Соулмейт для джедая (СИ)

Он ведет свою невесту, без пяти минут жену, под руку во дворец своей старшей сестры, где и должна состояться церемония. Обменивается любезностями с десятками гостей, около трети из которых видит во второй, а то и первый раз в жизни. Передает привет на голокамеру какого-то особо назойливого репортера, и улыбается, тут же выставив перед собой руку, уклоняясь от дальнейших расспросов. Представляет свою будущую супругу гостям… Господи, какая скука!

- А тот юноша… Джедай? - интересуется Сатин, мягко беря его за локоть.

- Да. Представляет Орден, - Оби-Ван невольно тяжело сглатывает, видя, что внимание юноши, до которого уже тоже успели докопаться вездесущие репортеры (джедаи их отчего-то особо интересовали), обращено к ним. - Познакомься, Сатин, это Энакин Скайуокер, с недавних пор — рыцарь-джедай.

- О, так ты — ученик Квай-Гона? - неожиданно дружественным, даже покровительственным тоном интересуется она. - Сочувствую твоей утрате.

- Благодарю, - отзывается Энакин, взгляд которого из этих двоих прикован в большей степени к Оби-Вану, чем к девушке. От этого сенатору становится совсем не по себе.

- Мастер Джинн и его бывшая ученица были моими друзьями, во времена гражданской войны на Мандалоре они меня очень выручили, - поясняет Сатин, хотя Энакин не выглядит заинтересованным. - Именно поэтому, когда я услышала эту новость, я была очень опечалена.

- Давайте не будем об этом, госпожа Крайз… или, быть может, правильнее будет “госпожа Кеноби”?.. По крайней мере, не в этот светлый день. Я поздравляю вас со свадьбой. И вас, конечно же, тоже, сенатор Кеноби, - улыбается он.

Оби-Ван знает, что между ним и Энакином будет все кончено, как только он ответит согласием на вопрос священника. Он не уверен, является ли его чувство к Сатин любовью, но точно уверен, что слишком уважает ее, чтобы изменять. Это было бы унизительно для нее, как и для Энакина, которого окончательно обесчестила бы роль любовника. Эта связь станет губительна для них обоих. Для Энакина — как для джедая, для него — как для политика и мужа. И он, Оби-Ван, намерен оборвать ее, как бы бесчеловечно это ни было по отношению к Энакину.

Церемония длится бесконечно долго. В течении ее, Оби-Ван не сводит глаз с Сатин, вцепившись в девушку взглядом, как в спасательный круг. Ему кажется, что достаточно будет одного лишь взгляда на Энакина, чтобы принять, возможно, самое идиотское решение в своей жизни — просто сорваться и подбежать, поцеловать его на виду у всех — у Сатин, у своей величественной сестрицы, приблизительно десятка репортеров и журналистов… Несложно представить, какими заголовками будет мелькать вся пресса в ближайший месяц — “Сенатор Набу сорвал собственную свадьбу ради романа с рыцарем-джедаем”. Но им с Энакином будет уже все равно. Они сбегут отсюда. Вдвоем.

Он слышит собственный голос, повторяющий за священником клятву в любви к Сатин.

«Прости меня, мой мальчик…»

Он слышит, как их объявляют мужем и женой.

«Прости, Эни, прости…» - мысленно повторяет он в сотый раз по кругу, откидывая фату с лица своей уже жены, чтобы наклониться и поцеловать ее.

========== Часть 13 ==========

Сложнее всего было пережить первую ночь. Около литра предусмотрительно выпитого в течении вечеринки алкоголя — абсолютно зря. Алкоголь оказался неспособен заглушить те образы, что услужливо подкидывал Энакину его собственный мозг: Оби-Ван занимался с Сатин любовью, точно так же, как с Энакином в тот, первый раз, целовал ее и шептал ей те самые слова, что так и не услышал Скайуокер. Зато благодаря выпитому его полночи тошнило. Как оказалось после, таблетки, что выписал врач, никак не сочетались с алкоголем. Но в сущности, Энакину было плевать. Физическое недомогание, пусть в малой степени, заглушало боль душевную. Так он и заснул под утро — обхватив себя за талию, неудобно изогнувшись на застеленной кровати, и даже не раздеваясь.

