Event Reborn (СИ)

— Что ты говоришь? — невнимательно переспросил Том.

Билл отложил тетрадь, с любопытством подъезжая к нему ближе.

— Я говорю, чем таким ты занимаешься?

— Это… что-то вроде теории вероятности, проверяю кое-что, — уклончиво отметил Том, быстренько прикрывая страницу. — Что такое, Билли? Ты что-то хотел?

Брюнет опустил ресницы. Том заметил тетрадь в его руке.

— Что, опять помочь решить?

— Ты же знаешь, что я не шарю в точных науках. Я не могу понять вот это, — он ткнул пальцем в одно из правил.

Тому хватило одного взгляда, чтобы разобраться.

— Что вообще ты забыл на архитектурном отделении, Билл? Это же простейшая математика, без нее никак нельзя делать простейшие вычисления.

— Я забыл на нем то же, что и ты, — парировал брюнет. — Просто вдвоем мы соображаем лучше.

— Мы вдвоем — это значит, реши за меня? Я тебе это объяснял еще в школе, — Том взял карандаш, тут же наткнувшись на удивленный взгляд.

— Ты почти ничего не объяснял мне в школе, разве что в последнем классе. Ты же помнишь, мы тогда не были особенно дружны!

— Да, верно. Ладно. Смотри, вот есть у нас уравнение, связывающее значение производной функции с самой функцией, значениями независимой переменной, — Том подъехал к нему, начиная быстро чертить карандашом в тетради всякие неведомые другу крючочки и загогулинки. — Порядок входящих в уравнение производных может быть различен, формально он ничем не ограничен. Производные, функции, независимые переменные и параметры могут входить в уравнение в различных комбинациях или все, кроме хотя бы одной производной, отсутствовать вовсе. Дифференциальное уравнение порядка выше первого можно преобразовать в систему уравнений первого порядка, в которой число уравнений равно порядку исходного уравнения. Ты улавливаешь?

Он поднял глаза на Билла и заметил, как тот быстро отводит взгляд от его лица и спешно переводит его в тетрадь. Он совершенно не слушал. Уши его покраснели от смущения.

— Билл, сосредоточься. Решением или интегралом дифференциального уравнения порядка n называется функция y (x), имеющая на некотором интервале (a, b) производные y’ (x), y’’ (x)… Вопрос — что надо найти, когда тебе уже известны вот эти данные? — Том подчеркнул карандашом то, что было дано в условии его задачи.

— Пистолет? — неуверенно и обреченно поинтересовался брюнет.

— Нет, Мерфи, думай, — Том ткнул его кулаком в коленку, — вот смотри, наверняка вам на лекции диктовали это правило, — он начал перелистывать его тетрадь на несколько страниц назад. Я сейчас найду.

Перевернув лист, Том застыл. Лекции были записаны клочковатым почерком, скачущим, как пьяные кляксы по всей тетради. Но между записями вдруг обнаружился пробел — пустая страница, зажатая между двумя мелко исписанными. И на этой странице был рисунок — Том слишком хорошо знал его, чтобы ошибиться. Он его уже видел, только в далеком — далеком детстве, воспоминания о котором теперь изменились столь кардинально. Раньше тот рисунок лежал в коробке с карандашами, похожей на металлический бокс от конфет — только шире.

Том смотрел на свой точный, как фотография, портрет, сделанный уже не рукой ребенка девяти лет. Это был красивый и четкий рисунок, с прекрасно отраженными эмоциями, легкой, немного грустной улыбкой, нарисованный взрослым человеком. Под ним даже стояла дата двухдневной давности.

Тишина в комнате стала почти осязаемой. Биллу понадобилась ровно секунда, чтобы сориентироваться. Он вырвал тетрадь у Тома из рук и отвернулся от друга, покрываясь красными пятнами.

Никто из них не знал, что на это можно сказать. Глаза брюнета быстро забегали по комнате.

— Я сам поищу, я все понял, Том, спасибо! — сказал он, едва дыша.

Том прикрыл веки, пытаясь справиться с дрожью голосе. Он гадал про себя — хватит ли его терпения и контроля, чтобы не схватить упертого Билла и не объяснить ему доходчиво, какой он был непроходимый идиот, что пытался обмануть их обоих. Но ему хватило сил. Вместо этого он сделал усилие над собой. Сглотнул. И четко произнес:

— Билл, дай сюда тетрадь. Я знаю, что ты красиво рисуешь и тебе не важно, муха перед тобой или человек. У тебя на рисунках все одинаково живое. Я не скажу профессору, что ты на лекциях балбесничаешь и мне приходится за тебя все решать.

