Вензель твой в сердце моем...(СИ)

Ведьмы — проклятые создания, вот и всё. Они прокляты при рождении и не имеют права надеяться на счастливый конец. Но они знают, что могут сгореть не из прихоти инквизитора, а ради… ради чего? Наверное, ради того, что дорого…

Дверной замок громко щелкает, я открываю глаза. В этом подвале как всегда темно, но сейчас вспыхнет лампочка, и фальшивый свет озарит неприглядную картину. Я знала, что всё примерно так и закончится, только всё же мечтала о пуле в лоб… Но меня поймали, когда я проводила разведку. Это моя ошибка, и я заплачу за нее сполна…

Железная дверь медленно, со скрипом отворяется. Входят двое — те же, что и в прошлый раз. Те же, что и до этого. У меня уже нет сил сопротивляться, да и какой в этом смысл? Кандалы крепко держат запястья, приковывая их к потолку, а лодыжки зачем-то фиксируют похожие кандалы, оснащенные короткими цепями. Вырваться из подвешенного состояния невозможно, и нижние кандалы ни к чему, если не собираешься пытать пленника… Мне вот не повезло.

Ёмицу, интересно, сколько я уже здесь, в этом подвале? Они хотят знать детали твоего плана, чтобы защитить своего босса. Можешь не волноваться, они ничего не узнают, просто… сколько осталось до претворения твоего плана в жизнь?..

Я уже потеряла счет времени.

В камеру завозят тележку с прутьями разной толщины и… горелкой. Сглатываю. Только не закрывать глаза, только не показывать слабость…

Я всегда восхищалась Камо — знаменитым революционером, который терпел ужасные пытки, не давая окружающим понять, что чувствует боль. Да, всё правильно, думай о нем, думай о Камо, девочка… Тебе нужен образ, который помогает терпеть. Конечно, я далеко не такая сильная и буду кричать, так же, как в прошлый раз, так же, как и до этого…

А «так же» ли? Каленым железом меня еще не жгли.

Нет-нет-нет, думай о самом сильном человеке, которым восхищаешься, о том, чей образ помогал терпеть всё, что было до этого. Думай о Камо. Да…

Запах нагревающегося металла больно саданул по ноздрям. Черт…

— Просто расскажи нам, что затевает ваш отряд, и мы тебя убьем, — ласковый, как патока, фальшивый голос палача. — Убьем быстро и безболезненно…

Какое сладкое слово… Какое заманчивое предложение! Я бы ответила «да», не задумываясь, всего год назад!.. Год назад. Вот только то время уже не вернуть. И почему я не согласилась умереть вместо вступления в Вонголу? Умерла бы быстро и без боли…

Боль. Болевой шок. От него ведь тоже можно умереть.

— Опять молчишь. Что ж ты немую-то всё время из себя корчишь? — смех второго вызывает злость, но уже едва различимую. Только воспоминания о прошлом и боль сейчас яркие, всё остальное — просто миражи…

— А когда время приходит, кричишь как заведенная! Может, всё-таки скажешь то, что нам нужно? Избавишь и себя, и нас от проблем…

Я молчу, чтобы избавить от проблем кого-то более важного. Но…

— Что же мне прижечь первым?

Раскаленный прут придвигается к коже на животе. Черт, черт, черт…

— Живот? Грудь?

Он поднимется выше, всё так же издевательски не касаясь кожи, но заставляя тело судорожно дрожать.

— А может, выжечь тебе глаза, а?

Прут прямо перед моим лицом. Капли пота падают с кожи холодным дождем. Что. Мне. Делать?

Камо бы не отвернулся. Он бы улыбнулся, он бы… а ты? Что бы сделал ты, Ёмицу?

Закрываю глаза. Знаю, так нельзя, надо держать палача в поле зрения, чтобы боль не была внезапной, но… я вижу твое лицо. Сильное, волевое, спокойное… Ты потираешь глаза большими пальцами, а на столе стоит еще полный стакан виски. Фотография семьи перевернута — и хорошо, не хочу их сейчас видеть. Ты… когда-нибудь меня вспомнишь?

— Начнем со спины! А потом и до глаз доберемся… — тихий шелест, словно в иной реальности.

Ты подносишь бокал к губам и залпом осушаешь его. Не волнуйся, Ёмицу. Я не выдам твоих секретов. Ведь в этот раз ты сам поведешь группу в бой…

— Аааааааа!!!

