Начать жизнь заново (СИ)

На зазывающие цветные вывески не обращаю никакого внимания – чтобы ходить в такие заведения, тоже необходимо определённое настроение. Сейчас же меня интересует одно тихое немноголюдное кафе, не имеющее ничего общего с вышеперечисленным.

Оставалось лишь перейти дорогу, но моё сердце остановилось. Нет, не в прямом смысле, на самом деле замер именно момент. Как в одной из теорий Эйнштейна о длительности мгновения, правда немного не так.

Это мгновение длилось вечность. За эту вечность перед глазами промелькнуло немыслимое количество картинок. Воспоминаний.

Он, шутливо выдёргивающий у меня сигарету; он, с издевательским поклоном зовущий к ужину; он, цепляющийся за меня изо всех сил, чтобы не упасть в глубокую бездну. Такой разный, яркий, живой. Никогда не похожий на управляемую картонную куклу. Самодовольный эгоистичный сукин сын. Одним словом – Он.

Загоревший, улыбчивый, подкачанный, что видно даже через распахнутую белую рубашку с длинным рукавом и светло-голубые джинсы. Мышцы ног особенно накачаны и привлекают к себе внимание больше, чем кубики пресса на животе. Красавчик, мать его. Любимец публики.

В ухе так нелюбимый мною пирсинг – аж три штуки, на шее серебряная цепочка, на которой висит до боли знакомый ключ, а ноги обуты в серые тряпчатые вьетнамки. Вдобавок на руке часы, стоящие определённо дороже всей его одежды и украшений вместе взятых.

Такой вот турист на выезде – богатый развлекающийся мальчик, что, в принципе, недалеко от истины.

Сейчас он кого-то высматривает. Черты за прошедшее время стали жестче, резче, заостреннее. От него разит свободой и ветром, так привлекающим ночных бабочек и восхищённых девиц, в то время как от меня - только дождём и сигаретным дымом.

И создаётся ощущение, что для завершения образа ему не хватает лишь блестящего упругого мяча – как мне никотина. Мы оба… сумасшедшие. Не вписывающиеся в чопорные рамки условностей этого мира. Ненормальные, сумасбродные, разные. Будто тёмные тучи, сталкивающиеся лишь для того, чтобы грянул гром.

Только бы мы никогда не пересеклись снова… Не просто «не сейчас», а именно «никогда», однажды безмолвно произнесенное в потоке общих неутешных слов. Ведь и сейчас он - Весна, а я навсегда - Осень.

Но в этот миг мы встречаемся взглядами. Зрачок его нереально-аквамариновых глаз расширился, а потом резко сузился до одной крохотной точки. Мы замерли, остановленные магией взгляда, ничуть не потерявшей над нами своей дьявольской, колдовской власти.

А может, я всего лишь поддался свойственному художникам преувеличению…

Он так близко – всего-то через дорогу…

Первым контакт разорвал брюнет - тряхнув короткой шевелюрой угольно-черных, чуть выгоревших под палящим солнцем волос, футболист двинулся ко мне.

У меня же подогнулись колени. Нет, нет, нет. Не может быть, чтобы судьба, как мелочная стервозная проститутка, подсунула мне такую свинью, когда всё только наладилось.

Хотелось, словно какая-то малолетка, на весь мир закричать: «За что? Несправедливо!» - надеясь, что он решит только поздороваться и дружелюбно спросить о делах.

Но нет, я прекрасно понимал, зачем он идёт, чего ему от меня нужно, и… и банально струсил. Он же не послушает меня, без чьего-либо согласия – по собственной инициативе и разрешению - разобрав меня, мою жизнь по кусочкам, чтобы собрать снова, но уже с собой. Но я же не пазл, не послушная марионетка, не незавершенный эскиз, только и ждущий, пока мастер соизволит обратить на него своё драгоценное внимание. Я человек, и я не хочу его слышать! Я не хочу его слушать!

Господи, скажи, я действительно много о себе возомнил?!

Впрочем, интуиция меня редко подводила, поэтому я, струсив, позорно сорвался с места, кинувшись, куда глаза глядят. И бежал на запредельной скорости, слыша свист ветра в ушах, такие же быстрые шаги за спиной и оклики: «Миха… Миша… Да подожди же ты, Мишка…»

Какой я ему плюшевый медведь?

