Deux Ex Machina/Slow (СИ)

Он то и дело прижимался лбом к плечу Доминика и изрекал оргазмическое «ох!» точно так же, с довольством и возбуждением, будто это он был кумиром миллионов, потел на сцене и медленно стягивал рубашку перед жаждущими глазами.

– Страдай хорошо, – смеялся он, уже не направляя, но лапая Доминика, который вовсе был не против.

Теперь Доминик взялся направлять мистера Беллами, соскальзывал руками на его бёдра, а после развернулся к нему лицом. Обжигающие пары вина окружали его, он рыбой нырял в танец, соскальзывал пальцами на ягодицы, возвращался в блужданиях в передние карманы и двигался, двигался.

Неизбежным было и то, что мистер Беллами в один миг впился в его шею губами, когда Доминик обхватил его за плечи, и повалил их прямо на пол. Этим он был куда лучше Эдварда. Они частенько так развлекались с Харрисоном, но всё заканчивалось либо нытьём, либо совместным храпом у стены прихожей.

Но мистер Беллами не так прост. Мистер Беллами куда лучше.

Спустя часы Доминик еле дотащился до постели с рукой Беллами на своих плечах. Он засыпал с фразой «люди есть люди» в голове, и сознание кружилось под закрытыми веками как никогда прежде.

Доминик совсем позабыл про будильник, который нужно было поставить пораньше, но мистер Беллами всё равно разбудил его, находясь в добродушном настроении. Он сварил Доминику кофе, покурил с ним на качелях, молча сопроводил в душ и сам начал куда-то собираться.

Воспоминания о божественном сексе остались на его спине в виде потёртых полос от ковра и красных локтей, а ещё выскакивали демонами из шкатулки подсознания, когда мистер Беллами ходил по дому голым. Как оказалось, он очень любил это дело, но вряд ли позволял себе подобное до того, как Доминик к нему перебрался.

И снова настало время строить догадки и предполагать, ведь он вернулся к своему второму агрегатному состоянию, в котором молчал до последнего. Мистеру Беллами нравилось держать своё при себе, а Доминику это нравилось даже больше. Он привык быть тем, кто высказывался, и взвешивать чьи-то ещё слова не находил ни времени, ни желания.

Мистер Беллами довёз его до школы, пообещал забрать и укатил к Кейт, послушав, видимо, совета.

Миссис Яблонска никогда особенно не была рада его видеть, но он мог пережить это, лишь бы она не давала ему советы. Все её «наставления» заключались в упрёках, так что Доминик только вздохнул, вспомнив, что у мисс Кеннеди выходной. Она-то любила поболтать и, что самое приятное, умела болтать по теме. Они могли задержаться на час, обсуждая методы и приёмы, делясь опытом (в основном, конечно, делилась она), а также задуматься над будущим профессии, увлечься философствованиями на тему «что же толкает людей на такое безумие – преподавать» и после этого спокойно выпить кофе.

Мисс Кеннеди даже предлагала подвезти Доминика, но он находил более удобным гонять на велосипеде. Ни разу на него никто не глянул косо – хоть с этим он был в ладах в «спортивной академии».

Дугласа не было на уроке, так что работать было ожидаемо спокойнее. Доминик пару раз выходил покурить за территорию академии, разглядывая суровые облака над Дартмурским парком. Он хорошо знал этот выезд – по нему они с Эдвардом направились в тот судьбоносный день в Эксетер.

Развеяться.

Развеялись хорошо, ничего не скажешь. Вплоть до треснувшей пополам дружбы.

На большой перемене Доминик немного углубился в свои ощущения, выкурил две сигареты с наушниками в ушах, не опасаясь того, что его раскроют. Цепочка его мыслей была примерно такова: если у группы выходит альбом, она непременно отправляется в тур. Если тур, то Лондон. Какой бы звёздной, всемирно известной ни была группа.

Он подозревал, что мистер Беллами и без него додумался сходить хоть на один концерт, при такой-то любви. Его несколько отвлекали воспоминания о том, как он выцеловывал крест на его предплечье, пока мистер Беллами вколачивал его в пол, но он сосредоточился на предыдущей мысли.

Кому-кому, а мистеру Беллами уж точно не помешало бы развеяться.

Доминику почему-то очень захотелось вдохнуть в него жизнь, потому что мистер Беллами, сам того не замечая, всё чаще уходил в себя, что вытекало лишь в одно – уныние. А оно никому ещё на пользу не шло.

Поставив мысленную галочку прогуглить это дело, Доминик вернулся к своим прямым обязанностям. Давненько он не испытывал такого удовлетворения от своей работы. Всё шло как надо, он общался с ребятами под конец, легко выйдя на говорение, и не сразу заметил, как мистер Беллами скользнул в класс. Как его впустили, неясно, но он был очарователен и строг в своём новом костюме, так что вероятно для него не стало бы проблемой пройти куда угодно, смерив покровительственным взглядом всех, кто открыл бы рот, чтобы перечить.

– Qu’est ce que tu pense du marriage, alors?

– Je ne peux pas m’imaginer marrié à qui que ce soit, – девушка рассмеялась. – Et vous?

– Mariage? Non merci, – ребята похихикали. – Peut être que nos parents ont trop forcé la mise, tu sais. [*]

Мистер Беллами и миссис Яблонска уже о чём-то шептались на задних партах, когда из коридора раздался звонок, и ребята ушли, оставляя свои «до завтра, мистер Ховард» звучать спокойным гимном успеха.

– Мистер Ховард, – начала Яблонска. – Несмотря на замечания, сделанные вам мисс Кеннеди, – Доминик сначала не совсем понял, о чём идёт речь, но если мистер Беллами сидел рядом и кивал, то ему следовало кивать тоже. – Я ставлю вам высший балл за первую сессию зачётных уроков. Конечно, были некоторые речевые ошибки…

Что?

Нет, подожди. Что?!

Доминик держал лицо.

– У мистера Беллами всегда прекрасные протеже, – она улыбнулась, словно акула. – А теперь я вынуждена вас оставить. Заполните, пожалуйста, журнал, перед тем как уйти.

Она раскритиковала его перед двумя оставшимися учениками, которые не спешили собирать вещи, к тому же обсуждала его работу как подвластную ей, более низкую по статусу, перед его же подчинёнными, то есть учениками. Очаровательно и чудно.

– Мистер Беллами, – шепнул он, когда миссис Яблонска покинула класс вместе с последними ребятами. – Что произошло?

– Она даже не наблюдала ваш урок, – он пожал плечами. – И предыдущие тоже. Всё просто.

Доминик ждал дальнейших объяснений. Привычная расстановка мыслей в изречениях мистера Беллами возвращала в его душу дух университета. Он, как было видно по потяжелевшему кейсу, как раз пришел оттуда.

– Поэтому я могу при любом счастливом случае указать ей на ваши достоинства и на месте же расписаться за практику.

– То есть больше можно не учить? – улыбнулся Доминик, открывая журнал.

– Получите у меня, – мистер Беллами дёрнул уголком губ. – Вторая роспись от меня, а третья – от другого методиста.

– А кто будет ко мне ездить? Вы ведь единственный «француз».

Доминик уже принялся за заполнение полей с домашним заданием. К счастью, он уже был научен школьным «бытием», и из каждого урока выписывал домашнее в ежедневник, в отдельную графу, чтобы потом не перерывать бесчисленные бумажки, которые он и писал-то на один раз.