Молчи и лечи (СИ)

— Да ладно, — с усилием отозвался он. — Ты, в общем-то, был в своём праве. Ты никак не мог знать, что там было, а знать тебе, в принципе, стоит. Потому что если бы врачи мне там, скажем, ту же руку пару лет назад сломали, наверняка сейчас бы лечение осложнилось.

Собственные слова показались ему смешными, и он не сдержал улыбки. Андерс, заметивший это, так и уставился в центральное зеркало заднего вида. Фенрис кашлянул:

— Поворот направо. Смотри на дорогу, врач. Я тебе не грёбаный GPS-приёмник.

— Прости, — Фримен явно смутился. Фенрис, во избежание, промолчал.

…У стойки кофейни Андерс замешкался, но потом выдохнул:

— Давай ты столик займёшь? Чего тебе взять?

Фенрис развеселился. Похоже, Варрик был в чём-то прав: Фримен в эту встречу вкладывал явно больше, чем пытался показать. Ухаживает он за ним, значит…

Он прислушался к себе. Стоп-стоп, а где волна паники-то?

Наверное, волны паники не было потому, что в Андерсе ничего плохого не чувствовалось. Даже наоборот. Он казался тёплым. Даже, мать вашу, пушистым. Мягким. При этом сильным. Короче, таким, в какого хотелось уткнуться и пригреться.

Твою. Мать.

Нет, наверное, врачи ему на карме написаны.

— Фенрис?

Ах ты ж. Он явно слишком долго молчал.

— Возьми мне чёрный кофе, — выдохнул Фенрис. — Большую кружку. Не эспрессо, а нормальных объёмов напиток. И пирог. Яблочный.

— Что, целиком? — хихикнул врач. Фенрис зачем-то вернул смешок. — Ладно, я понял. Где будешь?

— Вон там, — Либер мотнул головой. — В углу. На диване.

— Хорошо, — Андерс улыбнулся ещё раз и переключил внимание на стойку с десертами.

Фенрис побрёл к столику, ёжась под курткой, хотя холодно ему не было. Упал на диван и старательно уставился в окно. Только бы не смотреть на врача… со спины. Ладно-ладно: чтобы не пялиться на Андерсову задницу. Кого он обманывал.

Ветер гонял по асфальту яркие листья, почему-то захотелось, как в детстве, насобирать их большую охапку, сплести венок (их в основном плела сестра, но Фенрис тоже умел) и торжественно водрузить Андерсу на голову. Ему бы пошло.

«Фенрис, не надо, — уговаривал он себя. — Ты не знаешь, к чему это приведёт, в какие дебри. Ты не знаешь. Оставь, пока не поздно. В нём же нет ничего примечательного, ну же».

«Вот именно, что не знаю, — и сам же себе возражал. — Может, ни к чему плохому и не… В конце концов, вон Варрик — живёт со своим оптимизмом и бед не знает. Не ждёт плохого — и оно тоже его игнорирует. А я вечно трясусь, вечно себя настраиваю, вот и…»

— Пирог заказывали?

Фенрис вскинул голову. Андерс стоял над столом с подносом и улыбался. Сволочь медицинская.

— Я ещё и кофе заказывал, — тоном сварливого клиента отозвался Фенрис. Врач хихикнул, поставил поднос с блюдцами и кружками, стянул плащ и уселся напротив.

Некоторое время сидели молча: Фенрис расправлялся с пирогом, Андерс задумчиво резал десертным ножом эклер, превращая его в гору теста, крема и шоколада.

— Можно тебя ещё кое о чём спросить?

Фенрис прожевал кусочек, сглотнул и вопросительно взглянул на Андерса. Тот мялся и рвал салфетку.

— Ну? — требовательно выговорил Фенрис, когда молчание стало невыносимым. Андерс кинул клочки на поднос:

— То, что он сделал… Этот… диагност… это же подсудное дело. Почему ты…

— А неясно? — Фенрис зло фыркнул, заодно прислушиваясь к себе. Запустить врачу в лицо кружкой кофе не хотелось. Вообще было как-то… не так, как бывало всегда, когда он говорил о Данарии. Из всех ощущений он испытывал только невнятную, старую, глуховатую, тянущую тоску. И досаду ещё, пожалуй. — Он — владелец сети клиник. У него денег не клюют ни куры, ни какие-нибудь другие птицы, он может последнему бомжу дать ключи от любой из своих свободных квартир и ничего при этом не потерять. Ему ничего не стоило бы, во-первых, отпиздеться, а во-вторых, если бы не получилось — откупиться. И я бы сам ещё огрёб. За ложные обвинения. Ну и просто… Связываться не хотелось, знаешь? Ещё лишний раз трогать.

