My annoying idol (СИ)

Да, он рядом. Он рядом и держит Ханя в своих объятиях, переплетая их пальцы и пряча довольную улыбку в изгибе его шеи. От этого Лухан еще больше волнуется, ведь ему слишком хорошо сейчас.

— Сехун, — снова выдыхает он. Се трется своей щекой о его, и от этой нежности Хань забывает, как дышать. Он чувствует насмешливый взгляд парня, слегка хмурится, но быстрый поцелуй в уголок губ заставляет его залиться краской и уставиться в пол.

Такой милый. Я люблю тебя, малыш.

— Сехун, я…

— Лухан!

Хань вздрагивает от резкого крика. Он подскакивает на ноги, путаясь в одеяле, и едва не валится на пол, но его подхватывают чьи-то руки.

— С-сехун…

— Лухан, проснись, — Исин трясет друга за плечи, попутно усаживая того в кресло. — Хань, это я. Исин.

Лухан моргает пару раз, прежде чем сфокусировать взгляд на внимательном Сине, который с беспокойством оглядывает его с ног до головы. Он все еще не отошел от сна — Исин это видит, потому притягивает к себе, крепко обнимая и укладывая голову Ханя на свое плечо. Шатен мягко поглаживает его растрепанные волосы, нашептывая ласковые слова на китайском, пока Лу Хань окончательно не приходит в себя. Только сегодня это не радует Исина: Лу крупно вздрагивает и заходится в плаче, до боли сжимая его плечи и повторяя одну и ту же фразу, которую младший слышит на протяжении нескольких месяцев:

— Я так больше не могу.

— Я знаю, — шепчет Син и поднимает ослабевшего Лу на руки, вновь перемещаясь к кровати. Лухан тянется к нему, умоляюще смотря заплаканными глазами, и Исин, в который раз не может отказать, ложась рядом и обвивая талию Ханя руками. Старший утыкается носом в шею шатена и громко всхлипывает, руками цепляется за его рубашку, пытаясь подавить снова накатившие чувства. Исин шепчет простое и нужное: «Поплачь». Лухан больше не в силах сдерживаться.

Он ненавидит себя за слабость, которой поддается практически каждую ночь — та приносит за собой воспоминания, от которых хочется взвыть. Но Лухан все равно шарит рукой под подушкой, пока не натыкается на глянцевую поверхность фотографии. Та самая, которую когда-то показал Чунмен, аккуратно склеенная, надежно спрятанная и бережно хранимая. Лу, правда, не понимает, зачем это делает, но исправно смотрит на них двоих, целующихся и вроде даже счастливых. Смотрит долго, пока глаза не начнут слипаться, а время не перевалит за два тридцать. Сон настолько хрупкий (Се сказал бы «хрупкий, как Хани»), что он просыпается еще раза три, перед тем как снова «провалиться» в незнакомую виллу у моря, где есть только Лухан, Сехун, утренние легкие, нежные поцелуи и жаркие ночные признания. И все это заканчивается утренним пробуждением, потому что Исин не дает ему звать Сехуна больше десяти раз за ночь. Не дает, потому что сердце разрывается у самого. Потому что сон слишком счастливый, а реальность до сих пор горькая. Он пытается заставить Ханя жить здесь, но глупому старшему нравится там, в единственном месте, где есть Сехун, улыбающийся и целующий его.

Шатен поднимается с постели, когда Хань снова засыпает, и бесшумно выходит из комнаты, набирая номер их общего знакомого. Хуа отвечает по привычке быстро, бодро и весело и, будь у него настроение, Исин обязательно улыбнулся бы.

— Что-то случилось? — мягкий голос Хуа раздается в трубке, когда Син молчит дольше минуты.

— Лухан приболел, — неуверенно начинает шатен, прикусывая губу, чтобы успокоиться. — Ты уж прости, я его не отпущу сегодня.

— Ох, с ним что-то серьезное? Может, мне приехать? Нужны лекарства?

— Нет, не стоит. Ты и так много для нас делаешь, так что, пожалуйста, не нужно.

— Син-гэ, — тянет Хуа. — Ты же знаешь, я ради Ханя и его друзей на все готов.

— Хуа, правда, не стоит волноваться, — Исин мнется, вымученно улыбаясь. — Он быстро поправится и выйдет на работу.

— Ну… Ладно. Тогда передавай привет Лулу. — Младший немного расстраивается, но с нежностью произносит имя гэгэ и отключается в следующую секунду. Сина передергивает.

