясь в низко опустившиеся тучи. Они успели обогнать его на добрый десяток шагов. Напарники переглянулись и тоже уставились в небо. Там тяжко и медленно клубились длинные завитки, переползая один в другой. Переполнявшее их электричество чувствовалось с каждым уколом искорок, бродящих в тумане. То, что поначалу воспринималось как благословение, скрывшее измученных людей от яростного белого солнца Калисеи, теперь немедленно начало казаться опасным.

Йонге сразу же вспомнил настойчивые расспросы яута, видели ли они кого-нибудь на корабле, а так же его неохотные уклончивые объяснения насчет цели экспедиции.

– Сволочь клыкастая, – пробормотал Рудольф, отзеркаливая его подозрения.

– Тоже прикидываешь, с чего отважный межзвездный охотник так нервничает?

– Ну.

Сайнжа перестал пялиться в облака и быстро зашагал к ним. Поравнявшись, махнул рукой, указывая в сторону корабля, и похлопал себя по бедрам, показывая, что стоит быстрее шевелить ногами.

– Мать твою, скрывает что-то, – злобно сказал Рудольф, перехватывая лайнер.

Чем быстрее они шли, тем тяжелее становилось дышать. Фильтры респиратора работали изо всех сил, стягивая кислород буквально со всей округи, но все равно этого было мало. Йонге тяжело глотал воздух, раздувая пострадавшую грудную клетку, и каждый такой вдох отзывался иголочками в спине. Раны уже затянулись, но корка присохла к коже, натягивая ее при малейшем движении. Йонге поиграл плечами, ощутил мучительный зуд и сосредоточился на том, чтобы смотреть, куда ставит ноги.