Парни с планами (СИ)

— Вот так, Роджерс, — вторит Баки, опуская его ногу себе на голое плечо. — Если бы тебе достало смелости, ты открыл бы глаза.

На подбородке Баки блестит влажная дорожка, челка липнет к потному лбу, рубашка белым комком валяется на полу, а в глазах — явное безумие, граничащее с потерей сознания. Это совершенно невыносимо, плевать, как рано нужно вставать соседям. Стон рождается из глубины груди и рвется в приоткрытое окно, из колодца переулка, куда-то в нью-йоркское небо, в космос, в бесконечность.

Губы Баки клеймят бедро, продвигаются выше, ощупывают запястье и дрожат — точно дрожат — в такт двигающимся пальцам. В тот момент, когда горячий кончик языка скользит по краю растянутого ануса, Стив прощается с этим миром. Кто-то непременно вызовет полицию, потому что он не способен заткнуть себе рот и его вскрик точно слышно на Манхэттене. И все повторяется вновь, когда Баки приподнимается, опуская его руку на свой возбужденный член.

— Странный первый поцелуй, — горячо шепчет Баки в самое ухо, — не в губы. Завтра у нас будет галлон отличной смазки, в этой какая-то горькая трава.

— Черт бы тебя побрал, Баки, — и Стиву ничего не остается, как прижать горячее полуголое тело к себе, обвить ногами, руками и слизать с губ горечь ромашки и запах дешевой выпивки.

Баки скользит членом по его животу и на секунду замирает прежде, чем вздрогнуть и уткнуться головой в плечо. На коже обжигающие капли спермы, и будь Стив Роджерс проклят навечно, если не мечтал об этом каждую ночь.

— Наверное, это иначе с тем, кого по-настоящему хочешь, — выдыхает Баки в самое ухо. — Чтобы понять, я был готов заплатить и больше.

— Придурок, — смеется Стив. — Мог бы просто спросить.

— Ты бы не ответил.

Ровно на секунду Баки становится серьезным, а потом с улыбкой прихватывает губами жесткий светлый вихор на затылке.

*

— Мы доставим сержанта Барнса в отдельную палату, — говорит кто-то прямо над его головой. — Полный покой, постоянное наблюдение, доктор Тсулла не рекомендует вам присутствовать.

— Я буду с ним, — отвечает Стив, и, похоже, тон его таков, что неосторожно подошедшего врача относит к стенке.

— Мы не в Нью-Йорке, — устало улыбается маленькая доктор, — и я не потребую предъявить хотя бы договор о партнерстве, но, Стив, вы должны понимать, что возможны любые последствия. Если бы вы, как обещали…

— Я редко не сдерживаю слово, мэм. Сейчас именно такой случай. И если пойму, что Баки легче без меня, чем со мной — не стану навязываться. Но пока буду полезен…

Доктор поднимает руки в жесте капитуляции.

Выглядит Баки ужасно. Хуже, чем когда-либо Стив видел. Слева от его плеча парит серебристый шарик какого-то хитрого устройства, и от его пульсации рябит в глазах, а от звука, что не замолкает ни на секунду, в душе поселяется смутная, с каждым мгновением нарастающая тревога.

Спасибо вакандским врачам — культя плеча вновь затянута плотной компрессионной тканью, и Стив изучает разводы шрамов, тянущиеся от края повязки вверх по плечу до самой шеи. Светлые, темные, выпуклые и рваные полосы складываются в фантастическое сплетение линий, цветов и листьев, и будь под рукой краски — Баки очнулся бы с ярким рисунком вместо чудовищных шрамов на плече. Что-нибудь легкое, солнечное, такое же цветное и пестрое, как главная площадь Ваканды или наряд доктора Тэсс — все в оранжевых, синих и зеленых завитках.

Баки судорожно сжимает рукой грудь и едва слышно стонет во сне, серебряный шарик вибрирует отчетливей, издавая голодный писк едва вылупившегося птенца.

Стив поддевает полосу тонких пластырей, заменяющих бинты, и его взору открываются синюшные неровные пятна — гниение кожных покровов, как и предупреждала доктор — цена двух быстрых разморозок после нескольких лет вне криокамеры.

— Прости, Баки, прости меня, — почти беззвучно кричит он. — Я не должен был… Это слишком эгоистично.

— Хэй, Стиви, — шевелятся в ответ бледные губы. — Мои желания совсем ничего не значат? Доброе утро. Я бы в душ сходил.

