Анри де Грамон (СИ)

(Вольтер)

Д’Эпине не обманул. Пообещав мне время, он не появлялся несколько дней. Я даже успел несколько заскучать. По сравнению с ним, все, кто мог бы привлечь мое внимание, меркли, казались пустыми и мелкими. До церемонии бракосочетания принцессы Катерины и короля Карла оставалось менее двух недель. Медлить дальше было попросту глупо. Никаких инструкций я так и не получил, и ощущение опасности притупилось, постепенно сходя на «нет». И я принял решение – если сразу после свадьбы мне все-таки позволят вернуться домой, меня, я уверен, будет ждать очередная выбранная отцом невеста, и тянуть со свадьбой мне вряд ли будет позволено. Так стоило ли отказывать себе сейчас в головокружительных отношениях из-за старых страхов? Не буду ли я потом жалеть, что уехал, так и не ответив генералу?

Ответ был однозначен. Тем более я и так жил без интимной близости куда дольше, чем привык.

В тот же день я написал генералу. Было там всего два слова: я согласен. Полночи я не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок на мягких перинах. А с утра генерал нашел меня сам, когда я спустился в столовую позавтракать.

- Анри, - он, встав за стулом, положил мне руку на плечо. – Я получил вашу записку.

- Да? – голос мой был совсем хриплым, словно меня мучила жестокая простуда.

- Я обещаю, что сделаю все, чтобы вы не пожалели об этом.

Я улыбнулся.

Генерал присел рядом, запросил чай и круассаны.

- Анри, я думаю о вас день и ночь, - он накрыл мою ладонь своей.

- Я тоже, - я опустил глаза и покраснел. Раз уж генерал считал меня настолько невинным, более того, желал этого, я решил его не разочаровывать. Тем более что эта игра и мне самому доставляла удовольствие.

После завтрака мы прошли в сад. На одной из пустынных дорожек он прижал меня к яблоне и поцеловал. Я с готовностью приоткрыл рот, отвечая.

- Вы кружите голову похлеще вина, - прошептал он мне в ухо. Я усмехнулся.

- Так пьянейте же, мой генерал.

И он снова меня целовал.

Дальше мы шли, держась за руки. Как дети. Но смеяться по этому поводу отчего-то не хотелось.

К сожалению, провести вместе столько времени, сколько бы нам хотелось, не было никакой возможности, у генерала были запланированы дела, поэтому в холле, у лестницы на второй этаж, нам предстояло расстаться.

- Вы волнуете меня, Анри. Я горю рядом с вами. Хочу обладать вами, - он вновь прижал меня к себе, благо холл в этот час был совершенно пуст. – Хочу познать вас так, как не познавал никто, - я вновь нашел в себе силы смутиться. – Умоляю вас, спасите меня от этого пожара.

- Ночью, - прошептал я едва слышно.

- Сегодня?

- Да.

- Я приду.

Мы снова поцеловались, я чувствовал, как горят мои губы, как сбилось дыхание, все тело было наполнено предвкушением. Я гнал страх, понимая, что он неуместен здесь, только не с генералом. Его внимание казалось мне даже излишним. Такую осторожность я оправдывал тем, что для него я был невинным юношей, не знавшим близости с мужчиной. И в тот момент мне хотелось даже, чтобы так и было.

Он отпустил меня, улыбнулся ласково и ушел. А я решил пойти к себе в комнаты, ступил на лестницу, посмотрел вверх… и увидел де Лабрюйера.

- И давно вы там стоите? – спросил зло. Ненавижу, когда подглядывают. Если сам не приглашаю, конечно.

- Достаточно, де Грамон, чтобы понять, что напрасно я так спешил с инструкциями.

- Прошу прощения?

- Вы были в галерее?

- В галерее? Нет, - признаться, я даже не знал, где это.

- Тогда пойдемте.

Я поднялся к нему, и мы вместе куда-то пошли. Один коридор сменял другой, де Лабрюйер хранил молчание. И это меня ужасно злило, в конце концов, жизнь моя только начала налаживаться.

- Так что за инструкции и что за галерея? – не выдержал я.

- Сейчас вы все поймете, де Грамон. Признаться, даже при вашей репутации не слишком разборчивого в связях офицера, - тут я вздрогнул и прищурился, задумавшись, насколько много ему известно и чем мне это может грозить, - не ожидал от вас такой прыти.

- Объяснитесь, мсье, - зло прошипел я.

- Прошу, - игнорируя вопрос, де Лабрюйер распахнул двери галереи, пропустил меня вперед. Вдоль стен висели картины, и с одного взгляда становилось понятно, что это галерея воинской славы. В центре правой стены – портрет короля в натуральную величину, напротив, на левой – такой же, но д’Эпине.

- Подойдите к д’Эпине. И посмотрите на портрет рядом.

Я послушался. Генерал на портрете выглядел моложе и как-то веселее, что ли. Я перевел взгляд на портрет справа от него. И замер, не дыша – на меня смотрел я сам, только черноволосый и кареглазый.

«Капитан Виктор де Биль», - гласила табличка под портретом, датирован он был позапрошлым годом.

Я сглотнул, зажмурился, словно за то время, что я не смотрел на портрет, там могло что-то измениться.

«Вы так похожи на мсье Виктора», - память услужливо подкинула слова служанки.

Открыв глаза, я снова вгляделся в изображенного мужчину.

- Как это возможно?

Де Лабрюйер встал рядом, заложив руки за спину.

- Не знаю, де Грамон. Однако сходство налицо.

- Вы поэтому меня сюда отправили? – не могу сказать, что в голове одномоментно сложилась полная картина, но многое стало понятнее. И рядом стоял человек, от которого на этот раз я собирался добиться ответов на все свои вопросы. – Что с этим де Билем?

- Он погиб. Спасая Д’Эпине. Поэтому генерал был лишь ранен.

- Они… - вопрос крутился на языке, но я не мог найти в себе сил его задать.

- Были ли они любовниками? – де Лабрюйер усмехнулся. – Были. Много лет.

Я сглотнул. Вновь прикрыл глаза.

- Генерал потом как с цепи сорвался. На наше счастье, Карл подписал мирный договор прежде, чем он успел встать с постели. Но если генерал захочет войны – а он жаждет мести – Карл не сможет ему отказать.

- Почему? Неужели он имеет настолько сильное влияние на короля?

- Да. Странно, что вы этого еще не поняли. Д’Эпине – кузен Карла. Они росли вместе. Более того, Карл привык во всем его слушаться. По сути, именно д’Эпине определяет политику страны. Вы понимаете, что будет с нами всеми, если война все-таки начнется?

Я медленно кивнул. Войну нам не потянуть.

- О вашем сходстве с де Билем, - продолжил он. – Мы узнали случайно…

- И решили, - подхватил я, - что если дать генералу копию утерянного любовника, он перестанет думать о войне?

- Точно так. Наши шпионы доложили, что последнюю неделю приготовления к войне не велись. Впервые за последние месяцы не было сделано ничего.

- Почему же вы связываете это со мной? Король околдован принцессой, зачем ему война? – я пребывал в шоковом состоянии, ужасно хотелось закрыть глаза и оказаться где-нибудь в другом месте, подальше от интриг, королей и генералов.

- Не прикидывайтесь большим дураком, чем являетесь! – сносить оскорбления я не был намерен. Помнится, мы стрелялись и за меньшее.

Я ударил де Лабрюйера. Да, это было неразумно, возможно, даже гибельно для меня, но никакая сила не могла остановить сейчас моего гнева.

Он прижал руку к щеке и отшатнулся.

- Де Грамон…

- Как же вы мне надоели! – я уже кричал. – Насквозь лживый, мерзкий. Мне одним воздухом с вами дышать противно. Это была ваша идея, да? – я наступал, уже практически нависая, де Лабрюйер отступал. – Вашей идеей было подложить меня под несчастного генерала? Вернуть ему погибшего любовника? Только я не де Биль, черти вас раздери, - я дышал ему в лицо. – Не де Биль!

- Я знаю, - де Лабрюйер обхватил руками мою голову, притянул к себе и попытался поцеловать. Я оттолкнул.

- Сумасшедший! Вы сумасшедший, - я обнял себя за плечи, отошел к портрету короля. – Ладно, - меня все еще трясло. – Почему вы не сказали мне раньше, что моя миссия – очаровать д’Эпине?

- Он почувствовал бы фальшь… - голос Северина был тих. – Понял бы, что вы там не случайно. А так… вы смогли, де Грамон, сделать то, что не под силу было всему нашему дипломатическому корпусу.