Потом было легче. Вернувшись на Корусант, Энакин тут же был “обрадован” новостью о том, что в Галактике официально объявлено военное положение. Пожалуй, это сулило ему весьма интересное начало карьеры рыцаря-джедая. В глубине души, он был рад, если, конечно, в принципе можно радоваться войне.

Ему, совсем юному двадцатилетнему мальчишке, было поручено командование отрядом клонов, и звание генерала впридачу. С этим он и был отправлен на дальние рубежи, совсем не уверенный, что вернется обратно.

Энакин не был на Корусанте три месяца. За это время он успел приобрести несколько шрамов на своем теле, авторитет среди солдат и прозвище Герой-Без-Страха. И все это благодаря безрассудству, порой граничащему с безумием, с которым он рвался на передовые позиции, не доверяющий везению, судьбе, но остающийся тем, кто всегда, всякий раз, в итоге всех вытягивал. Для своих подчиненных он стал тем самым идеальным образцом джедая, рискующим всем, и в первую очередь собой, ради блага Республики. Они не видели в нем того, чем Скайуокер был на самом деле — сломленного человека, чувствующего себя живым, лишь идя по той тонкой грани, что лежала между жизнью и смертью.

Однажды ему удалось заглянуть в глаза смерти ближе, чем обычно. Тогда, Скайуокер закрыл свой отряд от взрывного устройства, одновременно отрезав себе путь к отступлению. В те доли секунды, прошедшие между раздавшимся взрывом и моментом, когда Энакин оказался отброшен взрывной волной и припечатан к стене, он впервые за все три месяца войны ощутил страх и какой-то внутренний протест перед тем, что должно было произойти.

Но похоже, Сила все же любила свое дитя, раз позволила ему отделаться несколькими переломами ребер, сотрясением и осколочным ранением в области живота. С таким вот боевым комплектом он и прибыл на Корусант, восстанавливать здоровье, по решению Совета, которому поспособствовала в первую очередь, конечно же, Падме.

И вот, Энакин уже неделю отчаянно пытается придумать себе занятие, которое позволит ему не сойти с ума. Находясь в госпитале, все, чего он мог желать — это покинуть стерильную палату, в которой уже начал путать времена суток, просыпаясь к десяти вечера и засыпая в обед. Но теперь, когда врач, повторно осмотрев Скайуокера, которого успели подлатать еще до прибытия на Корусант, разрешил ему вести “умеренно активную деятельность”, что подразумевает под собой нечто вроде “можешь пойти прогуляться, но не вздумай брать в руки световой меч, и Силы ради, никаких полетов”, он не имеет ни одной идеи в своей голове.

Он успел очень соскучиться по Падме, но, к сожалению, на момент его возвращения, ее не оказалось в Храме Джедаев, и когда она вернется — до сих пор неизвестно. Можно было бы, как любили многие джедаи, которым выдавались дни отпуска, зайти в бар и выпить чего-нибудь, но, вспомнив свой последний опыт с алкоголем, Энакин тут же решает откинуть эту мысль. Бесцельная ходьба по улицам — совсем не то, чего требуется ослабшему организму. Можно бы, конечно, было как всегда занять себя сборкой или разборкой каких-нибудь механизмов, но что-то подсказывает Энакину, что R2 не порадуется десятому за месяц апгрейду.

В конечном итоге, он принимает решение отправиться в Храм Джедаев и поискать там Эйлу или Кита, или, быть может, Пло-Куна. В общем-то, любого случайного своего приятеля среди джедаев, у которого можно бы было хотя бы узнать, как обстоят дела. Все же, он отсутствовал достаточно долго. Но его планы нарушает сообщение от канцлера, который просит Скайуокера зайти к себе.

Энакину даже стыдно становится за то, что он едва не забыл про своего давнего, пусть и не слишком близкого, друга. Канцлер Палпатин всегда ему нравился. В отличие от магистров Винду или Йоды, этот человек никогда не осуждал его, даже зная обо всех (вернее, теперь-то уже далеко не обо всех) далеко не джедайских слабостях Энакина. С самого детства он интересовался делами Скайуокера, пожалуй, больше, чем любого другого падавана, и если Квай-Гон был ему отцом, то Палпатина юноша мог назвать кем-то, вроде доброго дядюшки. Потому, не раздумывая, Энакин изменяет свой маршрут.