Билл молчал как военнопленный.

— Том, не… не надо, — он отодвинулся. — Я всего лишь руку разрабатывал…

— Дай. Сюда. Тетрадь. — четко и раздельно повторил Том. — Я не буду рассматривать. Тебе сегодня опять F поставили, тебя отчислят за несдачу!

— Откуда ты знаешь, что мне поставили F?

— Потому, что я… — Том все-таки вырвал тетрадь из его рук. — Тебя насквозь вижу. И знаю тебя вдоль и поперек, болван. Лучше, чем кто-то еще тебя знает.

Газа в глаза на одну секунду. Билл смотрел на Тома пронзительно и одновременно с тем удивительно мягко. Том раскрыл тетрадь, нацепив скрепку на страницы с рисунком, чтобы больше не отвлекаться.

— Смотри, объясняю еще раз, — он принялся по действиям расписывать решение. Пришлось потянуть Билла за штанину, чтобы тот подсел ближе и прекратил сжиматься в комок. – Ну, чего ты?

Волны напряжения, исходящие от брюнета, ощущались буквально физически.

— Ты какой-то другой, — вдруг произнес Мерфи. — Будто новый человек… Всю неделю наблюдаю за тобой… Что-то в тебе сильно изменилось.

Том замер, стиснув в руке карандаш.

— Почему ты думаешь, что я другой?

— Ну… не знаю, ты иногда бываешь такой странный, какой-то… сосредоточенный на чем-то, более уверенный, отчаянный. Более взрослый.

— Как странно, что ты заметил.

— Может, я глупость скажу, но последний раз я тебя помню таким, в тот день, в подвале, когда ты говорил мне о будущем. Ты был такой не похожий на себя — у тебя были другие глаза. Не знаю, я не могу это объяснить…

Том мягко откинулся на спинку своей коляски.

— Ты говорил кому-нибудь и когда-нибудь о том дне в подвале?

— Нет. Никогда не говорил. Как я могу объяснить то, чего сам не понимаю?

— Даже Ханне?

— Да… Даже ей.

— Хорошо, — Том кивнул. — Это только наш с тобой секрет. Твой и мой.

Билл внимательно слушал его. Сделав выдох, Том все же признался ему:

— И… ты прав… Я действительно не тот, которым ты знаешь меня.

— Я заметил. Ты иначе говоришь. Иначе двигаешься. Ты словно забыл половину своей жизни и задаешь такие вопросы, которых не задал бы мне никогда.

— Ты прав, Билл. Ты всегда понимал меня лучше остальных.

— Я… После того дня в подвале я заинтересовался тем, что ты мне сказал. И понял кое-что. Скажи, ты… используешь свои дневники, ведь так? В них дело?

Том прикрыл глаза, ладонью, словно устал от дневного света. Улыбка коснулась его губ, когда он заговорил:

— Как же я забыл, как сильны твоя проницательность и доброта. Это никогда не оставляло меня равнодушным. С моей помощью или нет, ты один всегда находил истинного меня и я люблю тебя за это.

— Том…

— Будь спокоен, я не подниму вопрос чувств, если тебе не нравится. Больше не подниму. Просто я хотел, чтобы ты знал о том, как я благодарен тебе за то, что ты мой друг. Я ничего не хочу взамен. Просто знай — я по-прежнему буду рядом с тобой, как и обещал тогда, помнишь? Я сказал тебе, что буду защищать тебя от всех, даже от самого себя. Даже от меня, если тебе это нужно.

— Мне не нужна защита, — тихо ответил брюнет. — Я просто хочу понять, зачем? Как ты делаешь это и почему ты так мучаешь себя?

Том внимательно посмотрел на друга.

— Потому что однажды, я оставил тебя. Мы были лучшими друзьями, но жизнь разделила нас и это привело к фатальным последствиям. Больше этого не повторится. Я хочу удержать тебя рядом, хоть как-нибудь. Мне достаточно того, что ты жив и что ты в порядке. Уже одно это приносит смысл в мое существование.

Губа Билла дрогнула. Том смотрел на него прямо и искренне. Ничто в его лице не выдавало лукавства. От этого взгляда становилось не по себе, он словно проникал под самую кожу.