Рука тянется, чтобы обнять его за шею, но тут же бессильно падает на стерильные простыни.

— Такой дурак, — шепчет Стив в самое ухо. — Зачем, зачем решил вернуться так быстро? Будто я не подождал бы тебя.

— Ты первый начал, — упрямства Баки не занимать, хоть голос звучит едва слышно, а посиневшие веки до сих пор сомкнуты. — Но сейчас я точно не смогу… ну сам понимаешь…

Стив нагибается и оставляет нежный, бесконечно целомудренный поцелуй на нахмуренном лбу.

— Отлить бы, — вздыхает Баки. — Гипергидратация — это нормально в моем случае, не смей звать врачей. Вспомни себя лет сто назад.

И Стив тащит обмякшее, покорное тело в роскошный туалет, упирает лбом в стену над унитазом, придерживая, чтобы Баки не свалился влево, пока он сдергивает резинку тонких пижамных штанов и нашаривает рукой мягкий член, помогая попасть прицельно, словно ребенку.

— Теперь я точно убью тебя, — улыбается Баки, не открывая глаз. — Это унизительно для моего достоинства.

— Я говорил то же, слово в слово, — ворчит Стив, пока почти несет его обратно. — Желудочный грипп, кажется. В тридцать четвертом заблевал полкомнаты, до сих пор помню запах.

— Не-а, испанка, — слабо возражает Баки и проваливается в беспамятство.

Серебряный шарик у его виска монотонно потрескивает, и Стив укладывает пальцы на шею Баки, туда, где слабо, но верно бьется пульс. Сам откидывается на спинку кровати и прикрывает глаза.

Всё хорошо. Всё непременно будет хорошо.

Если не верить в это, позволить себе слабость сомневаться…

========== 7 ==========

Вокруг него — сплошная беззвездная ночь или ледяной саван, в котором он лежит, вытянувшись в струнку, равнодушный, не реагирующий ни на что, почти мертвый.

— Вот, значит, каким ты был? — звонкий голос позади заставляет вздрогнуть и силой унять внезапно зачастившее сердце. — Не смотри на меня, капитан, если не готов.

Стив не собирается ждать второго приглашения: погружает ладони в мягкую, влажную черноту, трясет головой, чтобы поскорее прийти в себя; неловко ерзает, прежде чем сесть, и поворачивается.

— Смешной. Наверное, понравился бы мне, — улыбается некрасивая стриженная по-мальчишески ежиком девчонка с длинным бледным лицом. Слишком худая и нескладная, чтобы ее не жалеть.

Стив без труда смыкает пальцы на собственном предплечье, ощупывает выступающие под старомодной майкой ребра, цыплячью шею и тощие икры.

— Я всегда вижу людей такими, какие они есть, — говорит девчонка, и из ее носа тянется струйка крови. — Представь, это невероятно помогает в бизнесе.

— А вы были такой, Эль Хоппер? — удивляется Стив.

— Сущий кошмар, да? По счастью, мои дети гораздо симпатичнее. Согласитесь, капитан.

Это не кажется вежливым ответом, но Стив кивает.

— Другое время, — пожимает плечами она.

— Люди те же. Такие же.

— О, только не в этой стране, — девчонка, юная Эль, смеется заливисто, задирает острый подбородок, размахивает руками, словно он сказал что-то чрезвычайно забавное.

— Вы здесь среди друзей, — почему-то в ее истеричном веселье Стиву чувствуется невероятная опасность.

— Друзей не бывает, — фыркает она, — особенно у таких, как мы. Может пройти год или даже десяток лет, прежде чем для каждого из них ты превратишься из странной и милой зверушки в монстра, от которого всегда ждут подвоха. Не в спасителя или награжденного даром, а в того, кто может в любой момент сломать твой позвоночник или прочесть самые тайные мысли. Видел бы ты, что творится в голове у местного короля. Друзей. Не. Бывает.

Стив вскакивает и путается, подбирая слова, чтобы доказать ей, как она не права. Девчонка ниже его на целую голову и ей лет двенадцать на вид. В его время такие носили косы с лентами и школьные завтраки в коробочках с розами или котятами, а их коленки всегда были прикрыты длинными юбками.

— Похоже, вам кто-то сделал слишком больно, мэм.

— Как и тебе, Стиви, как и тебе…