Радиус ноль (СИ)

При следующем донесении в наушниках зазвучал голос Павла Эстебановича: видимо, он сел на место РП, сменив уставшее и слегка охрипшее начальство. Тот не ехидничал. Его низкий глубокий голос, больше подходивший для оперной сцены, нежели для диспетчерской вышки, резал информацию короткими порциями. Иван Николаевич представил себе, как Паша сейчас сидит в высоком крутящемся кресле и микрофоном в руке, крупный, смуглый и невозмутимый, в своем с иголочки оливковом комбезе с нашивками. Ни единого лишнего движения, ни одного ненужного слова, самоконтроль и дисциплина во плоти. Вот это человечище! – восхитился Ваня про себя. Курсант, наконец-то, перестал путаться и нести чушь, радиообмен обрел стройность. Видимо, на него тон замкомэска тоже волшебным образом действовал.

Вечером, когда полеты закончились, Иван Николаевич отправил двоих орлов мыть самолет на ночь, а сам решил прогуляться до КПП летного поля пешком. Трястись после тяжелого и жаркого дня в убитом древнем ПАЗике вместе с оравой галдящих курсантов и пустыми ящиками из-под стартового сухпайка ему совершенно не хотелось. Поэтому он неспешным шагом пересек летное поле, покрытое ежиком скошенной травы, и оказался на асфальтовом перроне, где двумя ровными рядами смирно встали на ночлег маленькие учебные Цессны, а вдали, возвышаясь над ними, как курицы над цыплятами, белели два L-410 с зачехленными воздухозаборниками.

К удивлению Ивана, не ожидавшего увидеть в поздний час на перроне никого, кроме техников и уныло домывающих самолеты курсантов, на одной из ступенек стремянки, свесив вниз длиннющие ноги, сидел Костя и, размахивая сигаретой, увлеченно трепался с мужиками из техсостава. Иван Николаевич невольно улыбнулся: болтливость нового инструктора поистине не знала границ - он подолгу залипал и на предполетном медконтроле, и на метеоконсультации, и в будке у охранников, и со всеми ему находилось что обсудить. Этакий всеобщий приятель. По-молодому задирист и любит похулиганить в воздухе, но всегда легко выходит сухим из воды. Забавный парень вообще, но и пилот хороший, и учит нормально. По крайней мере, его летная группа ведет себя куда воспитанней и адекватнее, нежели Иванова собственная. Хотя… к Константину ведь, кроме малолеток попали и несколько действующих пилотов, тех кто волей судьбы и - не к ночи будь помянута - Росавиации вынуждены по новой протирать штаны за партой, так что тут парню просто повезло.

- Костян, у тебя язык тут не загорел еще? – весело окликнул рассказчика Ваня. – Пошли по домам!

Тот жизнерадостно заулыбался, приоткрывая неровные передние зубы.

- Да я тут рассказываю, как Петрович на квадроцикле за грибами ездил, Вань! Ты прикинь, ну, на квадроцикле! Значит, остановился на берегу ручья и думает: «Ну а че, я не проеду, что ли? На тот берег, неглубоко же!» Ну и в воду порулил. А про корзинку с грибами забыл, которая к багажнику была прикручена…

Дружный хохот двух аэродромных техников встретил продолжение истории. Смеялся и сам Костя, весело обводя собеседников ясными глазами. Такие глаза бывают у хороших простых людей с чистой совестью. И Ваня остался, с удовольствием окунаясь в атмосферу бесцельного дружеского трепа. А уж ледяное пиво, оказавшееся в холодильнике на проходной, сделало этот вечер поистине добрым.

***

Прошло десять дней. Сегодня по плану должна была вылететь самостоятельно девушка-курсант из летной группы Ивана Николаевича, та, к которой он придирался сильнее всего. После впечатляющего послужного списка этой самой Даши, включавшего автомобильные права со всеми открытыми категориями вплоть до автопоезда, а также лицензию капитана прогулочной яхты и инструктора по дайвингу, он поневоле ожидал бешеного успеха суровой барышни в деле освоения пятого океана. Но не тут-то было! Получалось у Даши, надо сказать, ничуть не хуже, чем у остальных, просто Иван торопил события. Уж очень ему хотелось угодить любимому замкомэске, порадовать того отличной подготовкой своего курсанта во время проверочного полета, который положен перед первым самостоятельным. В итоге он безобразно орал на ни в чем не повинную девицу, доводя ту не до слез, конечно, но до ярко читаемого в глазах желания стукнуть наставника бортовым огнетушителем. Но не стукнула же.

