Море опалённое свободой (СИ)

- Пошли в душ.

- П… Пошли, – заикаясь, проговорил и ошарашено воззрился на него Иренди. Цурбус стушевался. Вот, чёрт, что он сейчас сказал и предложил? Хотя, понятно что, другими словами «пошли, займёмся сексом». А что? Он целый вечер мается от злости за то, что Лорени обращает внимание на всех, но только не на него. Да ещё за конфетки бегает от группы к группе.

Они пошли быстро вниз, и исчезновение их не могли не заметить. Но отнеслись к этому нормально, потому что команда посчитала так: парни стали друзьями. Хотя, сидевшая на поручнях Сальмит нахмурилась. Потом пьяно причмокнула, так и не уловив затуманенным мозгом ту самую мысль, и присосалась к горлышку бутылки. Когда сделала пять глотков, рыгнула и загорланила какую-то веселую песню, которую в тот же миг подхватили другие глотки и музыкальные инструменты.

Схватив полотенца, сменные рубашки и трусы, Лорени и Цурбус бросились по коридорчику в конец палубы, и Цурбус так и не разомкнул цепких пальцев на запястье Лорени. Слова, брошенные им невпопад, приобрели сначала странную глупость, потом значимость, а теперь возбуждали воображение и волновали кровь. Главное, чтобы в течение часа никто не захотел в душ. Хотя, навряд ли, команда гуляла, время было пока раннее, только девять часов, хотя за бортом было темно и по небу уже рассыпались точки звёзд.

Цурбус затолкал Лорени в душ, зашёл сам и закрыл за собой дверь. Быстро её оглядел, щёлкнул щеколдой и повернулся к Иренди. Некоторое время они смотрели друг на друга, тяжело дышали и ждали, ждали, когда кто-нибудь из них сделает первый шаг. Цурбус понял, что этим первым должен был быть он. Бросив на полку свои вещи, которые, не удержавшись, всё же упали на пол, Бахму сделал шаг вперёд и, обхватив ладонями лицо Лорени, притянул его к себе.

Поцелуй был жаркий, дикий, страстный. Выпивать друг друга без остатка, забирать друг у друга последние глотки воздуха, делиться своим и падать на острые ножи удовольствия. Бахму подхватил его под бёдра, Лорени подпрыгнул и обвил его ногами за талию. Цурбус не удержался, сделал шаг вперёд, Иренди стукнулся спиной о стену, потом они осели вниз. Лорени попытался отпустить талию Бахму, освободив её от хватки своих ног. Качнулся в сторону, но Цурбус его держал. Ладонь подняла рычаг крана, запуская тонкие струи холодной воды.

Потом они с трудом избавлялись от намокшей одежды. Цурбус целовал сосочки Лорени, покусывал их, вылизывал языком, игрался с ними, выцеловывал грудь и подставлял свою голову под горячие ладони Лорени. Иренди снова стягивал ленту с волос, распускал чёрный, как ночь, хвост и вдыхал аромат, которым пропах Цурбус. И это были не пот, не грязь и не усталость. Это было что-то особенное, интимное, существующее только для Лорени.

Прочь полетели штаны, которые Цурбус, не церемонясь, содрал с Лорени и вместе с сапогами отбросил в сторону. Он снова впился в его губы, такие мягкие и податливые, что голову срывало окончательно. Но стоило ему только вставить в дырочку Иренди палец, как он тут же отстранился и, тяжело дыша, посмотрел на возбуждённого и уже такого похотливого Лорени. Кураша сказал, неделю без секса, но Цурбус хотел проникнуть в Иренди, хотел ему вставить по самые яйца и снова затрахать до полусмерти.

- Цус, – прошептал Лорени, изнемогая от вожделения. Его член подрагивал полностью готовый к труду и обороне. Но видя, что Бахму сомневается и о чём-то думает, Иренди похотливо раздвинул всё ещё одетые в белые носки ноги и попробовал раздвинуть ягодицы, призывая Цурбуса к активным действиям и предлагая себя без остатка. Кажется, Иренди совершенно не волновало, что завтра он снова будет ходить, как уточка.

Один раз, мелькнуло в голове Бахму. Он созерцал развратную картину предлагающего себя Иренди. В голове затуманилось. Один раз и всё. От одного раза ничего не будет, да и времени, чтобы предаваться утехам не было. Цурбус слегка отодвинулся, стоя на коленях, нагнулся вперед и, вобрав в рот член Лорени, вновь ввёл палец в дырочку.