Андерс наконец отправил в рот немножко получившейся у него эклерной массы и задумчиво покивал:

— Понимаю. Извини.

— Да хватит уже, — вызверился Фенрис. — «Извини», «извини»… Либо не спрашивай, либо уж не извиняйся.

Врач прищурился, дёрнул было бровью, но потом всё же согласно кивнул.

— В этом есть смысл.

— Я вообще стараюсь не говорить тех вещей, которые его не имеют, — Фенрис решил, что самодовольная ухмылка будет кстати. Андерс ухмыльнулся в ответ:

— Да ну? А «все врачи без исключения — сволочи»?

Фенрис расхохотался. Неожиданно для себя, явно ещё больше неожиданно — для Андерса. Не разозлился. Ни капли.

Фримен выглядел так, словно на его глазах только что мимо кофейни прошёл жираф, которого за шею обнимал тираннозавр.

— Я думал, ты меня сейчас убьёшь.

— Признаться честно, — отсмеялся Фенрис, — обычно мне за такое и хочется убить. Но ты — исключение. Какого хрена ты со мной делаешь, Андерс, а?

Тот опять улыбнулся. Одними уголками губ. В глазах плясали смешинки, и Фенрис уставился на него, завороженный. Тьфу, пропасть.

— Пока — ничего.

И, отложив десертную вилочку, опустил руку на стол. Чуть вытянув её по направлению к Фенрису.

Наверное, именно сейчас можно было бы качнуть головой и уйти. Или просто игнорировать эту его чёртову ладонь. Короче, можно было бы попытаться избежать того, что в конечном итоге наверняка произошло бы и так, и так.

Но Фенрис просто прочертил кончиками пальцев по столешнице и накрыл руку Андерса своей.

Точка невозврата была пройдена.

***

Едва они сели в машину, Андерс открыл окно. Жарко ему было чудовищно, несмотря на пасмурную погоду.

Фенрис рядом вцепился пальцами левой руки в ткань джинсов на бедре и дышал старательно размеренно, поэтому очень громко, и такое вот ровное дыхание уже сводило Андерса с ума. Потому что прекрасно было слышно, что именно Либер под этим дыханием прятал.

— У меня дома никого, — пробормотал Андерс, когда молчать стало уже совсем неловко. — Ну, кроме кота. Соседи работают.

Фенрис тщательно прокашлялся:

— У тебя есть соседи?

Андерсу отчего-то захотелось закурить, хотя бросил он ещё в колледже.

— Есть. Помнишь, я про судмедэксперта говорил? Вот он. И его младший брат.

— Да мне без разницы, кто они, — откровенность обезоруживала, Фенрис усмехался, хоть и явно нервничал. Андерса потянуло прижать его к себе, по щеке погладить, растрепать и без того взлохмаченные волосы (седые или крашеные? всё же седые или…), и поцеловать уже, в конце концов.

На дорогу. Смотри. Врач.

Самому с собой говорить голосом Фенриса — попахивало клиникой. Диагнозом. Ага.

— Андерс.

— А?

— Сверни в ближайший кювет и останови машину.

Сердце ёкнуло. Передумал?

«А ведь он мог, — подумалось глупо и безнадёжно. — Он такой. Непростой. Жаль-то как».

Но тем не менее, Фримен послушно съехал на обочину и приглушил мотор.

Тут же Фенрис жёстко схватил Андерса за подбородок, потянул на себя, перегибая через коробку передач, и вцепился поцелуем в губы.

Он больше ранил, чем целовал. Кусал за нижнюю губу, втягивал в рот язык Андерса, руку с подбородка убрал и переместил на затылок, вцепляясь в волосы. И при этом всё равно оставалось какое-то ощущение, что стоит Андерсу взять его за запястье, самому сжать его шею сзади — и он послушается, расслабится, даст ему перехватить инициативу, и будет просто отвечать на напор. Или на нежность.

Но и сейчас было настолько хорошо, что Андерс решил пока не проверять. Пусть развлекается. Время ещё будет.

Фенрис, не упустив случая сильнее вцепиться зубами напоследок, разорвал поцелуй и совершенно неприлично облизал потемневшие губы. И хрипло выдохнул:

— Едем. Или я за себя не отвечаю.

Чуть меньше самоконтроля — и Андерс погнал бы с превышением скорости.

…В сонном квартирном полумраке показалось отчего-то неуютно и тоскливо, но вот Фенрису вся обстановка была явно по барабану. Он только покосился на нагло дрыхнувшего на барной стойке Ланселапа, хмыкнул и требовательно кивнул в сторону дверей спален: