Зеркало (СИ)

— Я тебе за это заплатил, так что придумай что-нибудь поинтереснее.

Но Васька отступать не собирался (купаться в реке и правда было очень опасно), да и проверить очередную теорию хотел до умопомрачения. Тот, прежний, псих в спальню девах таскал не по одной за раз, а этот только и делал, что от них отбивался. Мало того, взглядами жаркими исподтишка шкуру Васькину прожигал так, что яйца щемило! Одно только в кролика переодевание чего стоило. А что, если этот Алекс — гей? И Васька пошёл ва-банк:

— Влюбился я. Переспать с тобой хочу страсть как.

— Пиздобол ты, — неожиданно рассмеялся Алекс. Наклонился. Слепил снежок. Бросил его в Ваську. — Давай лучше денег заплачу. Много.

— Зачем они мне? — слепил снежок поболе вражеского Васька.

Взвесил в руке и залепил парню прямо в грудь, но тот ловко увернулся и сходу зафигачил снежком Ваське в моську.

— Купишь себе что-нибудь ненужное.

— Гондоны у меня есть, а вот задницы неоприходованной нету! — бросился на него Васька. Поймал, завалил в сугроб, залез под пуховик руками и защекотал.

— Ха-ха-ха! Отпусти! Я щекотки боюсь!

Алекс барахтался в сугробе, отбивался и в какой-то момент даже сумел завалить Ваську на спину. Сел на него верхом, тяжело дыша сквозь тонкую ткань нарисованного рта маски:

— Я тебя победил! Делай прорубь!

— Это я тебя победил! — мигом поменялся с ним местами Васька. — Раздевайся!

— Что, прямо тут? В сугробе?

— В баню идем.

— Послушай, может…

— Или ты раздеваешься, или купание в реке ждет до лета.

Алекс помолчал. Слепил снежок. Прилепил его наглому спорщику на лоб на манер рога (тут же, правда, отвалившегося) и неожиданно сказал:

— Идем. Спать я с тобой не буду, но обнаженным покажусь. Чтобы не пытался больше меня без маски застукать.

Васька на такую лёгкую победу не надеялся от слова совсем и настолько растерялся, что послушно поднялся на ноги, вытащил парня из сугроба и даже сделал пару шагов в сторону бани.

— Ты бы видел сейчас свое лицо, «влюбленный». Придурок ты.

В голосе, раздавшемся из-за спины Васьки, было столько горечи, что половину деревни отравить можно, и это подкосило его окончательно. Научно-спортивный интерес умер, а вместо него возникло что-то настолько теплое и пушистое, что Ваське стало здорово не по себе. Он решил подумать об этом позже. Дошел до бани, открыл дверь и посмотрел на парня в маске серьезнее некуда:

— Выбор за тобой!

Алекс прошел мимо него, задрав нос, за что и поплатился: запнулся о коварный порожек и чуть не рухнул в предбанник, но Васька был начеку и растяпу придержал. Только хрустнуло что-то у него в левой ноге нездорово.

— Блять! Не хватало еще протез сломать.

— Чего сломать?!

— Протез! — вырвался из его рук парень. — Свет включи, ни хера не видно.

Васька щелкнул выключателем и закрыл дверь на улицу. Алекс, не глядя на него, снял пуховик, толстый вязаный свитер, стянул до середины бедер жуть какие узкие джинсы и плюхнулся на скамейку. Завозился с узлом на высоких ботинках. От души матюкнулся, раздраженно стянул маску с головы и кинул ее в дальний угол.

— Дай, помогу, — опустился перед ним на колени Васька.

Распутал узел, распустил шнуровку, аккуратно снял оба ботинка и увидел вместо левой ступни пластиковую подделку.

— Твою ж…

— Это не самое страшное, — грустно сказал Алекс, запуская руку в Васькины волосы. Поиграл ими, пропуская отросшие за зиму пряди сквозь пальцы.

— А что самое страшное? — посмотрел на него Васька и осекся.

Разделенное полосками тонких шрамов и стяжками ожогов на довольно страшную левую и ангельски прекрасную правую половину лицо молодого парня выбило из Васькиных легких воздух.

— Ап… Но… Как же…?!

— Авария. Я выжил, а прекрасная женщина, мой самый близкий друг, погибла. Я отдал бы все на свете, чтобы поменяться с ней местами.

— Даже не мечтай! — отрезал Васька, аккуратно прихватывая падшего ангела за шею, под затылок, широкой ладонью.

