Радиус ноль (СИ)

========== Часть 1 ==========

Стояла глубокая летная ночь. Над крошечным безвестным авиагородком, затерявшимся в просторах центральной России, светила молодая луна, ее острые, повернутые влево рожки заглядывали в щель меж неплотно сдвинутых штор семейной спальни пилота-инструктора Ивана Николаевича и его супруги Светланы Сергеевны. То ли луна была виновата, то ли жара, но даже в узкой полоске света было видно, что лицо молодого мужчины пылает краской, а дыхание беспокойно и совсем непохоже на дыхание мирно дремлющего человека с чистой совестью. Тем не менее Иван спал и видел сон.

…Жар плотного, мощного чужого тела с одной стороны и холод стены с другой. Он зажат в угол, словно мальчишка-первоклассник на переменке. Только удерживают его не школьные хулиганы, а взрослый, серьезный мужик, да не абы кто, а Павел Эстебанович, заместитель командира его же собственной, Ивана, первой эскадрильи! Иван запрокидывает голову так, чтобы видеть мощный подбородок, яркие черные брови кубинца-полукровки и его пронзительные зеленые глаза, окруженные черной поволокой густых ресниц. Когда замкомэск склоняется к нему, Иван не выдерживает этого взгляда, жмурится, и вздрагивает всем телом от властного поцелуя на своих приоткрытых губах. Запах дорогого парфюма густ и горько-сладок как кокон… не-ет, как капкан. Широкие ладони замкомэска обвивают поясницу, затем одна переползает на живот и по-хозяйски уверенно скользит ниже, по рипстоповой ткани комбеза. В брюках тесно и мучительно жарко, губы Павла Эстебановича терзают его нижнюю губу, язык проникает в рот, и Ваня бессознательно подается ему навстречу. Не зная, куда деть руки, он бестолково водит пальцами по спине мужчины, и в конце концов обнимает его за талию, прижимая к себе – или себя к нему? Разница в росте велика, и Ваня чувствует, как в живот ему сквозь толстую и плотную ткань форменных брюк тотчас упирается что-то твердое и горячее. Конечно, Ваня все понимает, но все равно втягивает воздух единым рваным и судорожным движением – точь-в-точь так, как неумеха-курсантишка пытается в одно движение добрать на себя штурвал на посадке. Колени дрожат и подгибаются, руки, наконец, ложатся замкомэске на плечи, пальцы зарываются в густые, черные с проседью волосы. Какой же ты, Паша, горячий… кубинская кровь! Колено властно вклинивается между ног, сквозь одежду тревожа возбужденную плоть, волна наслаждения затапливает тело Ивана, и он…

…проснулся, конечно. Глядя в потолок оловянными со сна глазами, Ваня чувствовал, как горят его щеки и лоб. И не только они: от жара простыня прилипла к спине, а одеяло недвусмысленно приподнималось в районе паха. Это вызвало новую волну смущения и, чтобы успокоиться и сбросить тревожащее его возбуждение, мужчина сунул было руку под одеяло, но быстро передумал и повернулся к спящей жене, обнимая ее и сквозь сорочку нащупывая соски. Блаженный вздох Светки сразу же дал понять, что решение было верным. Плавно скользя во влажной глубине ее лона, Ваня упрямо, до зеленых кругов, жмурил веки, чтобы изгнать из внутреннего взора завораживающую зелень глаз замкомэска.

Сегодня летали во вторую смену, после обеда. Отлично выспавшийся Иван Николаевич успел без спешки позавтракать, посмотреть утренние новости и отвезти обеих своих женщин – дочку в садик, а супругу на работу. Довольная внезапными ночными ласками Светлана на прощание долго и жадно целовала мужа в машине, намекая на то, что вечером неплохо бы повторить. Так что порог летного отряда он переступил будучи совершенно довольным собой и жизнью в целом. Тонированное стекло входной двери отразило невысокого и плотно сбитого мужчину 34-х лет от роду, одетого в комбез песочного цвета, круглолицего и коротко стриженного. Верхняя губа, изогнутая в форме буквы V, недовольно поджалась, когда волна раскаленного воздуха вестибюля охватила тело быстрым жаром, а ее обладатель поспешил под завесу кондиционера, мимо сидящего за столом дежурного по тренажеру курсанта с красной повязкой на рукаве.

В большом зале в конце коридора уже галдели пришедшие на предполетный разбор курсанты. Кто-то громко повторял заученные наизусть путевые углы и удаления до пилотажных зон, готовясь к зачету, кто-то матерился, стирая неверные цифры в рассчитанном им ШБЖ. Кто-то и вовсе смотрел веселые видюшки по мобильному телефону, приглашая товарищей присоединиться к развлечению. Девчонки разливали чай из термоса и важно шуршали бумажками. Иван Николаевич прошел дальше, в класс предполетной подготовки для инструкторов. В дверях он столкнулся с Костей – веселым и общительным большеглазым парнем, одним из новеньких “пинстров”, совсем недавно отлетавших проверку на допуск. Костя был занят – трепался по мобильнику и очень спешил покурить до разбора, поэтому рукопожатие вышло смазанным.

К тому моменту, когда подтянулось триединое начальство (командир эскадрильи и оба его заместителя), Ваня успел отвоевать пять часов тренажера для своей учебной группы, позубоскалить с коллегами по поводу отечественного футбола и возмутиться по поводу жары. Наконец, дверь открылась, пропуская маленького и загорелого в оранжевый отлив командира эскадрильи, а следом двух его замов. Герой стыдных ночных снов Вани – крупный и высокий, прошел довольно далеко от его стола, но ноздри все равно уловили аромат его парфюма… или показалось?

Сегодня обсуждалось происшествие в одном из училищ: на рулении задели друг друга два самолета, в обоих случаях за штурвалом находились курсанты. В результате дело обошлось испуганным матом и помятыми законцовками крыла, а также парой седых волос на затылке дежурного РП. Павел Эстебанович обвел собравшихся своим пронзительным взглядом и велел еще раз напомнить курсантам об осмотрительности. Глядя на замкомэска сейчас, Иван Николаевич по-человечески восхищался этой скупой мимикой, делавшей его похожим на невозмутимого индейского вождя. Его короткими рублеными фразами, каждая из которых имела почти физически ощутимый вес, точно маленький плоский камешек. Павел Эстебанович был на пару лет старше Ивана, но на фоне него Ваня чувствовал себя суетливым и угловатым мальчишкой, подобно тому, как в сравнении с ним самим выглядел, к примеру, Костя. «Охламон охламоном!» - сказала бы одна из девиц Костиной летной группы. Она бы сейчас еще добавила про пользу зеленого чая и гиперкомпенсацию ожидаемых эмоций по Фрейду с помощью сновидений, если б, разумеется, была в курсе душевных терзаний пилота-инструктора. Но нет, он хорошо держится, есть повод для гордости. И вообще минуточку: что значит – держится?! Можно же просто восхищаться другим человеком своего пола? Безо всякой задней мысли… - тут щеки снова налились жаром. – Двусмысленность, чтоб ее. Да не пидор я, не пидор! Тьфу, привязалось же! Можно восхищаться и уважать. Можно! А остальное – просто сны…

От нагретых полей поднимались термики, развивая мощную болтанку. Маленький учебный самолетик за секунду сам по себе набирал метров по тридцать, заставляя курсанта на левом си­денье неверяще таращить глаза на показания высотомера, обливаться потом и пытаться как можно скорее исправить ситуацию. Иван Николаевич наблюдал за их действиями, готовый в любой момент вмешаться и исправить ситуацию. Некоторым из учеников, правда, тем, кто был чрезмерно неуверен в себе, он демонстрировал полное отстранение от управления, складывая руки на груди и убирая ноги как можно дальше от педалей. Приучал к самостоятельности. Молча слушал матерные бормотки, косил глазом на закушенные в напряжении губы и побелевшие на штурвале пальцы. Утратив надежду на помощь извне, курсант был вынужден самостоятельно исправлять допущенные ошибки, и это был самый лучший, с точки зрения Ивана Николаевича, способ обучения. Это почти как с лодки в воду кинуть посреди реки: захочешь жить – выплывешь.

Сегодня на учебном маршруте один из курсантов не по-детски отжигал в радиообмене, путая в докладе не только последовательность донесения, но и пролетаемые населенные пункты. В собственной инструкторской гарнитуре Иван Николаевич слышал и блеяние будущего пилота, и ехидные реплики руководившего полетами командира эскадрильи, заставлявшего мальчишку повторять доклад раза по три. За время переговоров курсант успевал уклониться с курса на 5-8 градусов, и начинал жалобно шарить глазами в электронной GPS-карте, чтобы снова выйти на линию пути. Иван Николаевич ругался, отключал карту и показывал парню через капот – мол, визуально ориентируйся. Тот принимался искать знакомые ориентиры и заваливал небольшой левый крен со снижением. После третьего матюка инструктора крен убирался, а парня вместе с пропитанным потом комбезом можно было выжимать. Иван Николаевич в изнеможении откидывался в кресле, поправляя ремень и мечтая о бутылочке ледяного пива.