Осознав это, я резко остановился и одним махом, развернувшись, припечатал опешившего Женю к стене жилого дома в малолюдном переулке.

Когда я с ним, то постоянно ощущаю себя героем какой-то женской мелодрамы. Таким же тупым, психованным и неуравновешенным. Но хрена с два я буду соответствовать установленным отвратным штампам. У нас нет никакого будущего, равно как и «большой светлой любви». От такой формулировки начинает тошнить.

- Блять, попробуй выкинуть что-то из своих извращённых шуточек, и я сделаю так, что ебать ты больше никого не сможешь, - одной рукой грубо сжимаю его шею, сдавливая сонную артерию, а второй закрываю рот.

Он примирительно поднимает вверх руки ладонями ко мне.

А то, что я сбежал… Это тактическое отступление типичного человека, не желающего поиметь неприятности на свою пока ещё здоровую, м-м-м… голову.

Осторожно отпускаю, пока брюнет живо кивает. Он прямо излучает доброжелательность, однако знаю, чувствую – нервничает не меньше моего. Не иначе, как большая сытая пантера, охотящаяся на не менее крупного хищника. Не по причине голода, а из-за… зависимости? Притяжения? Действия магнитного поля?

Без понятия.

При всём своём желании я не могу понять, почему он вернулся. Недавно Андрей чуть ли не силой заставил меня просмотреть спортивные новости – у Жени есть всё, чего можно желать. Так зачем?

Андрей… любовник, защитник, лучший друг, которого можно только пожелать. Временами мне даже кажется, что я со всеми своими страхами и недостатками недостоин его, и безмерно радует, что он, в отличие от меня, никогда так не подумает.

- Мих, пойдем в какое-нибудь кафе, поговорим спокойно, - впервые заговаривает.

Голос у него тоже изменился. Стал таким бархатным… мурлыкающим. Ну точно кот – дикая сытая кошара, я и раньше это замечал.

- Пойдем, - с трудом возвращаю себе спокойствие, а это ой как нелегко в его присутствии.

Я знаю, что он от меня хочет. Прекрасно вижу это по его напряженному виду и норовящим сжаться в кулаки рукам. Но держится, паршивец, точно так же, как и я, чтобы не сбежать отсюда подальше, в тёплые уютные объятия того, с кем не страшно прожить жизнь до старости. Интересно, а от чего удерживается он?

До кафе идём молча. Он пропускает меня вперёд, словно боится, что я могу сбежать, и закрывает затемнённые стеклянные двери. Я бы предпочёл открытое пространство, но данное здание попалось первым.

Идем к крайнему, не слишком заметному столику в углу у окна, а мне вспоминается встреча с Элеонорой. Какие же неожиданности принесёт сегодняшняя?

Почти как старые приятели, усаживаемся друг напротив друга. Он протягивает мне меню. Дожидаемся официанта, так и не вымолвив ни слова.

Я практически спокоен, осталось лишь избавиться от дурацкой дрожи. Что в этом, в конце концов, такого? Ну, пришел он, ну, нашел меня, это ещё ничего не означает. Совершенно. Женя может хоть повеситься, но я не собираюсь к нему возвращаться.

Посетителей внутри мало, так что официант приходит практически сразу. Мы оба заказываем кофе. Ждём. Смотрим друг на друга, не отрывая глаз. Сейчас у него совершенно нечитаемый взгляд.

Я весь будто состою из таких рубленных отрывков событий, калейдоскопом укладывающихся в памяти до следующей вереницы событий, и выныриваю только тогда, когда после ухода официанта он говорит:

- Мих, я приехал для того, чтобы вернуть тебя.

- А ты не считаешь, что шесть лет - это как-то многовато? - за иронией пытаюсь скрыть мелькнувшую горечь. – Мы давно не дети, а это не какой-то мексиканский сериал со счастливым концом. Просто наши пути разошлись. Ты так решил, я так решил – жалеть не о чём.

И глупо кого-то в чём-то обвинять - я не остановил, он не остановился. Виноваты оба.

В воздухе витает напряжение, а я пытаюсь найти оправдание учащённому пульсу. Я ведь не волнуюсь, это всё прошло и забыто.

- Но я всё ещё люблю тебя, и это что-то значит.

Слюна застревает где-то в глотке. Пытаюсь сохранить самообладание, оставаясь невозмутимым хотя бы внешне.