Начать жизнь заново (СИ)

Сейчас, управляя машиной, психолог улыбался, понимая, что это даже не та характеристика. Михаил как-то утром под настроение рассказал, каким он видит свой внутренний мир. Ответ прост: «Серым… Ну, может быть, чёрно-бело-серым. Я как-то не думаю, что у меня внутри существуют ещё какие-то цвета».

Но ведь и у них есть оттенки: тёмно-серый, светло-серый, светло-светло-серый. Миллионы, даже миллиарды оттенков, вплетающихся в витиеватую сеть застывшего времени и пространства. Серый тоже может быть ярким - нужно всего лишь захотеть.

И вопреки всему этому Михаил парадоксально никогда не рисовал чёрно-белых картин, никогда не делал чёрно-белые фотографии, словно оставляя эту индивидуальную палитру именно для себя, для того, чтобы не портить нечто цельное, расположенное настолько внутри, что при всём своём желании тот, для чьих глаз это не предназначено, не сможет ничего увидеть.

- Мы приехали, - уведомил психолог, тормозя машину у будки.

- Я уже понял, - опять тяжелый вздох.

Молодой человек высунулся из окна и подал знак охраннику, чтобы тот его пропустил.

- Ярослав дома? – спросил Андрей, въезжая на периметр.

- Угу. У него сегодня шесть уроков. Везёт же, - с удовольствием потягивается, а потом морщится и вполголоса матерится – от неудобной позы затекли мышцы.

- Мих…

- Только попробуй предложить помыть рот с мылом, сам получишь, - хмуро перебивает тот, потирая глаза. – Я и так до трёх ночи дорисовывал картину, а только заснул - позвонила Лера со своим рассказом «Как, когда и почему я поссорилась с Андреем». Естессно, если на следующий день у меня ещё и руки-ноги, кроме ушей, болеть будут, я начну крыть всё и вся матом.

Насчёт отношений Валерии с отцом Андрей так ничего особого и не прояснил, но было ясно, что они явно заходят за пределы родственных. Однако вмешиваться в это психолог посчитал некорректным – в чужой монастырь со своим уставом не лезут – у каждого своя тайна, и иногда даже помощь без умысла могут посчитать за оскорбление. Портить же отношения с этими людьми решительно не хотелось.

- А разве я что-то говорил? – мужчине удалось подавить весёлую усмешку. – Я всего лишь хотел предложить достать сумку из багажника.

Скептический взгляд Михаила давал понять, что он об этом думает.

Так же, как он не мог врать, парень будто натренированная гончая, чуял, когда врут ему. Тем не менее, ответил:

- Не надо. Там «домашние задания» - меня от них уже тошнит. Я давно начал сомневаться, что они только на футболки нас «пустить» хотят. Скорее, это будет одной сотой настоящей работы. Для футболок так не готовят, даже если идея свежая и обречена на успех.

- Думаешь, мутят воду? – понимающе спросил Андрей.

Об этой «школе» он знал только со слов любовника, но тоже почувствовал недосказанность и фальшь.

- Угу, они же делают из нас настоящих профессионалов своего дела. Вдобавок ещё и быстрого реагирования, - Михаил фыркнул, вылезая из остановившейся машины. – Эдакий художественный спецназ.

Психолог не смог удержаться от смеха: подобную оригинальную интерпретацию ему ещё не доводилось слышать. Так и представлялась группа серьёзных молодых людей в банданах, свободных белых футболках – именно таких, какие носил Миша, когда часами засиживался за какой-то увлёкшей его работой, - широких штанах, почти шароварах цвета хаки и с огромными кисточками, карандашами и вёдрами с краской.

Такую картинку оставалось бы поместить на какой-нибудь тёмно-зелёный или светло-коричневый фон, добавить огромную граффити-надпись: «Художеский спецназ» - и повесить в качестве рекламного щита.

- И чего ты смеешься? - нахмурился один из «спецназовцев», хотя в глазах плясали канкан самые что ни на есть настоящие черти. – Это, между прочим, не я придумал, а Соня – не понимаю, как её при всей лени ещё не отчислили. Нас уже двадцать семь человек осталось, а ещё почти полгода впереди.

- Конец занятий в декабре? – выйдя следом, психолог закрыл дверь.

Ставить на сигнализацию без надобности: вряд ли здесь кто-нибудь заинтересуется чужим имуществом.

- Да, - художник закрыл глаза и сделал пару упражнений головой, остановившись, когда почувствовал чужие руки, разминающие его плечи.

А почувствовав, расслабился, немного откинувшись назад. Андрею нравилось, когда любовник делал вот так – таял под пальцами, полностью отдаваясь во власть. Такое и в постели было пару раз, но создавалось ощущение, что Миша боится довериться кому-то не наполовину. Конечно, днём ощущение пропадало, но всё-таки…

Однако мужчина отметал все сомнения прочь: со временем Миша изменялся, ему только двадцать три. А жизнь такая долгая…

Сколько они простояли так – неизвестно. Первым очнулся Миха.

- Пойдём, - он кивнул на закрытую дверь, с явным намёком продолжить внутри.

Причём продолжить уже немного другое. Обоюдную сонливость как рукой сняло.

- А Ярослав?

- Он взрослый мальчик.

Отказываться от предложения не имело смысла.

========== Глава 51: То, что хранит память ==========

- Вы там потише! – доносится из зала на первом этаже.

Надо дверь закрыть, а то ещё собаки забегут, вот стыдища будет.

А то, как Ярослав узнал, что я гей, - вообще отдельная история.

Несколько недель назад.

- Бать, удели мне минуту своего драгоценного внимания, - он встал на пороге моей комнаты, всё так же оставшейся напополам мастерской.

Удивительно, но специфические запахи красок не мешали мне спать нормально. Хотя, наверное, частично это заслуга какого-то новаторского кондиционера и освежителя воздуха, распыляющего по помещению запах «морозной свежести» каждые пятнадцать минут.

А если совсем невмоготу, то можно открыть окна. Один раз мне даже было плевать, что на улице минус сорок.

Батей Ярослав называл меня только тогда, когда нервничал, остальные случаи обходились обычным «Мишей» или «папой».

- М-м-м? – отзываюсь, одну кисть держа во рту, а второй прочерчивая узоры.

Вторая рука, как всегда, придерживала холст, зажимая сигарету.

Я только начал, поэтому как такового «дымного тумана» нет. Да и окна нараспашку.

- Скажи честно, ты трахаешься с мужиками?

Я еле удержался от того, чтобы не выплюнуть изо рта кисть, подавив рвотный рефлекс. Но рука всё-таки дрогнула – кажется, придётся перерисовывать… Хотя если присмотреться, то и так неплохо, нужно только подчеркнуть черным – будет как шрамирование напополам с татуировкой. Это мне персидского убийцу-головореза заказали – такого, чтобы типа ассасин, но и не он. Опять клиент от Димы.

- С чего ты взял? – осторожно кладу кисти на подставку. – Какие-то догадки?

- Да, и я от этих догадок хожу как осьминог! – заходит в комнату, начиная нервно расхаживать туда-сюда. Видя, что я не понимаю, что ж за осьминог такой, раздраженно поясняет. – Руки из жопы, ноги из жопы, голова тоже из жопы. Жопа на голове! Я ничего не соображаю.

Пару секунд я ошарашено моргаю, а потом разражаюсь весёлым хохотом. Боже, на это хмурое обиженное на весь мир лицо без смеха не глянешь.

- Харе ржать! Я тут пытаюсь выяснить, из какой ты партии, а ты…

- А я из «Партии Регионов». Мы за Украину! – прикрываю рот тыльной стороной руки, но она, видно, испачкалась белой краской, поэтому вымазываю щёку. – Ладно, подожди, сейчас сделаю пару звонков, и разберёмся, - вытираю руку о белую рабочую футболку и достаю из кармана шорт сенсор. – Алло, Вань? Не отрываю? Ну, ты нам уже как родственник, можешь приехать?

- Хорошо, а что такое? Какие-то проблемы? – доносится из трубки.

Кажется, я всё-таки его отвлекаю. Ну, ничего, у меня такая причина, что простительно.

- Угу, это насчёт того, о чём мы недавно говорили.

- Ок. Жди, скоро буду.

Андрею я звонить принципиально не стал – суббота, выходной, пусть хоть раз нормально отоспится. Он вообще жаворонок, но с моими звонками теперь скорее соловей.

Молчание было не то чтобы напряженным, скорее ожидающим, и, сдавшись под его немного неуверенным взглядом, я заговорил, не дожидаясь друга: