Panacea (СИ)

Путешествие через границу в трюме рыболовного судна плохо отзывалось на самочувствии волков, но для Тэхёна и вовсе предстало испытанием. Ему было дурно все пять дней бесконечной качки и тряски, и невозможно было помочь себе пресловутой магией: Хосок предупредил, что на корабле есть подозрительный тип, похожий на столичную ищейку, а значит, нельзя давать и повода себя уличить.

Чонгук страшно злился на безбрежное море, чьи-то глупые принципы и на собственное бессилие. Он не отходил от Тэ ни на шаг, кормил его с рук и поил водою, обнимал и лелеял.

Пришлось непросто, но каково было облегчение, когда Тэхён ступил на земную твердь! Мир тут же показался ему прекрасным и безоблачным, хоть в пасмурной тишине чужой страны и сыпало снегом да кричал народ, разгружающий тюки с товарами. Словом – шум-гам, а на сердце все ж теплее, чем на дне трюма.

И красотища! Воздух свежий, берег изрезан фьордами, а там, выше – всё покрыто бархатом заснеженных лесов. В общем-то, мало чем отличается от родины, разве что тут на порядок холоднее и подозрительно спокойно.

С пытливой стражей обошлось без заминок. С помощью наворованных Хосоком денег Чимин достал добытые у черных перекупщиков бумаги со штемпелями, согласно которым четверо господ могут беспрепятственно посетить пределы независимого государства.

…В забитой наглухо забегаловке веет дымом и мясом, стучат глиняные кружки, галдит народ. Странники отхватили места за столиком в углу, и пока заказ нес раздобревший коренастый мужичок, невольно слушали, кто о чем ведет речь. Удивило следующее: здесь предвзято относятся к волшбе, а вот о волках иное мнение, их не считают врагами, не боятся, а местами и поддерживают контакты, торгуясь дичью или травами.

— Если хотите, у нас волки – дикари, а тут цивилизованный обосновавшийся народ, — пояснил Чимин, уже уписывая сытный обед. — Поэтому, Чонгук, здесь собрать стаю будет куда проще.

— Это как посмотреть, — хмуро заметил тот. — Если цивильные, к чему им такой зеленый вожак, как я?

— Тоже верно, — кивнул Хосок. — Тут наверняка и без лидеров привыкли обходиться. В чужой монастырь-то со своим уставом не полезешь.

— Поразительно! — вздохнул Тэхён, не веря своим ушам. — Такие возможности! Почему же тогда вы сюда раньше не сбежали?

— И тому есть причина, — покачал головой Чим. — И раньше так было. Северные кланы с южными не в ладах. Чонгука они еще за своего, может, примут – порода, а вот с меня в одиночку шкуру быстренько сдерут. Было время, когда южане предали местных… Гиблая история, но прописана кровью.

На самом деле, Чонгук ведает о том, что в этой стране всё иначе, только сбегать не хотел нарочно: в конце концов, где родился, там и пригодился.

— Недаром старик сюда направился, да? — вопросил он вслух, и Чим с Хосоком кивнули почти синхронно.

Тэхён раскраснелся от вина, прильнул к плечу Чонгука и затих, сквозь уютную пелену слушая напряженные разговоры. В последнее время ему совсем не хочется встревать в споры. Еще он не может сказать Чонгуку, что чувствует себя все хуже и хуже, что у него горит нутро и растекается по венам слабость. Чем дольше Гук не принимает его кровь, тем больше скапливается чуждой силы.

— А у нас-то что творится, ребят! — Хосок добил кружку пива и понизил голос, втянув голову в плечи. — На судне слышал, будто какой-то опасный преступник сбежал, оттого на уши стражу и подняли.

— Уж да! Дались нам эти заставы…! — поддакнул Чимин. — Что за преступник-то?

— Чего не знаю, того не знаю, но кличка у него «Мародёр».

— Сплетни, — холодно отрезал Чонгук. — Как будто ради одного человека так всполошатся. Сами подумайте.

Тэхёна полыхнуло изнутри, он вдавил ногти в руку Чонгука. То самое чувство, что преследовало его, просочилось сквозь сознание снова, на этот раз болезненно остро.

— Что такое? — спрашивают чуть ли не хором.

— Не из-за человека, — уверенно сказал Тэ. — Всполошились из-за волка.

То, что за ними кто-то идет по пятам – стало ощутимо лишь недавно. Скрывать следы своего присутствия и столь изощренно преследовать - обычному смертному точно не под стать.

