Лишних нет. По закону Джа (СИ)

— Смело, Юнги. И честно, — господин Ким закивал. — Раз всё действительно так, как ты говоришь, и именно Намджун за тобой приударил по вине своей неокрепшей психики и глупости, то будет намного проще всё уладить. Ты уже в курсе, что скоро он женится. И мне не хотелось бы, чтобы кто-либо и когда-либо узнал о вашей связи, тем более о том, что Намджун сделал.

— О нет, я как раз готовил речь для выпуска новостей, — деланно ужаснулся Юнги.

— За словом ты в карман не полезешь, я уже понял и не стану соревноваться с тобой в остроумии. Я должен быть уверен, понимаешь? Особенно в наш технологичный век и господство сети. Ситуация в моей семье близка к катастрофической, вот почему так важно герметизировать любые неурядицы. Я действую ради них, моих близких.

После мудреной речи один из подопечных достал с верхней полки серебряный кейс. Шуга на секунду допустил спасительную мысль, что там ганджа первого сорта, но когда он увидел аккуратно сложенные купюры, то разочаровался вмиг, помрачнел. Нашли, чем удивить. И дожать. Дикость в том, что это цена тех дней и ночей, поцелуев и скрещенных пальцев, всего, дозволенного двоим.

— Вы предлагаете мне денег за то, чтобы я молчал о том, что ваш сын пидор, верно?

— Он не пидор, — настойчиво внёс поправку Кёжчин. — И да, я предлагаю немалую сумму. И требую гарантий, что тебя не будет поблизости в день свадьбы или еще когда-нибудь.

Жестоко. Совладав с грохнувшейся в лёгкие скалой, Юнги попробовал безобидно пожать плечами.

— Вы же банкрот, оставьте себе. Я и так трепаться не собираюсь.

— Есть люди, которые уже знают о случившемся. Твои друзья, например. — Юнги насторожился. — Это во-первых. А во-вторых, я не верю устным обещаниям. Возьмешь деньги - и будет залог. Не дай бог это где-нибудь выплывет, и я попрошу всё вернуть. Как минимум…

— Ну а как максимум, вы мне мозги выпустите, — закончил Шуга с усмешкой. — Так какая хер разница, если единственным мерилом становится молчание?

— То есть, не возьмешь…

— Не возьму.

— Зря.

Кейс защелкнулся, и водителю дали сигнал к остановке.

— Мирный путь не твой конёк, — с досадой заметил Кёжчин.

— Как раз мой, это вы ерундой маетесь вместо того, чтобы заниматься своими проблемами и смотреть правде в глаза.

— Пошёл вон.

Ему раскрыли дверь и указали на выход. Юнги шагнул прямо в ночь, но посмел обернуться.

— Можно один вопрос?

— Давай.

— Вы действительно любите своего сына?

Неудивительно, что через пару секунд Шуга остался в одиночестве посреди опустевшей дороги, вышагнул на тротуар с весьма опечаленным видом.

— Ёбанный по черепу… — он оглянулся на указатели и не узнал ни одного из них. — И где я?

Но если и не рядом с домом, то хотя бы не на краю света. Неудобно оказываться на пороге чужой квартиры под утро, но Юнги сломлен и слишком устал, чтобы пробовать добираться самостоятельно. На домофон ему не ответили, пришлось активно названивать по телефону.

Раздраженный голос принцессы похож на бас пещерного тролля.

— Юнги…? Хён, ты в своем уме?!

— Нет, блядь, в твоём. Приём. Дверь открой, я не хочу тут сдохнуть.

Чимину Юнги не звонил специально, потому что жалеет его, но младший всё равно поднялся вслед за бушующим Тэхёном. И вот они смотрят сквозь щелочки сонных глаз, а Юнги преспокойно раскидывает кеды по их прихожей и молча идёт в гостиную, где заваливается на диван.

— Как он оказался здесь, не сказал? — Чимин укрыл его одеялом и поправил подушку.

— Вот проснется и спросишь…— разозлился Тэхён, удаляясь обратно в спальню.

Покачав головой, Чимин присел на корточки и с пристальным вниманием вгляделся в безмятежное лицо.

— Я знаю, что ты не спишь, Юнги.

Он сделал одолжение, приоткрыв один глаз.

— Много ты знаешь.

— Могу и больше, если расскажешь.

Вспомнив почти угрожающий тон, прозвучавший в фургоне, Шуга махнул рукой.

— Забей. Ничего серьезного. Меня тут друг высадил, вот я к вам в гости и зашел.

— После смены, в четыре утра?… Надеюсь, Чонгуку будет приятно узнать, что у тебя такой широкий круг знакомых.

Манипуляции с младшим во главе угла стали у Чимина каким-то излюбленным методом. Но на этот раз Юнги не повёлся и попросил дать ему хорошенько поспать. Как лучший друг, Чим не может не предоставить ему такой привилегии.

Загрузившись мыслями по самое не балуй, Юнги стал забывать курить. Его не оставляло в покое тревожное облако, поселившееся с той самой ночи. Неизвестно, рассказала ли что-нибудь Чонгуку «семейка», как называет их Юнги, но у младшего тоже озабоченный вид и нежелание оставлять его одного надолго.

— Ты понимаешь, что я тебя не прописывал тут? — Шуга заводится, чтобы начать ворчать. На кровати шмотки Чонгука. — Это что такое? Твои рубашки, трусы, штаны и футболки…

— Я их погладить хочу как раз, — Гук заходит с гладильной доской и машет утюгом.

— А домой к себе ты не хочешь?

— Мне и тут хорошо.

Железные аргументы ничем не пробить. Чонгук подносит Юнги самокрутку и прикуривает ему. Их маленькая добрая традиция. Между тем вспоминается, что Намджун пытался выбить эту «дрянь» и отучить от привычки вообще, не понимая, что это образ жизни, философия, нужда. Чонгук принимается за глажку, в стопке с его вещами оказываются и вещи хёна.

Задымило прилично. Хорошеет. Голову отпустило, кожа точно ситцевая, светится. Смешно от всего на свете, и Юнги хохочет. У Чонгука при улыбке нет тех ямочек, но он и совсем другой, из другого теста, которое липнет и не стынет формой. Когда ему веселее, Чонгуку тоже. Завязав незатейливый разговор, они спорят о том, почему выгодно вести влог о домашних хлопотах.

— Тебя бы смотрели все домохозяйки мира, чистюля, — уверяет Шуга.

— Почему?

— Потому что ты красивый парень, обаятельный, с отличным чувством юмора… — Юнги осёкся. — Не смей зазнаваться, понял?

На редкость догадливый, Чонгук без труда прочёл затаенные печали, но обсуждение решил отложить, затем вышел ответить на телефонный звонок и вернулся вздернутым и рассеянным одновременно.

— Чё там случилось? — Юнги всё-таки поинтересовался.

— Да так… Ничего.

***

Разомнувшись как следует, Чимин в белом кожаном плаще и шортиках шагнул к пилону, ровно держа шаг и виляя бёдрами: десять сантиметров шпилек действуют магически. Он готов распластать в озёра каждый сантиметр будущей жаждущей публики и уверен, что им будет трудно. Срыв цепей, отброшенная скромность.

Встряхнув волосами, он деловито обошёл кругом и прикусил влажную губу, настроился, пропустил пару секунд в чётком постукивании каблуком, плавно осел вниз, раздвинув ноги, ощупал свои плечи, огладил грудь и резко скинул плащ.

Образ, ритм, такт - туманный взгляд в зал. Несколько сумасшедших движений в партере, пришлёпнуть себя по заднице и подарить им, несчастным, полуулыбку. Не упустить ни одной детали отрепетированного танца, взойти на пилон гордой павой, приподняться повыше и откинуть голову назад в чувственном прогибе. Крутануться и лечь в «дощечку», взвиться гибкой змейкой на самый верх, чтобы выйти во «флажок» и жадно припасть обратно, бесноваться так, будто хочешь и можешь трахнуть любого.

Перегиб, спуск головой вниз, Чимин похож на полнолуние, его тело отдаёт бархатным блеском. Зажав пилон меж мощных бёдер, он наполняет воздух жаром. Головокружительно дерзко. Что для других секс, для него искусство, вышитое эротическими переходами и недвусмысленными движениями.

Увидь его сейчас Тэхён, он бы не смог сдержаться.

Чимин продумывает номера самостоятельно, от начала до конца. Ко всему прочему, он взялся вести занятия в школе, преподает у нескольких способных девушек, и всякая отсыпает ему комплименты.

Аплодисменты, раздавшиеся в зале, явно не принадлежали уже привычному персоналу и коллегам.

— Как всегда - десять из десяти, Пак Чимин!

Часто дыша, Чим прильнул спиной к пилону и упёр руки в бока, разглядывая гостя.