Лорени стонал через плотно сжатые губы. Всхлипывал, прогибался в пояснице, соскальзывая попкой ближе к Цурбусу. Места в кабинке было мало, два человека помещались, но чтобы лечь и заняться сексом, о таком даже мечтать не стоило. Поэтому оторвавшись от члена Лорени, который уже дрожал, изнемогая и требуя разрядки, Цурбус ввёл ещё один палец, потом третий и поцеловал Лорени. Тот ответил со всей страстью, на какую был способен. В этот момент Бахму вставил свой член в дырочку. Цурбус входил медленно, осторожно, но боль Лорени всё равно причинял.

- Прости, – шептал он ему на ухо, выцеловывал и вылизывал раковинку и мочку, теребя её и вбирая в горячий рот. – Мой сладкий Ло, прости меня.

Иренди всхлипнул, потом попытался расслабиться и через некоторое время сам потянулся вперёд, насаживаясь на член Бахму. Цурбус скользнул чуть дальше, Лорени снова сжался, заскрипел зубами и опять расслабился. Потом впился в губы Джан Гура своими и продвинулся дальше, вскрикнув от боли прямо в рот пирату. На мгновение они замерли, целуясь и кусаясь, как ошалелые. А потом Цурбус задвигался.

Медленно, почти нереально, волшебно, сказочно. Лорени ахал, постанывал и тонул в бирюзовых глазах партнёра. Даже холодная, бегущая из лейки вода не могла остудить их пыл и жар. Цурбус набирал обороты, толчки становились сильнее и напористее. В середине процесса он подхватил Лорени за ягодицы, слегка его приподнял, чуть продвинулся вперёд и прижал Иренди к стене, насаживая на всю длину. Лорени прогнулся в спине, откинул голову назад, чуть стукнувшись о стенку, застонал, обвил руками шею Бахму и, снова путаясь в его волосах, зашептал какие-то сладкие слова, требуя сильнее и ещё.

Цурбус, после этих слов, задвигался как бешеный, вдалбливаясь в Лорени с такой силой и яростью, что Иренди кусал губы, чтобы не кричать от удовольствия. Он стонал и целовал Цурбуса, впиваясь в него с невероятной жаждой. Когда Бахму почувствовал, что разрядка вот-вот наступит, он схватился за дрожащий член Лорени и быстро стал двигать рукой по стволу, касаясь пальцами головки. Через полминуты Лорени излился, а следом за ним и Цурбус.

Несколько минут они сидели в объятиях друг друга, тяжело дыша и слушая стук собственных сердец. Лорени прижимался к Бахму с какой-то детской непосредственностью, в надежде слиться с ним воедино. Цурбус же обнимал Лорени в надежде, что тот никуда не исчезнет и останется с ним навсегда. Они думали об одном и том же, вот только не знали, как друг другу об этом сказать. В который раз они оставили это на потом, в надежде, что чудо само за них решит их маленькую, но почти глобальную проблему.

Над портом медленно вступала в свои права ночь…

====== 3 часть Любовь. Пролог Волвар Великолепный ======

Ворота были невероятно огромными. Казалось, они опускались на само дно и поднимались над уровнем моря к самому космосу, теряя свои края в безоблачном небе. Они были цвета закатного солнца, с гравировкой, странными письменами, с рисунками и выпуклостями. Всё это делало их некой картиной, на которой была рассказана чья-то нелёгкая и длинная жизнь. Вширь они тянулись на километр, а потом через каждые десять метров чередовались столбы, между которыми были натянуты цепи. Кто был смел, мог бы попытаться проскользнуть между столбами, под слабо натянутыми, большими цепями. Но уже через минуту корабль объял бы пожар, и мало кто успел бы спастись. Море тоже было не менее опасным.

Две огромные створки были приоткрыты, как раз для того, чтобы трёхмачтовый галеон мог спокойно пройти. Если к воротам подходил корабль больших размеров, ворота приоткрывались шире, а потом снова возвращались в своё привычное состояние. «Фортуна» и «Сирена Моря» с лёгкостью скользнули в этот узкий для такой махины проём, стоявшие на выступах стражники посмотрели на них с нескрываемой неприязнью, а потом, отвернувшись, устремили свои взоры в глубины моря.

Ночь была тёмной, хоть глаз выколи. На воротах висели фонари, которые тускло разрывали мрак, освещая величие двух огроменных створок. Скользнув в узкий проём, галеоны вошли в ровный шлейф пути, освещённый по бокам морскими, природными фонариками. Они тянулись ровной лентой до горящего вдалеке тысячами лампочек порта Шахандер. Фонарики стояли на широких и прочных ножках, которые мерно покачивались на морской глади. Вершинка ствола, которая тянулась над морем на метр в высоту, была усеяна мелкими лампочками, но при хорошем рассмотрении можно было заметить, что это свернувшиеся в трубочку листочки. Они и давали бледный свет для шедших к порту кораблей.