Трапезу пришлось наскоро завершить и немедля пускаться вперед, туда, где проявится забытая тропка к еще одному Храму Луны, где их и должен ждать заветный Старец.

***

Уже далеко за городом, удостоверившись в безопасности, Тэхёну с Хосоком пришлось потрудиться, чтобы сверить путь с отмеченной на карте точкой.

— Стало быть, сведения у нас до безумия приблизительные, — вздохнул Хосок, растирая ладонями желтоватый порошок и укоризненно поглядывая на Чимина.

— Извини уж, — ощетинился тот, — но транспортиры и прочий инструментарий старикан либо выбросил, либо утащил с собой, как смогли, так и измерили.

Тэхён сообразил, что этих двоих связывают не только лихие передряги, поскольку Хосок реагирует в точности, как и любой учитель на промахи ученика.

Пока творилось осторожное колдовство, Чонгук вышел к краю утеса и, сложив руки на груди, с каким-то гнилостным предчувствием на душе смотрел в морскую даль. Он не знает, куда идет и зачем. Он вряд ли бы зашел так далеко и кончил бы, как любой его жестокий соплеменник, не гнушавшийся человечины. Раньше Чонгук не думал, что люди могут быть в коей-то мере полезны. Вероятно, так действует кровь Тэхёна. Альта̀ра призваны делать из Альф почти людей. Но будет ли такое смягчение нрава к делу, не обернется ли позже против?…

Улавливая волнения, Тэхён подошел сзади и мягко обхватил его за плечи, шепнул:

— Идем. Всё готово.

И отошел, пряча побледневшее лицо. Единственным, кто заметил серьезные перемены в Тэхёне, был Чимин, тревожно наблюдающий за каждым его шагом. Может быть потому, что ему не мешали сторонние мысли о великих пророчествах и наваливающейся ответственности, он оставался чутким даже к потяжелевшему дыханию ведьмы.

К вечеру в горах все же заплутали: сбивала с толку погода, неизученная местность и снующие туда-сюда мимо чужаки. Совсем похолодало, и ночь готовилась просыпаться снежной бурей, уже начали взбухать иссиня-черные тучи, подымался ветер, а потому ночлег решено устроить в крохотной пещерке, укрытой от непогоды. Маги развели тихий рукотворный костер, что не издает ни дыма, ни запаха, наготовили ужин, но волки все равно ушли на охоту-разведку. Сориентироваться, вернувшись на тепло спутников, им проще простого.

«Ты не берешь его кровь, потому что считаешь – так будет лучше?» — Чимин спрашивает открыто, обойдя вожака спереди.

Шерсть Чонгука вздыбилась, в черных глазах взорвались молнии. Мало того, что упущена добыча, так еще и возникает такая непростительная наглость!

«Тебе какая разница».

«Никакой. Но Тэхён создан для тебя, и кровь его теперь течет не для него одного».

Чонгуку хватило ума сдержать порыв вгрызться Чимину в глотку. Слишком много болтает, думает, что ему дозволено встревать со своими никчемными советами.

«Знай своё место, Чимин! То, что я позволил тебе идти со мной бок о бок, не значит, что ты смеешь раскрывать рот и указывать мне, что делать».

В отличие от прошлого раза, в этот они вернулись в настроении отвратительном и друг с другом не разговаривали, и Тэхён догадался, что между ними состоялся неприятный диалог, он вежливо предложил им чаю, но оба только поморщились.

— Не хотят и не надо, — махнул рукой Хосок. — Не утруждайся, Тэ, лучше подай мне тот маковый кренделек…

Наверное, лишь Тэ способен понять, что колкость и несговорчивость Чонгука прямо пропорционально равна его неуверенности. Здесь ему еще страшнее, чем на домашней территории. Вторгшийся в чужие владения молодняк, неопытный и дерзкий, не понимающий, что к чему. Пока они с Чимином охотились - и то учуяли несколько сородичей, которые, впрочем, не посчитали нужным их приветствовать.

Каждую пугающую мысль Тэ постарался в свете потухающего костра испепелить ласкою, поцелуями, он настойчиво манил Чонгука сладкими запястьями, а тот отнекивался, боясь, что сделает хуже. Ему жутко не нравились те картинки из хосоковой книжонки, где ведьма со стигматами почти бездыханна на волчьих руках. Он чувственно притянул к себе Тэхёна, ответив на его любовность мягким поцелуем, хотя, не будь тут свидетелей, разодрал бы его в клочья, взяв и не выпустив до самого утра.