Вензель твой в сердце моем...(СИ)

Тропинка из красного кирпича. В тот день она была алой, как никогда прежде. Да и после тоже… А сейчас ее застилал песок, полусгнившие листья и мусор.

Крыльцо из белого мрамора, некогда величественное и прекрасное, было разбито: кто-то явно пытался отколоть куски минерала, возможно, чтобы продать. Слепящее марево смазывало картинку, заставляя взгляд обернуться в прошлое: в день, когда на этом крыльце погибли двое лучших друзей убийцы.

Дверь скрипнула, пропуская Ланчию внутрь дома. Прихожая встретила его темнотой и затхлостью, словно здесь давным-давно никого не было. Мужчина сделал несколько шагов к лестнице на второй этаж и замер. Некогда зеленый палас, прибитый к ступеням, всё еще был здесь. И свет, падавший сквозь большое окно, лишенное стекол, с улыбкой садиста очерчивал контуры огромного багряного пятна, ставшего за эти годы черным. Палас не забрали лишь потому, что на нем была кровь. Вот только если все остальные ковры усадьбы, украшенные похожими орнаментами, вызывали у Ланчии приглушенную боль и чувство вины, этот палас заставил его время остановиться. А затем повернуться вспять…

«Не надо, пожалуйста, зачем ты это делаешь? Зачем?»

Она смотрела на него, стоя в закатных лучах. Словно мадонна в кафедральном соборе на фоне витражного окна.

«Ланчия, что с тобой? Это… это какое помешательство!»

Она тянула к нему руки, тонкие былые руки, лишенные оружия, в умоляющем жесте.

«Ты ведь потом возненавидишь себя… Это же наша семья!»

Она знала, что он не мог вырезать свой клан. Но он всё же это сделал. Осталась лишь она и те, кто был снаружи…

«Расскажи мне, почему? Если дело в семье, я… я могу помочь? Что я могу для тебя сделать, скажи?»

Он поднял пистолет.

«Умри», — его губы исказила чужая усмешка, коей на них никогда не бывало. Усмешка человека, управлявшего его телом, словно марионеткой.

«Почему?» — тихо спросила она, глядя в его глаза. Единственное, что осталось от настоящего Ланчии.

Выстрел.

Багровое пятно растекалось по зеленому ковру, а она всё смотрела вслед переступившему через нее мужчине, зажимая рану на животе, и беззвучно шептала: «Почему? Почему ты оставляешь меня одну?..»

Ответа не было. И быть не могло. Ведь Ланчия не хотел уничтожать собственный клан. Тем более, он не хотел убивать женщину, которую любил…

На глаза навернулись слезы. Мужчина закрыл лицо ладонью и с силой вдавил глаза в глазницы. Время вернуло свой привычный бег. На паласе не было ничего, кроме пыльного черного пятна, а металлический запах, наполнявший усадьбу, сменился затхлостью. Только чувство вины никуда не исчезло.

Ланчия вышел из дома и поспешил прочь. Вечер окрашивал город-призрак в закатные цвета, и мужчина хотел найти место для ночлега подальше от проклятой усадьбы. Проклятой им самим усадьбы… А впрочем, не им одним.

Найдя старую гостиницу, некогда служившую приютом множеству постояльцев, он зашел в более-менее пригодную для жилья комнату, расстелил на полу спальный мешок и забрался в него. Сон не шел, картины прошлого вставали в памяти, вспарывая сердце ржавым ножом. И оправдание, помогавшее раньше, сейчас не действовало. «Я был под контролем, я был под контролем, я был под контролем!»

Но ведь она до последнего смотрела тебе в глаза…

Ланчия слышал, что в той бойне выжило всего несколько человек. Все они словно растворились — найти их у него не получилось. Говорили, что кто-то подался в другие кланы, сменив имена, кто-то «залег на дно», а кто-то и вовсе уехал в другую страну, чтобы навсегда изменить свою жизнь. О ней Ланчия не смог узнать ничего: ни в газетах, ни в интернете, ни в обнародованных полицейских протоколах он не обнаружил ни единой зацепки. «Бойня в крохотном городке» подняла много шума, но шума абстрактного, ничего конкретного о жертвах не писали.

Ланчия думал, что она умерла, но где-то в глубине души всё еще на что-то надеялся. На чудо? На ожившую сказку? Кто знает. Возможно, всего лишь на самого себя и руку, направившую дуло пистолета не в жизненно важный орган?..