— Лулу, — невесело усмехается он. — Какое право ты имеешь называть его так?..

***

Исин долго не мог принять того, что сделал этот чудак Лухан. В тот вечер ему неожиданно позвонил пьяный вдребезги Сехун, заплетающимся языком назвал адрес и отключился так же внезапно. Чжан не имел привычки спешить, предпочитая сначала разбираться, а потом принимать решения. Только в этот раз, наплевав на позднее собрание, сорвался с места и поехал в клуб недалеко от дома Лухана. Сехун не буянил, просто тихо пил, черт знает, какую по счету бутылку соджу и каждые десять минут набирал номер Ханя и писал сообщения, невнятно проговаривая их вслух. На звонки никто не отвечал, а после и вовсе вконец добившее младшего: «Набранного номера не существует». Сехун чуть с ума не сошел.

Когда тебя предает любимый человек, это больно. Когда ты не понимаешь, почему он так поступил, это больно вдвойне. Сехуну было втройне: на следующий день позвонила Мэй и попросила забыть их и не сметь искать. Се будто сердце вырвали, показали ему с широкой ухмылкой, бросили на землю и растоптали. Тогда Исин впервые увидел слезы младшего. Всегда сильный Сехун кричал, как безумный, метаясь по квартире, круша все на своем пути, и плакал. Плакал так, что Исину захотелось выпрыгнуть из окна, чтобы не слышать, и не видеть, как Се страдает.

Спустя время он успокоился. Вернее стал похож на куклу, которой управляет искусный кукловод, дергая за ниточки. Знаете, кукла очень красивая, а роль в театре у нее главная. Зрители так ее любят, но не знают, что кукловод после спектакля безжалостно отбрасывает ее в сторону, захлопывая ящик, и даже не замечая, как по телу красивой куклы идет трещинка. «Трещинку» замечали только Исин и Кенсу, перед которыми Сехун давал волю чувствам.

Исин никак не ожидал одного: ссоры с Чунменом. Сильной, с глубокой обидой и долгими криками, такой, что оставляет раны на сердце, а после ты даже не понимаешь, что послужило причиной. И даже помириться хочешь, только потом видишь, как он не собирается раскаиваться, и решаешь уйти. Исин решил, и единственное, о чем он жалел, — невозможность контролировать Сехуна, слетевшего с катушек. Старший уехал в Китай после долгих уговоров Кенсу, который сразу понял, что Сину нужно перегореть. Казалось бы, все наладилось: он, наконец-то, увиделся с родными, почти счастлив на новой работе в фирме отца, а Кенсу каждый день звонит и дает трубку Сехуну. Спокойному Сехуну, который спрашивает, чем старший питается и не голодает ли. Однако он понимает, что это иллюзия, когда однажды, возвращаясь с работы, встречает Лухана. Тот выглядит плохо: похудевший и с синяками под глазами, в которых совершенно нет прежнего желания жить и двигаться дальше; Исина пробирает дрожь, когда на эти самые глаза наворачиваются слезы.

Проходит еще немного времени, прежде чем Син забирает старшего к себе домой, вопреки всем возражениям Мэй, которая наотрез отказывалась отпускать брата дальше, чем на метр от себя. Девушка закатила истерику, на все доводы Исина о том, что она должна строить собственное счастье, отвечая злым взглядом и тесно прижимаясь к тихо сидящему Ханю. Её связь с Лу была настолько крепкой, что Мэй чувствовала все перепады настроения старшего брата, могла точно угадать его мысли по взгляду, а потому послушно сдалась, стоило Лухану посмотреть на нее и ободряюще сжать маленькую ладошку в своей руке. Исин тихо радовался, что теперь сможет вытащить Ханя из депрессии, ведь гэ беспрекословно устроился преподавателем вокала в академию талантов, которой руководил Хуа. Пение — одна из его сильных сторон, которую он показывал очень редко. Однажды, еще в студенчестве, Исину повезло услышать голос Лу Ханя из комнаты для практики. Хань тогда очень смущался и просил никому не рассказывать, Син во благо зарождавшейся дружбы обещание сдержал. Лухан начал работать с детьми, сразу же очаровав даже самых отъявленных разгильдяев, завоевав доверие их родителей, и, кажется, действительно все стало на свои места, пока однажды ночью Исин не проснулся из-за всхлипов, доносившихся из соседней комнаты. Позже он узнал от Мэй, что каждую ночь Лу снится Сехун, и на нервной почве старший вполне способен причинить себе вред.