— Почему?

— Потому что ты должен мне стриптиз. Если все еще хочешь купаться в проруби, конечно.

— Хочу.

— Тогда раздевайся, — скомандовал Васька, но руку с затылка не убрал, разглядывая лицо Алекса тщательнее некуда.

Не так уж и страшно, если разобраться. Шрамы — фигня, они мужчину только украшают, а вот ожоги… Не самое приятное зрелище, но и не самое отвратительное. Да и не такие уж они и большие. Подумаешь, паутина от виска тянется. Вроде как татуировка, только белая. Два длинных уха к виску, моська на скуле, пузико и лапы на щеке. Зайка. Единственный и неповторимый. Весь в хозяина. Эта мысль Ваське понравилась так, что он улыбнулся.

— Что смешного?!

— Как тебя зовут, зайка?

— Охуел? — мигом вернул Ваську на землю ни фига не белый и не пушистый кролик, а вредный и зубастый писец. Засверкал карими глазами на манер прожекторов. — Я те за зайку очко на глаз натяну, понял? Называй меня, как и раньше, Алексом. Что за глупый вопрос?

— Не такой уж вопрос и глупый. Ты Александр или Алексей?

— Какая разница?

— Большая.

— Алекс я — и точка! — насупился парень и вырвал-таки из лап Васьки голову. — Помоги джинсы снять. Только аккуратно! Присоска вакуумная у протеза, чтоб ее, отвалилась.

Васька помог ему не только с джинсами, но и со всем остальным. Ужаснулся нездоровой худобе (понятно, почему Петрович, повар от Бога, злой, как собака, и молчаливый, как могила, ходит), отхлестал в парилке от всей души за все хорошее, отмыл после, одел и донес до дома на руках (каких-то жалких 45 кило, чего там нести-то?).

— Чудо ты конопатое, Василь, — сонно прошептал Алекс, сворачиваясь на постели в своей безумно-белой спальне в клубок. — Повезет тому, кому ты достанешься.

— Хочешь, я достанусь тебе?

— Я такое счастье не заслужил.

Васька спорить не стал, накрыл его одеялом, поцеловал в зайковую щеку и ушел делать прорубь. Огородил ее в воде сеткой, чуть не отморозив пальцы, отогрелся в бане, прихватил оттуда забытый протез и маску, а вернувшись в дом, поставил протез в изголовье кровати и демонстративно спалил маску в ослепительно белой декоративной тарелке, снятой со стены. За что и огреб неебических люлей следующим утром.

— Да как ты посмел! — орал на него Алекс и кидался всем, что под руку попадется, минут десять без продыху. — Идиот! Иди теперь сам гостей развлекай!

— Что такого в том, что они тебя настоящим увидят? — уворачивался Василий. — Шрамы мужчину только украшают. Тебе нечего стыдиться.

— Нечего? Ты что, слепой? Я урод! Моим лицом детей пугать можно!

— Среди твоих гостей детей нет. Да и не страшный ты вовсе. Вот мужики наши после недельного запоя –это да, в фильмах ужасов без грима сниматься могут. Тебе до них, как до луны пешком.

— Блять, что ж ты за человек-то за такой приставучий! — в очевидном и абсолютно иррациональном отчаянии упал на кровать Алекс.

— Зайка, поверь, тебе не нужна маска, — присел рядом с ним Васька.

Алекс прихватил его за волосы, заставил лечь на спину и навис сверху, сверкая глазами, полными сводящей с ума боли человека, которому терять нечего:

— Не найдешь новую маску — я тебя в проруби утоплю, а потом с собой покончу. Клянусь!

Пришлось Ваське тащить ему запасную.

Однако с того дня Алекс изменился: ходил без маски, когда в замке не было чужих, и развесил по второму этажу свои старые фотографии, чем свел Ваську, а заодно и себя самого, с ума. Васька зависал напротив Тибетского фото по десять раз на дню, вглядывался в глаза ангела на ней все пристальнее (он бы в глаза оригинала с удовольствием посмотрел, но тот ловко уворачивался) и тонул в них с головой.

Алекс с нескрываемым отвращением смотрел на себя в зеркала, с понимающей усмешкой на восхищенного фотографиями Ваську и никогда его от их разглядывания не отвлекал. Просто уходил в свою жуткую белую спальню, где или напивался вдрызг (двух стаканов вина ему хватало по самое заблевалко), или ел антидепрессанты горстями (не самоубийства ради, а внутреннего умиротворения для).