Игры богов (СИ)

***

В один из сумрачных дней Левассер решил подняться на небольшое плато в скалах, оглядеть окрестности, решить, куда идти. Он не ждал ничего особенного и не думал, что сумеет отыскать что-то стоящее. Его мысли постоянно возвращались к потерянному. Он забыл, но память о забытом грызла его. Он не понимал, почему ему так тяжело на душе, пытался вспомнить… и не мог.

Взобравшись по узкой тропинке на плато, бывший пират обвел взглядом черные выжженные земли, да так и застыл, не веря своим глазам. Прямо за грядой скал, вдоль которой он шел уже многие дни, темнел узкий проход. Он вел через каменистое ущелье к открытому пространству. Тонкая полоска моря сияла отраженным алым светом, а на берегу его стоял великолепный дворец.

Не помня себя, Левассер принялся спускаться на другую сторону гряды. Он здорово порезался и разбил об острые камни руки и колени, но скоро уже почти бегом шел через ущелье. Сердце его бешено колотилось от волнения. Замок! И значит, там люди!

Он одолел ущелье и малую гряду за несколько часов. Уже почти стемнело, когда бывший пират выбрался на открытое пространство, и очутился на мощеной золотыми булыжниками дорожке, ведущей к небольшим воротам. На последнем дыхании он преодолел это короткое расстояние и вошел в ворота. Чуть поодаль он увидел пруд, в котором плавали какие-то красивые птицы. Вода! На подгибающихся ногах он одолел расстояние до пруда и рухнул на его бережку, окунув измученное лицо в прохладную чистую воду. Он пил и пил, не в силах остановиться.

– Сюда, сестры! – радостный крик заставил его оторваться от сладчайшей воды. – Сюда! Наш возлюбленный вернулся к нам!

Перед ним стояла тоненькая гибкая девушка с пышными бедрами и изящной грудью, окутанная в разноцветные шелка. Почтительно склонившись, она улыбнулась Левассеру.

– Добро пожаловать, господин мой! Я Жанин, и твоё слово – закон для меня!

Из-за деревьев показались другие девушки, все, как одна, прекрасные собой. Левассер зажмурился и снова открыл глаза. Дворец и девушки никуда не исчезли.

Теперь его дни были наполнены покоем, дремотой, страстью. Окруженный обожанием блистательных красавиц, обильной едой и питьем, Левассер понимал, что о большем и мечтать нельзя. Но всё же чего-то не доставало ему. Иной раз он подолгу бродил в темных коридорах и анфиладах роскошных комнат, пытаясь справиться с душевной тоской и болью. Ему казалось, он что-то забыл, но что? Он пытался вспомнить, и иной раз ему казалось, что вот оно! Но возникшие, было, образы таяли в объятиях и поцелуях очередной надушенной красавицы. В конце концов, девицы начали раздражать его, и он уже не отвечал на поцелуи, а отталкивал их, стараясь вернуть упущенную ниточку памяти. Увы, тщетно!

– Милый, за что ты так жесток с нами? – спрашивала его Жанин, гладя своими нежными ручками его лицо. – Что терзает тебя? Скажи, быть может, мы сможем помочь!

Он не отвечал, рассеянно позволяя ласкать себя. Но удовольствия от этих ласк давно уже не ощущал. Всё было не в радость в бесконечных попытках поймать птицу прошлого.

В тот солнечный день его тревога неожиданно почти улеглась. Девицы, обрадованные тем, что их возлюбленный больше не рычит на них, затеяли веселую игру, стараясь расшевелить его. Жанин принесла лютню и принялась наигрывать на ней какую-то нежную мелодию.

– Прикажи вынести кушетку в сад, – велел ей Левассер, проводя ладонью по растрепанным отросшим волосам, – и вели принести холодного мяса и вина. Мне скучно здесь, хочу взглянуть на море, пусть даже издалека.

Девушка поклонилась, сложив руки, и убежала. Левассер вышел на балкон, подставив лицо соленому морскому ветру. Вдалеке закричала чайка, и её голос проник в кровь пирата, в сердце, заставив вцепиться пальцами в волосы и застонать от тоски по безумию морских битв, крови и запаху пороха. И ещё чему-то, ушедшему. Он застонал, вцепившись в волосы, пытаясь прорваться сквозь мглу небытия. Словно птица в клетке, он в этом проклятом замке. Но есть и другой мир, и другие люди… другие лица, пусть не столь прекрасные.

Левассер вернулся в комнату, натянул штаны и сапоги и спустился вниз, во двор. Несколько девушек устремились было за ним, но пират свирепо рыкнул на них, и глупышки отстали. Снова закричала чайка, и Левассер со стоном прислонился к одной из колонн, подпиравших балкон над дверью. Ему хотелось умереть… или улететь подобно чайке. Утраченное воспоминание стояло у самых врат его сердца. Но не решалось войти.

По приказу Жанин двое безмолвных слуг принесли и поставили под раскидистым деревом широкую кушетку, покрытую дорогими коврами. Несколько девушек затеяли игры и танцы у пруда, надеясь снова привлечь внимание своего хозяина, и это им удалось. Левассер немного развеселился, хотя глубоко на душе по-прежнему скребли кошки. Он наблюдал за тем, как две красавицы пытаются переплясать друг дружку – что и говорить, зрелище было восхитительное. Было прохладно, и он подтянул к себе плащ, укрывшись им.

Неожиданно до него донесся голос одной из девиц, стоявших на страже у ворот. Левассер прислушался. Прекрасная стражница кого-то гнала, угрожая ткнуть копьем. Заинтересованный пират сполз с кушетки и пошел к воротам.

– Что тут происходит? – резко спросил он девицу, которая успела уже занять свой пост. – Кто приходил?

– Нищий, господин, просто нищий, весь в болячках, – ответила девица, поморщившись, – он уже ушел. Не тревожься, здесь не будет ничего, что оскорбительно для взгляда.

Левассер бросил взгляд на удаляющуюся фигуру, и сердце его неожиданно прыгнуло к горлу. Сам не понимая, что делает, он бросился следом за бродягой. Крики стражниц, пытавшихся удержать его, остались позади. В несколько прыжков он настиг нищего, ухватив его за плечо и повернув.

И сердце его едва не остановилось от пронзительной боли.

– Лу! – это было всё, на что его хватило. Память обрушилась на него с силой штормовой волны, разметав хрупкую стену забвения. Теперь он сам не понимал, как мог забыть всё, что было – Луиса, время, проведенное вместе с ним, любовь…

Да, это был Луис, но в каком виде! Одежда превратилась в лохмотья, ноги покрыты ранами, лицо… Левассер содрогнулся при виде чудовищной кровоточащей язвы, закрывающей левую щеку. Теперь от красоты не осталось и следа. Искусанные, распухшие губы чуть приоткрылись, обнажая потемневшие зубы, тусклые глаза, утратившие небесную синеву, смотрели мертво. Кожа покрыта мокнущими язвами и болячками.

– Не надо, Лив, – с трудом произнес Луис Рамон, глядя на бывшего возлюбленного, – не смотри на меня.

Левассер схватил его, но испанец слабо вскрикнул от боли и попытался оттолкнуть пирата. Лохмотья сползли с его бока, и теперь стало видно, что на ребрах у бедняги такая же язва, как и на лице. Луис кое-как отстранился и опустился на придорожный камень. Теперь, когда он положил руки на колени, стало видно, что пальцы его покрыты коркой спекшихся крови и гноя.

– Тебе нравится то, что ты видишь, Лив? – спросил он слабым хриплым голосом. – Не надо было тебе идти за мной…

Левассер вдруг ощутил леденящую ярость, поднимающуюся из самой глубины его существа. Его затрясло от гнева, от боли и… от полноты счастья. Такого сильного, что он не сразу понял, что это.

– Вставай, Лу, – спокойно сказал он, – а если не встанешь, я тебя на руках понесу.

– Я урод, Лив, – бесцветно, устало произнес Луис, не поднимая головы, – посмотри на меня. Неужели ты не видишь? Я уже не тот, кого ты знал.

– Мне плевать, – жестко произнес Левассер, стаскивая с себя плащ и осторожно заворачивая в него измученного любовника, – я отнесу тебя во дворец. Ты поешь, помоешься и передохнешь. А потом… потом всё будет как прежде.

– Не будет, – покачал головой Луис, – ты и сам это знаешь. Быть может, когда-то я и был красив…

– Да на кой ляд мне твоя красота! – вспылил пират, схватив его за плечи и тряхнув. – Я ведь думал, что потерял тебя, Лу! Навсегда потерял!

Он легко поднял Луиса на руки, тот почти ничего не весил. Сердце на миг сладко замерло и забилось теперь уже по-настоящему. Он обнимал человека, который был ему дороже жизни, дороже всего на свете. И неважно, что не было больше красоты лица. Было что-то другое, чего Левассер не мог бы объяснить.