Лишних нет. По закону Джа (СИ)

Подстёгивание разоблачением развеяно: дальше тишина и пустошь, а Чонгук, кончая, прячет стон у Юнги на чувствительной шее и, зажимая железной хваткой, продолжает тереться, чтобы он расцарапал ему руки и забился в оргазме, неожиданно буйном и изматывающем.

Мокрые виски, запачканное белье и неразбериха дрожащими губами.

— Ты что… натворил? — Шуга наконец опущен на пол и держится за Чонгука, на ощупь прикидывая, что тяжело дышит ему в ложбинку меж ключиц.

— Я не… — Чонгук сглотнул, опалив ладонью его поясницу. — Я не знаю, хён.

Вслушиваться в тишину снаружи бесполезно: оба находят только намеки утомленных сердец в спертом вакууме и прикосновения-остатки от вспыхнувшего безумия. У Юнги чувство, будто его развернули свитком и прочли каждую строку, предельно долго отслеживая пальцем слоги и знаки препинания. Он первым решил налечь на дверь, и пахнувший воздух показался арктически холодным.

Выбрались наружу молча. Юнги отказался ехать с Чонгуком и сердито предупредил:

— То, что было в Вегасе…

— Остаётся в Вегасе, я понял, — терпеливо кивнул Чон. — Я не буду говорить об этом, если ты не захочешь. Прости. И да, одного я тебя не отпущу.

— Знаешь, что?! — Шуга дрогнул под его пристальным взглядом и затих. Ему действительно страшно возвращаться домой в одиночку, тем более, он не знает, как доберется. — Ладно. По большому счету, я тебе обязан жизнью. Спасибо, кстати.

Сев, Юнги обхватил Чонгука сзади и прижался щекой к прохладному позвонку. Ветер трепал ему волосы и подсушил защипавшие вдруг глаза. В какой-то момент он оказался на перепутье между тем, как впустить Намджуна и быть встреченным Чонгуком. Что между ними общего, если подумать? Кроме грязи. Нет, в той случилось обваляться с Намджуном, а с Чонгуком настала жвачно-мармеладная смесь, влипнув в которую, уже не отмоешься. Аргументы нужны проще, подойдут самые смешные. Они просто перенервничали и не вовремя возбудились. Пора помахать транспарантами с жирной надписью: «Нет!» и не мучиться позывами совести.

Перед самым прощанием Шуга останавливает Чонгука, уперев руку в дверной косяк.

— Ты едешь к себе домой.

Покраснев, он мямлит:

— Можно… — и тупит взгляд в пол. — Можно одолжить у тебя нижнее белье?

Что означает: ему нужно будет принять душ и остаться.

Юнги не вынесет.

— Извини, но нет. На тебе вроде подсохло, не? Потерпишь. Разреши мне побыть одному после сегодняшнего на редкость ебанутого рейда по городу.

Конечно, он не спорит, слабо улыбается и уходит. Юнги прикусывает губу как можно сильнее, чтобы не позволить вырваться наружу словам-арканам на подобие «не уходи».

После холодного душа Юнги обнаружил сообщение: «Левый карман», доковылял до джинсовки и вынул смятый косяк. Чонгук набрал их себе домой, чтобы привозить хёну, когда понадобится. Этот он пихнул, когда прижимал его там, в темени…

От стыда загорелись уши. Потеряно опустившись на табурет в прихожей, Шуга нашарил рукой зажигалку и прикурил, отчётливо распознавая запах Чонгука. Раньше он не обращал внимания на то, как пахнут люди.

***

Утомительно. Выслушав очередной выпуск срочных вестей о пресвятом Шуге от только что вернувшегося из гостей Чимина, Тэхён покачал головой и призадумался. А смог бы он жить спокойно и припеваючи, приняв деньги за молчание? Каково вообще - продавать чувства и сколько берут заинтересованные лица?

— Я поговорю с ним, — Чимин сыплет на бекон кинзу вместо перца и матерится. — Поговорю с Намджуном и выбью из него всё дерьмо, если понадобится.

— Чем выбьешь? Каблуком? — довольный подъёбом, Тэхён включает мужика и откладывает нож, которым успешно нарезал мясо на дольки. — Да и что ты ему скажешь? Хочешь, чтобы Юнги прямо в постели придушили? Если пойдешь жаловаться, то так оно и будет. Отец Намджуна пошел на крайние меры, так что ему ничего не стоит заказать чьё-нибудь убийство.

— Юнги мой лучший друг, — упрямо заявляет Чим.

