Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

Джеймс нащупал в складках одежды волшебную палочку и, покрепче сжав её в руке, сделал шаг в сторону вампира. Говорят, что умирать от их укусов — блаженство... Может, и сопротивляться не стоит?

Его кто-то резко схватил за плечо. За спиной, недобро усмехаясь, стоял... ещё один Ким Мартинсен, в пыльных джинсах и высоких тяжёлых ботинках, в кожаной косухе, непричёсанный и небритый, за спиной — гитарный кофр. Он крепко держал Джеймса за руку и сверлил взглядом вампира на троне. Тот, казалось, окаменел, но вдруг сделал неуловимое движение — и прыгнул вперёд, прямо с трона, распустив кожистые крылья. Его глаза сверкнули алым, Джеймс, лишь взглянув в них, отключился, и уже на границе сознания, из последних сил цепляясь за реальность, увидел, что Ким-гитарист выхватил из-за спины автомат и прошил нападающего вампира очередью с колена. Бред. Бре-е-ед. Чушь какая-то... А победил-то кто?..

У Альбуса это была первая серьёзная пьянка, и хоть выпил он совсем немного, даже во сне болела голова, сновидения скакали козлятами и не успевали запоминаться. Только один сон чётко застрял в голове: мама родила ребёнка-девочку и зовёт Ала к колыбели:

— Посмотри, дорогой, вот твоя сестричка — Матильда.

Лягушонок в розовых кружевных пелёнках улыбнулся беззубым ртом и пустил пузыри.

— Как Матильда?! — закричал Ал, стало больно-больно... — Я не хочу, чтобы так! Я прочитаю много книг и найду ответ! Хочу, чтобы всё было по-старому!..

И вот он — в море, руки на штурвале, ветер рвёт парус, а Альбус Поттер по прозвищу Аладдин бесстрашно смотрит вперед, в безбрежную даль. Гордый просоленный морской волк. Он много читал про морских волков и знает, что полностью соответствует образу: обветренное загорелое лицо, зоркий взгляд, половины зубов не хватает, на пустой глазнице — повязка, кошмарный шрам через всё лицо, одна нога деревянная... Ой, это уже перебор. Достаточно льняной рубашки, синего жилета, широких просмолённых штанов длиной до лодыжек, шерстяных чулок вместо обуви, парусинового плаща, ещё непременный шейный платок и не шляпа, которую сдувает ветром, а монмутская шапка — типичный атлантический Синбад-мореход... Вот тут — воля, вот тут — настоящая жизнь; а на берегу в уютном, беленьком таком домике, окружённом гигантскими валунами и изумрудными газонами с альпийскими горками, возле очага его ждёт любимая жена Матильда, миссис Поттер-младшая, и качает колыбель, что юный папочка Альб собственноручно вырубил из основания ствола столетнего дуба. Вот теперь всё правильно!

За это можно и нужно выпить коктейля Вернона (1) после вахты. Его сам Бетховен воспевал в своей «Шотландской застольной»: «Постой, выпьем в дорогу еще. Бетси, нам грогу стакан! Последний, ей-богу! Бездельник, кто с нами не пьет!» (2) А пока вал за валом то поднимает парусник к серым хмурым небесам, то бросает вниз, пока руки на штурвале гудят от натуги, и только грезятся в бирюзовой дали контуры родных берегов, вспоминаются слова Киплинга:

«Наше море кормили мы тысячу лет

И поныне кормим собой,

Хоть любая волна давно солона

И солон морской прибой:

Кровь англичан пьет океан

Веками и все не сыт.

Если жизнью надо платить за власть —

Господи, счет покрыт»...

Поттеру-старшему снилось заседание Особой Комиссии Визенгамота. Нудное и серо-сонное, даже тягомотнее, чем обычно; скрипели перья, шуршали пергаменты, крякали и сморкались заслуженные старпёры, запах от их пыльных мантий щекотал Главе Аврората нос, но чихать в таком солидном собрании было совсем неприлично — его и так считали тут пацаном... Он поднял голову от своего листка пергамента, на котором с умным видом (часто так делал наяву на всякого рода собраниях) рисовал каракули — и увидел, что председательствует на этой сессии дед Ваня. Строгий такой, в мантии верховного волшебника, с необычными краснозвёздными погонами, и на высокой кафедре перед ним лежит... дневник Сая! Та самая знакомая тетрадка! «Нельзя, чтобы его читали! — ужаснулся Поттер — Негоже это совсем, остановитесь!» Но уже услышал голос:

В семнадцать лет я — старик, старик...

Родился на свет седым.

Давно нести на себе привык

То, что под силу двоим.

Вот в пламени мое отразилось лицо,

А мертвому сердцу не больно,

Я ухожу и, в конце концов,

Проиграл, отпылал — довольно...

Поттер вроде бы и знал, уже слышал эти стихи... откуда-то... но стало как-то муторно и тревожно... «Как же я про дневник забыл? Кто его и зачем забрал? Что-то угрожает Скорпи и Мотылькам?» И тут вся будущая канитель, не дай бог, серьезная война с бывшим соратником Кинсли Бруствером выплыла из подсознания — и Гарри проснулся.

— Нахуй сны... хоть прямо сейчас в Англию возвращайся...

А за окном — высокое калифорнийское солнце, праздничное и зовущее к себе, ветер треплет зацепившуюся за жалюзи гардину, щёлкают деревянные кольца карниза, хочется пить и... только пить и принять вертикальное положение. И нельзя написать Саю записку, пригласив на свидание вечером в семь в «Даун Велли». Жизнь состоит из проблем, и счастлив тот, кто умеет решать их в свою пользу. Сие изречение придумал не Поттер, но мог бы с полнейшим, абсолютным осознанием написать его на своём рыцарском щите... Если бы завёл таковой...

*

В два часа дня на террасе одиноко стоящей виллы «Бриттни», когда с трудом заставивший себя выбраться на воздух Гарри пил свою привычную утреннюю бадью кофе (эту чашку фантастических размеров он всегда таскал с собой, даже в командировки; “папино ведро” называли артефакт дети)... произошло солнечное затмение. Неширокий проём, остававшийся среди виноградных лоз, уже бывших совсем на сносях от созревшего винограда, полностью перекрыл силуэт тролля.

Гарри, прищурившись от солнца, задержал на нём взгляд, заторможенный от размышлений и от неприятия собственного, мягко говоря, неоднозначного самочувствия и не успевший проникнуться удивлением.

— Мистер Поттер? Добрый день. — Плавно поднимаясь на галечную площадку перед домом, кстати, защищенную от посторонних сильным чарами, тролль превратился в почти двухметрового элегантно и дорого одетого темноволосого мужчину. — Позвольте войти?

— Так вы уже... и без всякого позволения! — Похмельный кофеман был небрит, полугол и собирался разозлиться. — С кем имею неудовольствие разговаривать? — Вышло по-снейповски, но красавца в белом костюме это, похоже, не смутило. А, что красавца, Поттер рассмотрел не сразу.

Тот приблизился, отойдя с бьющего в спину солнца, и контрастное освещение выпустило из плена слепящих лучей молодого человека с чуть тронутым загаром прекрасным лицом и водопадом черных длинных кудрей. Легкий бриз шевелил его волосы и делал весь облик Аполлона еще привлекательней и загадочней.

— Граф Зоргэн, к вашим услугам, — куртуазно, чуть по-иностранному стоя фразы, представился гость с полупоклоном. — Можно отнять немного вашего времени на беседу? — Он опустился в плетёное кресло, стоящее напротив хозяина. — Я, правда, не хотел прерывать Ваш ланч.

— Хорошо, что надо? — Гарри смягчил тон. — А... как вы сюда попали и чего, собственно, хотите?

— Мистер Поттер, — не смутившись, продолжил нежданный визитер. — Я хочу получить от вас формальное разрешение на заключение магического брака с вашим сыном...

Сердце Гарри ухнуло вниз, в мозгу молнией пронеслось: «Наврал Ал про девушку! Вот с кем он трах... время проводил! Ах, я козёл легковерный... то есть доверчивый. Обманул! Альбус — честный мой мальчик... лжец! Как же так?! Зачем?!»

— С вашим сыном, — продолжил гость, — Джеймсом Сириусом Поттером.

— Э? — сказал старший, но не мудрый Поттер. Только «э» и больше ничего. Опомнился он после продолжительной паузы. — Какого хера?! Да кто ты вообще такой, урод?

— Ким Мартинсен, как я уже говор...

— Ах, так это ты, сука! Теперь я тебя узнаю! — Поттер взвился ракетой из уютного кресла, попутно запустив в полет легкий бамбуковый стол. — Какой к блядям брак!