Море опалённое свободой (СИ)

Нигма некоторое время молчал, но Волвар выжидающе смотрел на него, держа в руках подаренный гребень. Коробочка упала на пол, она больше была не нужна. Этот гребень царь собирался хранить до конца дней своих и носить на голове, пока от гребня ничего не останется. И умерев, хотел бы, чтобы его положили с ним в гроб… Господи, о чём мысли? Но Нигма слишком долго думает, щекочет нервы.

- Хочу… заняться с тобой любовью, но чтобы ты был без грима, – выпалил Нигма на одном дыхании, а потом облегчённо выдохнул. Сказал, слава Богу, только один раз запнулся.

Волвар смотрел на Нигму, не скрывая своей радости и дерзости. Хотел сказать что-нибудь пошлое, но Нигма вскинул на него украдкой свои синие глазища, и все слова вмиг улетучились.

- Подождёшь меня, – спросил Волвар, беря тонкую и дрожащую ручку в свою. – Я в душ схожу.

- Да, – тут же отозвался Нигма и слегка смутился такой прыти. Как не стыдно, складывалось такое ощущение, что парень хотел секса с царём и так сильно, что прям терпеть не мог.

Волвар издал тихий и лёгкий смешок, потом чмокнул Нигму в губы, оставив на них очередной раз след от грима и, взяв его за руку, направился в другую комнату. Скрытая за ширмами и красивыми гобеленами, которые составляли некое подобие композиции, комната отдыха представляла собой очередной огромный зал. Кровать у царя была не такой, какая была у Цурбуса, но своими размерами не уступала. Волвар всегда задавался вопросом, зачем ему одному такая громадина? Мама отвечала, что так положено.

Огромный квадрат кровати был подвешен за цепи к потолку и тянулся от огромного на всю стену окна, до середины комнаты. К ней вело несколько ступеней, которые так же были отделаны мягкими подушками и валиками. У самой кровати стоял прикроватный столик, над ним весело зеркало. В этой кровати можно было заблудиться, это Волвар знал точно. В детстве он часто искал выход из этого страшного лабиринта и психовал, когда долго добирался до края кровати, так как в детстве очень беспокойно спал и любил порой засыпать, там, где сморит его сон.

Поднявшись к кровати, Волвар положил на столик гребень, обещая самому себе, что завтра его наденет, и взял со столика другую коробочку. Она была больше. О, нет, она была в двадцать раз больше той, что подарил ему Нигма. Потом повернулся к притихшему и напуганному слегка парню, хотел уже что-то сказать, но заметил раскиданные по кровати мужские одежды. Получается, пронеслось в голове Волвара, что Нигма переодевался в платье здесь, в его апартаментах?

- Нигма, ты боишься? – спросил царь, переведя взгляд на парня и почувствовав дрожь в его руке.

- Немножко, – заикаясь, пробормотал Нигма, отведя взгляд в сторону, но тут же спохватился. – Я не отступлю. Я очень хочу, чтобы мы… ты… я…

Волвар тихонько рассмеялся и протянул Нигме коробку, завёрнутую в подарочную бумагу и обмотанную многочисленными лентами. Царский подарок.

- Пока я буду принимать душ, вот, ознакомься со своим подарком, – и, чмокнув Нигму в губки, прошептал. – С днём рождения.

Оставив его одного, царь быстро сбежал вниз и устремился к другому широкому проёму в стене. Там находились купальни.

Оставшись один, Нигма присел на край кровати и принялся с огромным наслаждением, но быстро, развязывать ленточки, при этом стараясь их не рвать и даже не мять. Когда ленточки были аккуратно смотаны, Нигма принялся за подарочную бумагу. Сняв её не менее аккуратно, чем ленточки, он сложил её и отложил к ленточкам. С каким-то волнением взялся за тонкую крышечку и потянул её вверх. Когда его взгляд упал внутрь, он ахнул. Такой красоты Нигма никогда в своей жизни не видывал. По сравнению с ней его куцый гребень – юноша кинул взгляд в сторону своего подарка – какая-то говняшка.

Из купальни доносился приглушённый звук льющейся воды, а Нигма выуживал из коробки нити бус из драгоценных камней, металла и жемчуга. Примерял их на себе, смотрелся в зеркало и ахал. В комнате стоял приглушённый свет ночных торшеров, но даже в этой бледности была видна яркость камней, металла и переливы жемчужин. Нигме такой подарок нравился.