Все когда-нибудь кончается. Самолет, посаженный Дашей, совершил заключительную из пяти посадок с инструктором на борту, и зарулил на предварительный старт. Сидя справа, Иван Николаевич еще раз оценивающе глянул на угрюмо-сосредоточенную курсантку, вздохнул и решительно нажал кнопку СПУ на штурвале.

- 77502, на предварительном, пришлите проверяющего на борт. – Увидел, как вздрогнули Дашины ресницы, сам моргнул и выдохнул: - Павел Эстебанович, вы слетаете?

- 77502, ждите, сейчас будет проверяющий, - ответила пропотевшая гарнитура.

Иван Николаевич успел еще раз заставить курсантку повторить слова, которыми нужно будет встретить проверяющего, но внезапно умолк. От красно-полосатого вагончика СКП через скошенный лужок к рулежной дорожке неспешно шагал замкомэска. Крупный и высокий, с ранней сединой в черных курчавых волосах, прекрасный, как ацтекское божество. В каждом шаге его ощущалась власть и огромная внутренняя сила. Инструктор и курсантка как по команде вытерли о штаны вспотевшие ладони. Почему волновалась Даша – Иван Николаевич прекрасно понимал. А вот сам он… какого черта, ну, это же Паша! Наш мужик, в доску свой, коллега, собрат, этот, как его… - Ваня старался подбирать наиболее красочные эпитеты мужской дружбы, обычной, мать ее, дружбы, безо всяких там «голубых» полутонов. Но что-то шло не так, и Ваня, мучительно краснея, дернул молнию летной куртки. Расслабил воротничок, туго охвативший вспыхнувшую шею. К счастью, внимание Даши было тоже приковано к неотвратимо приближающейся фигуре проверяющего, и она не заметила странной реакции своего инструктора. Губы ее сосредоточенно шевелились, заучивая доклад перед проверочным полетом.

Пригибаясь под низко расположенным крылом, замкомэск дернул на себя правую дверь. Иван Николаевич поспешно распахнул ее и с необыкновенной для человека свой комплекции ловкостью выскочил на бетон. Стрекот работающего винта глушил слова, приходилось орать.

- Вы построже там с ней, ПалЭстебаныч! – прокричал Иван. Тот кивнул, слегка улыбнувшись, и полез в кабину. На секунду его сильная кисть задержалась на обрезе двери прямо перед Ваниным лицом, и того обдало волной жара. Иван Николаевич глупо уставился на смуглые пальцы и вспомнил свой давний эротический сон… Разумеется, все это длилось лишь мгновение, дверь закрылась и отрезала кабину самолета от внешнего мира. Ваня побрел на старт. От его щек можно было прикуривать.

Два проверочных круга закончились благополучно, вот, мигая рулежными фарами «на пересадку», садится Дашина Цессна с проверяющим в кабине. Вот то самое длинное-длинное путешествие по рулежной дорожке, вот самолет неспешно катится к линии предварительного старта и останавливается. Вот с другой стороны показались ноги, а потом и весь силуэт спрыгивающего на землю человека. Ваня сглотнул, ощущая головокружение. Повод для волнения, естественно, был, но явно же не тот. Черт возьми, у него сейчас курсант в самостоятельный полет отправляется, в полет без права на ошибку, а он пялится на приближающегося замкомэска как умственно отсталый сельский подросток на журнал Playboy! Ваня отошел за ПАЗик и наградил себя звонкой оплеухой. Помогло.

- Расслабься, Вань! – было первыми словами ПалЭстебановича, когда он поравнялся с выбежавшим навстречу Иваном Николаевич. – Все норм, она справится, разумная девушка. Да расслабься уже! – смуглая рука легла на плечо невысокого пилота-инструктора, сжала и слегка встряхнула. – Что с лицом у тебя?

Багровый отлив на месте пощечины бросался в глаза даже на фоне общего ярко-пунцового цвета физиономии, и Ваня, собрав все оставшееся мужество, как можно нелепее развел руками:

- Да слепня прихлопнул, Паш, прикинь! Задрали эти звери, житья от них нет! Перестарался малехо только…