Темнота заполняла комнату удушливым гноем. Призраки прошлого становились всё отчетливее, их голоса звучали всё реальнее. Но он пришел в этот город, чтобы примириться с прошлым, а значит, права сдаваться у него не было. Ланчия закрыл глаза и начал считать. Он должен был заснуть в эту ночь. Вот только…

«Спасибо за цветы, Ланчия!»

«Смотри, какой безумный дождь! Я хочу танцевать под ним…»

«Идем, на площади сегодня праздник. Я покажу тебе, что можно радоваться жизни даже с нашей работой!»

Теплые, светлые воспоминания уничтожили счет и прогнали призраков. Время вновь замедлило бег. И теперь в этой крохотной темной комнате уже не было душно. Ланчия смог наконец заснуть…

***

«Я так ждала тебя! Знала, что ты вернешься. Не бросишь меня…»

Она приближалась к нему — сотканная из черно-белых полос, светящаяся в темноте, похожая на пропасть в белоснежном снегу, она тянула к нему окровавленные руки.

«Ты ведь больше не оставишь меня, правда?»

Ее руки коснулись его шеи. Озноб пробежал по телу. Но он неотрывно смотрел в ее изумрудные глаза, такие родные и любимые…

«Ты не оставишь меня одну, Ланчия?»

«Не оставлю».

Беззвучные слова сорвались с губ. Тонкие пальцы сжались на смуглой шее. Она улыбнулась: на левой половине лица расцвела знакомая нежная улыбка, правая, поглощенная вязкой тьмой, обнажила в хищном оскале белые клыки. На пол падали багряные капли. Он смотрел ей в глаза. И казалось, что тьма — и не тьма вовсе, а кровь, черная кровь, застывшая на паласе в вечной духоте старинного особняка…

Мир закружился перед глазами. Кислорода катастрофически не хватало. И лишь ее глаза в безумном расплывчатом пятне мира оставались прежними… Но и их вскоре поглотила тьма. Тьма, похожая на провал в Бездну…

***

Ланчия открыл глаза и резко сел. Схватившись за горло, он судорожно пытался сделать вдох, но лишь хрипел. Первые солнечные лучи пробивались в разбитое окно вместе со свежим ветром, остужая кожу и приводя мысли в порядок. «Всего лишь сон», — промелькнуло у него в голове.

Взяв себя в руки, Ланчия медленно, но глубоко вздохнул — проблем это ему не доставило. Затем ощупал шею — боли не было, как и ощущения чужого прикосновения. Успокоившись, мужчина шумно выдохнул. Он знал, что так просто с прошлым не примириться, но не думал, что увидит такое…

«Прости, Инес», — подумал он и быстро вышел из комнаты, подхватив брошенную у двери сумку.

Как и вчера, узкие замусоренные улочки казались заброшенными и никому не нужными. В разбитых стеклах читалось отчуждение и тоска. Выцветшие плакаты зазывали на представления, что никогда не будут показаны. Ланчия бродил среди этих каменных джунглей обреченности и думал о том, как много он оставил в этом городе, как много потерял. Ведь здесь остались не только его клан и любимая женщина — в старом особняке была потеряна частица его души. Вера в то, что он никогда не предаст дорогих людей.

Но он и не предавал! И всё же, всё же… Он ведь не сумел противиться марионеточнику, что захватил его разум.

Солнце медленно вошло в зенит и начало клониться к западу. Он всё искал что-то на пустынных улицах, но не находил — ведь это «что-то» скрывалось в заброшенном особняке, а ноги просто отказывались снова туда идти. И вдруг на другом конце площади Ланчия заметил что-то. Серый блик, искаженный летним маревом, расплывающийся и нечеткий… Прищурившись и приложив ладонь ко лбу, мужчина пригляделся. Сердце его застыло. У колонки с ведром воды стояла невысокая черноволосая женщина в сером платье. Она набирала воду, периодически стирая со лба пот и иногда поднимая взгляд на решившее сжечь людей заживо солнце.

— Инес, — прошептал он. Сомнений не осталось, это была она. Но как?!

Опущенные плечи, блеклые, спутанные волосы, осунувшееся, покрывшееся сетью морщинок лицо… всего этого раньше не было. Семь лет назад гордая красавица изящно ступала по улицам города, с усмешкой глядя прямо перед собой и никогда не оглядываясь! Но всё же это была она. Измученная жарой, временем и одиночеством Инес Аллегро.