Черная лавина боли. Боли-боли-боли-боли! Я не смогу, не смогу, это ад! Ад, ад, ад, ад! Я не сумею…

Где-то словно поставили на стол бокал. Я должна суметь…

Я просто ведьма. Одна из многих. И я танцую на углях последний танец — только для тебя…

========== Рыцарь (Кусакабе) ==========

Девочка лет шести стояла в песочнице. По ее щекам крупными бусинами катились слезы. Размазывая их грязными кулачками, иногда одергивая подол порванного платья, но не обращая внимания на исцарапанную коленку, она с обидой смотрела вслед двоим убегающим мальчишкам. Рядом с ней стоял еще один, и он убегать явно не собирался.

— Прекращай реветь, Сакико! — грозно буркнул он, пытаясь стереть, но в итоге лишь размазывая кровь по подбородку.

— Но… но ведь… — девочка продолжала плакать, судорожно всхлипывая. Только что дворовые мальчишки как обычно дразнили ее из-за светлых волос. Дети жестоки — они не принимают тех, кто на них не похож. Впрочем, в этом они не сильно отличаются от взрослых, только методы воздействия у последних несколько иные…

— Я же сказал! Я тебя защищу! — парнишка гордо выпятил грудь, из разбитого носа продолжала бежать кровь, но он улыбался, глядя на соседку — дочь лучшей подруги его матери.

— Правда? — с сомнением переспросила Сакико. — Тебе ведь досталось даже больше…

— Правда! — кивнул парень и махнул рукой в сторону сдавшихся противников. — Смотри, как они драпают! А это… — он снова попытался стереть кровь, но потерпел поражение. — Это ерунда! Мне совсем, ни капельки не больно!

— Ты такой храбрый, Тецуя! — черные глаза девочки загорелись восхищением. — Прямо как рыцарь из сказки!

— А то! — довольно ответил мальчишка, поправил гольфы так, чтобы ссадин на ногах не было видно, и добавил: — А ты прекращай реветь! Всё время ревешь: вот как родилась, так и ревешь!

— Ты не можешь этого помнить, ты тогда же родился! — возмутилась Сакико.

— А вот еще и как могу!

Он показал подруге язык и помчался прочь. А она рассмеялась и погналась за ним. Разбитые коленки были уже совсем не важны…

***

Десятилетняя девочка вжималась в угол, одноклассники разбрасывали вокруг ее письменные принадлежности. По классу разлетались изгрызенные ручки, почти исписанные карандаши, забавные ластики в виде зверят, подаренные ей лучшим другом… Она не кричала, не плакала, только сильнее вжималась в стену и закрывала руками лицо — слишком часто карандаши, прежде чем упасть на пол, врезались в голову.

Внезапно дверь распахнулась, и в класс, словно маленькое торнадо, ворвался мальчишка в полинявшей футболке и стоптанных кедах.

— А ну, пошли отсюда! — на бегу крикнул он и, не притормаживая, сбил с ног одного из хулиганов.

— Не надо, Тецуя! — закричала Сакико. — Учитель опять тебя накажет, если ты подерешься!

— Я же сказал: я тебя защищу!

Потасовка продолжилась, и совсем скоро парень оказался прижат к полу. Трое на одного — нечестная схватка. Но он продолжал вырываться и обзывать одноклассников всеми нехорошими словами, какие знал, а знал он их немало. Отец, главарь банды, и мать, работавшая на трех работах, научили его не только драться за то, что считаешь важным…

— Да чтоб вас всех!.. — крикнул Тецуя, но его крик прервал удар в челюсть — слишком слабый, чтобы выбить зуб, но достаточно сильный, чтобы губа окрасилась в алый. И в этот момент…

— Чтоб вас разорвало!

Схватив стул, Сакико швырнула его в спину парня, ударившего Тецую. Тот закричал и осел на пол. Девочка подбежала к другу, схватила за руку, чтобы помочь подняться, но он вырвал ладонь из ее тонких пальцев. Обгрызенные ногти неприятно оцарапали загорелую кожу.

— Ну уж нет! Я их побью, — уверенно сказал он и сжал кулаки. Двое парней напротив приняли боевую стойку. — Ты же знаешь, что я справлюсь!

— Да, — Сакико сделала шаг назад, и хотя в глазах ее читалось беспокойство, желания убежать в них не было. Как и сомнений. — Сделай их, Тецуя!

— Ага!

***

Сидя на бетонном ограждении, девушка делала одну затяжку за другой. Разбитые губы любовно окрашивали фильтр в красный, не замечая боли. К ней ведь можно привыкнуть. Форменная школьная юбка, едва прикрывавшая колени, не могла скрыть синяки на ногах, а перебинтованные руки двигались медленно и словно неохотно — даже сигарету пальцы держали как-то вяло.