Времена года. Ich will (Однажды в Гейдельберге) (СИ)

Владислав не поленился, ознакомился с «предметной областью». И пришел в ужас. Тот, кто попадал в раннем возрасте в среду «обитания» и выживания ЛГБТ, чаще всего надолго человеком, живущим упорядоченной и здоровой жизнью, не оставался. Хоть обыватели и их ценности и высмеивались, цена «свободы» во многих случаях была именно тем, о чем ему коротко и емко сказал Тони.

— Да нет, это Антон Лешу пока обеспечивает.

— Как?! И эта гадина, оказывается, еще и в люди выбилась?! А мне, сволочь, ни разу денег не прислал!

— Вы вроде как недавно на пенсии, — заметил Владислав. — Могли бы и сами еще работать.

— Честным людям сейчас денег не заработать!

Владислав ничего не сказал. Ему в некотором роде действительно повезло. Работа в сфере информационных технологий позволяла не воровать и зарабатывать столько, что остальным в Украине и не снилось. Но у его сына оказались совсем другие способности.

— Если я могу вам чем-нибудь помочь, обращайтесь, — сказал Владислав Дарье. — И попрошу вас больше в нашем с женой присутствии о нашем родственнике так не выражаться.

Дарья оторопела, услышав это. Ей, кажется, самым натуральным образом, затыкали рот.

Владислав расплатился по счету.

— Извините, у меня еще много дел, — сказал он. — Всего наилучшего. Если что, вы знаете мой телефон. А я теперь знаю ваш. И телефон, и адрес.

Владислав встал из-за стола.

Дарья посмотрела на мужчину, только сейчас до конца осознавая, кто внезапно объявил себя по сути и ее родственником. Ухоженный, хорошо одетый, подтянутый. Она по сравнению с ним выглядела старухой, хотя была, наверное, всего на несколько лет старше. Коротко стриженные светлые, уже заметно тронутые сединой волосы. Стальные глаза, приятная внешность без отпечатка возлияний, до которых опускалось большинство мужчин. Новые хозяева жизни в Украине. Ее пробрал пронизывающий до костей холод. В ушах звучали его последние слова: «А я теперь знаю ваш. И телефон, и адрес». В них было столько же стали, сколько в его глазах.

— До свидания, — выдавила она из себя.

Дарья осталась сидеть за столиком. Смотрела в свою чашку на остатки кофе и больше не могла сказать ни слова. Кофе был вкусным. А в кафе она не была очень давно. Личную жизнь после смерти мужа она так и не смогла наладить, а самой ходить «по заведениям» было не принято. Знакомые тоже предпочитали посиделки на кухнях. Со стопариком и с огурчиками. Так оно душевнее. Да и дешевле.

***

Придя домой, Дарья сказала дочери:

— Вот же «наградил» Бог родственничками.

— Что случилось, мама? Какие родственнички?

— Змееныш наш «удружил». И не сдох же в своей гейропе. Женилось оно в Германии.

— Как… Женилось? Он же голубее неба… Был… «Глаз на жопу натяни», — фыркнула Полина. — Перевоспитался, что ли?

— Богатенького мальчика себе подцепил. Ну и женился. Или замуж вышел, не знаю уж, как у них там, у пидоров, заведено.

— Не может быть! — Полина не могла поверить в услышанное. — Кому он такой нужен? Он же урод, да еще и неудачник. Наукой он занимался, ученый! Смех, да и только.

Дарья согласно кивнула.

— Еще и с нашего города умудрился найти, — продолжила она. — Помнишь, заходила баба недавно?

— Расфуфыренная эта, что ли?

— Она самая. Мамаша этого «Леши». И с папашей его виделась. Жуткий. Вот «свезло» так «свезло».

Полина только вздохнула.

========== Часть II. Я так больше не буду ==========

Летом родители Алекса изъявили желание проведать сына. Алекс мялся и вяло протестовал, но Ирина была непреклонна. Для туристических поездок виза теперь была не нужна, и отвертеться от бдительного родительского ока не получалось. Мало ему было надзора Тони. Алекс чувствовал — ему не доверяют и сомневаются в его способности самостоятельно принимать здравые решения. От близких простым «я так больше не буду» теперь не отделаться. Ему было очень неловко за то, что его окружили заботой и вниманием, которого он не ожидал и не просил. Отец так и вовсе считал самоубийство слабостью и видел в нем капризного ребенка, разговаривал с сыном мало, а вот с Тони общался, несмотря на все, что наговорил ему раньше. От такой несправедливости было еще и обидно. Но деваться было некуда.