Неожиданно в его голове появилась очень развратная мыслишка. Она, как червячок, проедала со скоростью света его мозг, и хотя Нигма постоянно отгонял её, она въедалась с каждым разом всё сильнее и сильнее.

Волвар вышел из купальни только через пятьдесят минут. Пока разделся, пока снял парик, потом конечно, мылся быстро, потому что тело горело от возбуждения, и он всё же боялся, что Нигма, испугавшись, сбежит. А лишить его попу девственности очень сильно хотелось и именно сегодня. Намотав на бёдра полотенце, хотя первой мыслью было выйти голым, но взглянув в зеркало на свой стояк, решил не ранить наивные мысли Нигмы, царь вышел из купальни.

К кровати вели три ступени, и Волвар, практически взлетев по ним, замер у самого края третьей. Нигма вздрогнул, услышав быстрые шаги, оглянулся.

- Ой, я ещё не готов, – скороговоркой сказал Нигма, а у Волвара от вида оного кровь хлынула в голову с такой скоростью, что чуть не вырвалась фонтанами из ноздрей, ушей и глаз. Интересно, чью наивность он не хотел ранить, Нигмы или быть может свою?

Нигма был обнажён. По краю кровати разбросаны платье, подъюбники, парик, ленточки, гольфы и мужские вещи. Нигма пялил на себя все найденные в коробке бусы, некоторые накручивал на запястья и пытался одновременно накрутить на лодыжки. Волосы цвета соломы торчали в разные стороны, щёки горели, синие глаза нервно блуждали. Его застали на месте преступления.

- А ты в душ не хочешь? – как-то сильно ровно и спокойно спросил вдруг Волвар.

- А я сходил. Пока тебя ждал. Раз десять наверно, каждый раз после туале… Ой, – и смутился ещё сильнее. Вообще-то он рассматривал Волвара. Он, конечно, видел царя обнажённым и не раз, когда мерки снимал, но в это утро, в такой вот обстановке, Волвар казался равным богам. Красивое тело, стройное, Нигма уверен был, гибкое. Шоколадный загар ложился ровно и сладко. Так и хотелось откусить кусочек. Ой, какие пошлые мысли. И вот лицо. Нигма видел лишь в детстве Волвара, не спрятанного за маской грима. И сейчас, глядя на ровные, слегка резковатые, но гладкие черты лица, понимал, что видит этого человека первый раз в своей жизни. Красивый – вот какая мысль была у Нигмы.

- Прости, Нигма, – прошептал Волвар, делая несколько шагов к кровати, где находился парень, разодетый только в одни бусы. Восхищённых глаз Нигмы он словно бы и не видел. – Ты сам виноват.

- Что? – жалобно пискнул тот, но не успел даже понять, что происходит. Царь откинул надоевшее полотенце, повалил Нигму на спину и впился в его губы. Поцелуй был жарким, жадным, опустошающим. Парень не сопротивлялся, он таял. Пальцы на его ногах поджимались, мышцы живота сжимались. По телу разлеталась сладостная дрожь, в голове уже клубился туман. Волвар его целовал по настоящему, и Нигме это снова нравилось.

Оторвавшись от губ, царь принялся покрывать поцелуями его шею, ключицу, грудь, всё время сталкиваясь с бусами. Вот он коснулся губами соска, и Нигма вздрогнул. Там было так приятно. Волвар целовал его, посасывал, лизал горячим и мокрым языком, покусывал и вбирал в горячий рот. Путаясь пальцами в многочисленных бусах, Волвар то сжимал их, то наматывал на руку. Оторвавшись от соска, он слегка приподнимался и тянул за собой Нигму. Нигма поддавался этой «игре», потому что уже ничего не соображал. Секунда и он был во власти ласк царя.

Потом Волвар отпустил нитки бус, и Нигма упал на подушки. Волвар позволил себе поиграться со вторым сосочком, и Нигма начал уже легонько постанывать, впиваясь в каштановую шевелюру волос царя своими пальцами. Было так здорово, особенно когда Волвар принялся гулять ладонями по худому телу, вырисовывая легкими касаниями выступавшие рёбра, кости бедра. Когда его пальцы касались подрагивающего ануса и в нетерпении дрожащего члена.

Волвар оторвался от затвердевших сосков, слегка приподнялся, подхватил Нигму под коленки и чуть подвинул вглубь кровати. Потом полез в ящик прикроватного столика, разглядывая ровный, не слишком большой член. Миловидный, такой же очаровательный, как и его хозяин. Хмыкнув, Волвар выудил из ящика тюбик со смазкой.