— Чим, иногда лучший способ помочь - не встревать и дать всему идти своим чередом.

Встав из-за стола, Чимин угрюмо посмотрел сверху вниз.

— То есть, пустить всё на самотёк только потому, что Юнги якобы отвлекает нас от нашей жизни? Тэхён… Я не дурак и вижу, как ты реагируешь. Это даже не ревность и не беспокойство за меня, ты просто не можешь смириться с мыслью, что друзья обязаны помогать друг другу, ты никогда не любил быть кому-то должным.

— У меня на это другие взгляды, извини-подвинься, — раздражительно поправил Тэхён, вздыхая и патетично прикладывая ладонь ко лбу. — Еще ссориться из-за него не хватало.

— Из-за него? Эй, не будь Юнги, и мы бы могли сейчас не разговаривать. Я ни одной твари на этой планете не позволю его обижать, ясно? Он помогал и был рядом даже тогда, когда никого не было, в том числе и тебя!

Пущенная в глаза пыль осела неприятным осадком, и Тэхён тоже поднялся, швырнув салфетку на приготовленный ужин. Для костра им не хватало пару искр.

— Ты печешься о нем семь дней в неделю, а я уже забыл, когда мы разговаривали о нас, куда-то ходили вместе или делали что-нибудь на благо наших отношений.

— Тебе, к счастью, не приходилось чувствовать каково это, когда остаешься без поддержки в луже дерьма и совсем один.

— Да, но Юнги не один! — вскрикнул Тэхён и вмазал кулаком по столу.

— Так вот оно что-о! — Чимин чуть отступил и пригляделся получше, скрепил руки в молитвенном жесте. — Он бесит тебя потому, что нравится Чонгуку. Боже мой, мир перестал вертеться вокруг непревзойденного Ким Тэхёна, что же теперь делать?…

Непохоже, что Чимин издевается. Похоже, что он разочарован и заебался, хочет выпить чего-нибудь покрепче и выспаться. Постояв с закушенной губой с минуту, Тэхён вылетел прочь и захлопнул за собой дверь. Входную.

***

Самолюбию Тэхёна нанесли сокрушительный удар. С самого начала ему не по нраву сложившаяся обстановка. Ему жаль Юнги, он сочувствует его несчастьям, но где-то глубоко режет заноза облезлой зависти и выдавить её не получается. У Чимина то работа, то заботы о Шуге, а Тэхёну остается учиться и придерживаться обычного рутинного ритма. Внезапно он отрезан от событий и не может ни на кого повлиять, он словно дитя, которому нашли замену в ком-то поменьше и милее.

Странно, что только на нем отражается отсутствие секса, что для Чимина, настолько искушенного в интиме, близость не стоит на первом месте. И Тэхёну прохладно от их разобщенности. Вместо того, чтобы признаться напрямую, он исходит в баре желчью и в миг, когда за свой дурацкий характер ругает себя вслух, наворачивая «Розовую пантеру», становится обескуражен явившимся гостем.

— Мне такой же, пожалуйста, — Хосок кивнул на коктейль, и бармен засуетился.

— А ты тут что делаешь? — Тэхён прилично пьян и пошатывается.

— То же, что и ты. Собираюсь выпить.

— Вроде бы успешный пацан… У тебя повод какой-то? Я слыхал, у месье всё в «ажю-юре», — вытянув губы трубочкой, протянул Тэхён на французский манер.

Нет ощущения, будто им приходилось расстаться, но и разговаривать особо не о чем. Общая беда людей, некогда имевших много общего и живших бок о бок, а более того - спавших вместе. Разлука высосала их прошлое не хуже, чем Тэхён цедит коктейли через трубочку.

Хосок не понимал, что за пургу нёс собеседник, активно размахивая руками, пока не допился до его кондиции. Тогда-то ему и открылась тайна надтреснувшего нерушимого союза, окутанного дымкой опасений. Опека Чимина над Юнги, правда, не предстала для Хосока чем-то из ряда вон выходящим.

Прогулка завершалась на подвернувшейся под зады скамейкой в сквере. Хосок протрезвел быстрее.

— Ну и подумаешь, — пожал он плечами. — Они же друзья. Юнги вообще хороший человек, такие в наше время редкость. Но что у него произошло такое?

— Меня просили не… — Тэхён нечаянно уронил руку Хосоку на бедро и приблизился. — Не распар… Не расро… Падла, ну!

— Не распространяться? — подсказал Хоуп, и Тэ благодарно моргнул.

— Именно.