Алекс смотрел на портрет мужа и думал. Способности, которыми наделила его природа, раскрыть было не так-то просто. Его не привлекала иллюстрация. А то, что у него получалось увидеть и передать — глубинную суть, требовало далеко не одного года упорного труда для полного развития. И не факт, что он сможет добиться признания. Удача не всегда благосклонна к людям творчества при их жизни, а создание произведений искусства, изматывающих душу, написанных потом и кровью, не подчиняется расписанию и не поддается денежному исчислению.

Он шмыгнул носом и посмотрел на часы. Через десять минут предстоял разговор с матерью.

— У нас негде гостям ночевать, — пробормотал Алекс в качестве последнего аргумента. — Я всю гостиную своим барахлом забил.

Ирина улыбнулась.

— Лучше отель посоветуй в красивом месте.

Тони, конечно же, обрадовался, когда Алекс рассказал о предстоящем приезде его родителей, выдал кучу идей о том, что можно купить вкусного к их приезду, какие достопримечательности показать, и пребывал в настолько радужном настроении, что Алексу хотелось и его «цветочком» назвать. Или «бабочкой»… Он все никак не мог определиться, чтоб наконец «страшно отомстить» за нежности в свой адрес. И пусть тоже смущается почти до потери сознания, не все ему одному отдуваться. Алекс понимал любимого, истосковавшегося по простым человеческим радостям, но чувствами и мыслями был далеко.

Он только горестно вздохнул и пошел собирать свои вещи, которые снова пораскидывал по всей квартире. Тони, конечно же, не преминул ехидно отметить, что теперь у них хотя бы некоторое время порядок продержится. Нет, Алекс очень старался поддерживать чистоту, но когда на него накатывало вдохновение, справиться с этим стихийным бедствием было невозможно. Дом погружался в хаос, и только когда его «отпускало», он способен был разгрести последствия творческого урагана.

***

Родители к ним пришли в субботу прямо с утра. К счастью, встать и привести себя в человеческий вид Тони с Алексом успели. В пятницу вечером, накануне прихода родственников, они снова все убирали. Тони ворчал, отскребая краску с пола, а Алекс со страдальческим видом разбирал опять непонятно как скопившиеся на диване шмотки. В субботу утром только позавтракали, как раздался звонок домофона. Через пару минут Ирина и Владислав были у них дома.

— Привет, — улыбнулся Алекс и обнял мать.

Положа руку на сердце, ему было не до улыбок, но он собрался с духом и решил поддержать светскую беседу и дать родным то, что от него ожидали. За мрачность можно было и по голове получить снова опекой или осуждением слабости — он даже не знал, что хуже.

Ирина была очень рада видеть сына хорошо выглядящим и улыбающимся.

— Здравствуй! А где же твой художественный беспорядок на голове?

— Он скоро новым обзаведется, — хмыкнул Тони.

Он поздоровался с Владиславом и пригласил обоих пройти на кухню.

— Ага, я уже время назначил у стилиста, — ответил Алекс, вживаясь в роль.

— Что, во все цвета радуги решил покраситься? — улыбнулась Ирина.

— А как вы все догадываетесь? Ти то же самое сказал!

***

Они пили кофе, сваренный Тони, ели сладкое из местной кондитерской. Алекс рассказывал об их жизни, а Тони тихо сидел, приобняв мужа, и млел от счастья. Допив кофе, Владислав решил осмотреть квартиру. А заодно и проинспектировать, все ли в порядке. Тони пошел за ним, оставив Алекса и дальше развлекать мать.

Владислав разглядывал гостиную, почти всю превращенную в мастерскую Алекса. Бардак его сын развел отменный. И это при том, что было заметно — к приходу родственников хозяева квартиры готовились. В углу комнаты сиротливо жался к стенке диван, а напротив стоял телевизор. На тумбочке разместился небольшой аквариум.